Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути - читать онлайн книгу. Автор: Захарий Френкель cтр.№ 114

Некоторое улучшение зрения позволило мне перейти к ликвидации запущенности в делах по подготовке к печати материалов Технического бюро и докладов по врачебно-санитарному отделу областного комитета к предстоящему съезду уполномоченных городов Северо-Западной области. Основною задачей представлялось мне тогда закрепление и дальнейшее развитие тех методов и результатов, которые наметились в разрешении санитарно-технических и строительных нужд городов области — осуществлении профилактических мероприятий; предупреждении и борьбе с эпидемиями путём постройки общественных бань, бань пропускного типа, прачечных и дезинфекционных установок, правильной постановке ассенизационного дела в лазаретах, госпиталях, больницах и во всём городе. Вместе с тем, уже вполне выявилась беспомощность городов, с их крайне отсталым и низким уровнем благоустройства и всего коммунального хозяйства, в разработке планов и проектов технически правильного разрешения самых основных вопросов местного санитарного благоустройства, таких, как организация водоснабжения, постройка центрального водопровода или переход от вывозной системы удаления нечистот к устройству сплавных канализаций и пр.

Нужно было закрепить и расширить эту сторону деятельности Союза городов путём втягивания таких его учреждений, как врачебно-санитарный отдел и санитарно-техническое бюро, в обслуживание не только нужд, вызванных войной, но и других постоянных нужд городов и их населения. Отстаивание этой точки зрения красной нитью проходило через составленный мною к съезду отчёт о деятельности врачебно-санитарного отдела и нашего бюро и в докладе о таком строительстве учреждений Всероссийского союза городов, чтобы они сохраняли своё значение для обслуживания не только экстренных нужд военного времени, но и постоянно растущих нужд санитарного благоустройства городов и обслуживания их населения после войны.

В то время (это было начало 1917 г.) на съезде областного комитета городов деятельное участие в его работе принял А. В. Луначарский. Он оказал поддержку моим предложениям. Доклад мой был помещён в виде руководящей статьи в «Общественном враче» (№ 1–3 за 1917 г.). В ней нашли отражение те мысли и стремления, которые лежали в основе всей моей работы и связывали в единую дружную товарищескую группу основное ядро работников санитарно-технического бюро и врачебно-санитарного отдела (И. А. Дмитриев, 3. Г Френкель, Д. В. Нагорский, Я. Ю. Кап, Е. И. Мунвез).

В это время в связи с расширявшейся деятельностью учреждений Петроградского областного комитета Союза городов начали зарождаться и складываться несколько новых отраслей обслуживания жертв войны и намечавшихся уже в то время нужд послевоенного времени. Всё возрастающее число выписывавшихся из госпиталей оперированных раненых, инвалидов ставило вопрос об их трудоустройстве и, прежде всего, о восстановлении полной или частичной их работоспособности.

С энтузиазмом преодолевала все трудности в работе по созданию для каждого увечного и оперированного соответствующего протеза сотрудница хирурга Н. А. Вельяминова — Изабелла Ипполитовна Черномская. Врачебно-санитарный отдел областного комитета Союза городов создал для неё возможность развернуть изумительное творчество в организации мастерской по изготовлению, при участии самих увечных, оригинальных, индивидуально приспособленных самых разнообразных протезов. После необходимого обучения пользованию этим протезом бывший часовщик, например, потерявший кисти обеих рук, возвращался к своей профессии; рабочий той или иной мастерской мог вернуться к своему мастерству. После своего выздоровления я несколько раз посещал учебную мастерскую по изготовлению протезов, и всякий раз уносил глубокое уважение к творческому подъёму и неутомимой борьбе за бережное отношение к человеческой личности Изабеллы Ипполитовны.

Среди эвакуированных в тыловые госпитальные учреждения были также душевнобольные, которые требовали дальнейшего лечения и наблюдения в специализированных больницах (колонии, патронаж, диспансеры). Но, как известно, все наши земские и немногие городские, да и казённые учреждения для душевнобольных были ещё до войны переполнены сверх всякой меры. Поэтому врачебно-санитарным отделом областного комитета была организована особая комиссия под руководством Петра Петровича Кащенко ^[203] для разработки всех вопросов о влиянии войны на психическую заболеваемость и для практического создания необходимых учреждений. Воспоминания о трудностях при оказании психиатрической помощи ещё во время моей работы в новгородской Колмовской больнице для душевнобольных в 1902 г. побудили меня принять самое деятельное участие в работах комиссии, возглавлявшейся П. П. Кащенко. В её состав Пётр Петрович сумел привлечь видных психиатров того времени — Смелова и др.

Но особенно большую активность развернул специально выделенный отдел помощи эвакуированным из армии туберкулёзным больным. Руководить этим отделом был приглашён А. Я. Штернберг ^[204]. Чтобы не держать туберкулёзных больных долго в эвакуационных госпиталях, был открыт ряд учреждений санаторного типа. Под такие санаторные больницы были оборудованы пустовавшие в то время по реке Волхову «военные городки» — прежние Аракчеевские казармы. Помню, для осмотра уже открытого первого такого санатория и для решения вопроса о возможности устройства крупной туберкулёзной больницы в Селищенских казармах на берегу Волхова, я должен был принять участие в поездке вместе с А. Я. Штернбергом. Выехав поздно вечером из Петербурга по железной дороге, мы на станции Волхов пересели на пароход. Утро было свежее. Через широкое окно общей верхней каюты мы наблюдали восход солнца. Прибрежные поросли уже оделись густою зеленью. Широкий простор зеленевших лугов и далёкие, уже тёмные от молодой зелени леса вызывали чувство освежившейся к новой жизни природы, и я как-то невольно вслух произнёс стихи Гёте:

Признаюсь, я был немало удивлён, когда А. Я. Штернберг продолжил дальше это место из 2-й части «Фауста» Гёте:

Я считал А. Я. Штернберга хорошим клиницистом и большим специалистом по лечению туберкулёза, но никак не ожидал встретить в нём ценителя поэзии, смелых и глубоких философских обобщений Гёте. Но он, как я легко убедился из дальнейшего разговора, знал не только первую часть «Фауста», но и вторую, которую он не третировал шаблонно, как более слабую по силе и глубине творческого замысла и выполнения. С этого началось моё более близкое знакомство с А. Я. Штернбергом, продолжавшееся вплоть до его смерти.