Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути - читать онлайн книгу. Автор: Захарий Френкель cтр.№ 99

Наше пребывание в Цюрихе мы завершили поездкой на вершину Риги-Кюльм, с которой смотрели восход солнца и фиолетово-изумрудные дали Фирвальдштетского озера. Потом был утомительный спуск по горным стремнинам к Люцерну. Там провели только ночь и на следующий день вернулись в Цюрих, где в последний раз провели несколько часов с Фёдором Фёдоровичем.

В Мюнхене главным предметом нашего внимания был, разумеется, немецкий Музей техники и науки — это величественное творение немецкого гения. Даже для самого общего ознакомления с десятками его главных отделов, таких как, например, геологический отдел и все отрасли горного дела, с воспроизведёнными в натуральную величину подземными штреками, выработками, механизмами, понадобилось бы много недель, а не те три-четыре дня, которые мы могли уделить этому исключительному по своим размерам и содержанию собранию технического инженерного и строительного творчества. Пребыванием в Мюнхене мы воспользовались для ближайшего знакомства с Баварским гидротехническим отделом по организации сельских групповых водопроводов и для осмотра грандиозных биологических прудов и всех вообще сооружений по очистке сточных вод мюнхенской канализации.

После Парижа и Мюнхена Вена, в которой мы провели всего три дня, не оставила яркого впечатления. Но там мы, между прочим, побывали на заседании австрийского парламента. Шумный зал, в котором отдельные группы депутатов ведут между собою громкие разговоры. Многие ходят от одной группы к другой. Довольно долгое время не понимаешь, что, собственно, происходит в зале. С трудом, наконец, выясняется, что с председательской трибуны называют имя очередного оратора. Стенографистки бегут в тот конец зала, где подымается и начинает говорить оратор, а в зале продолжаются шум, разговоры, ходьба. Назавтра из газет узнают, кто и о чём говорил. Собственно и побывали мы в этом парламенте только для того, чтобы увидеть воочию этот оригинальный разноязычный, так мало импонирующий государственный орган, не столько объединяющий, сколько восстанавливающий друг против друга чехов и немцев, поляков и украинцев.

В Вене мы осмотрели отдельные части того «внешнего зелёного пояса», который при дальнейшем своём осуществлении должен был охватить Вену со всех сторон, раскинувшись по живописным окрестным возвышенностям. Мы осмотрели крупнейшую психиатрическую больницу и центральный дом для покинутых детей.

Как я уже упоминал, вернувшись в Петербург, я под свежим впечатлением подвёл итоги этого опыта кратковременной и чрезмерно насыщенной непосредственными наблюдениями экскурсии в своих журнальных статьях. В них я пытался не только обрисовать значение экскурсии для расширения кругозора санитарных врачей и повышения уровня их специальной подготовки, но и отчасти подойти к систематическому изложению собранных материалов. К сожалению, к работе в этом направлении я подошёл только в «Русском враче», но затем к ней больше не возвращался, и она осталась только запланированной, но не выполненной. В ноябре я получил от О. Винтера из Учебного отдела московского «Общества распространения технических знаний» письмо с просьбой отредактировать составленный по моим статьям в журналах общий обзор содержания и значения заграничного турне санитарных врачей, осуществлённого летом 1912 г. под моим руководством. Просьба эта была мною выполнена, запрошенный очерк был напечатан в отчёте Учебного отдела за 1912 год.

Отсылая О. Винтеру этот очерк-отчёт, я приложил к нему составленный мною проект маршрута для новой ознакомительной поездки земских и городских санитарных специалистов, которую я предлагал организовать летом 1913 г. и которая могла бы служить дополнением и завершением первой.

В плане предусматривалось в течение двух месяцев отвести 6 дней для осмотра Москвы, 4 дня — Варшавы, 2 дня — Хемница, 6 дней — Берлина, 6 дней — Гамбурга, 6 дней — Стокгольма, 3 дня — Гельсингфорса и 6 дней — Петербурга. Однако вторая задуманная экскурсия не могла быть осуществлена летом 1913 г., так как уже осенью-зимою 1912 г. окончательно выяснилось, что в течение всего лета 1913 г. в Петербурге будет проходить Всероссийская гигиеническая выставка, а в 1914 г. всякая мысль о возможности заграничных экскурсий сама собою отпала в связи с надвигавшейся войной.

В спешных работах по подготовке экспонатов и строительству павильонов Всероссийской гигиенической выставки незаметно проходили последние месяцы 1912 г. Для поддержания внимания и энергии у обширного круга привлечённых к работам представительств, ведомств, многочисленных учреждений, санитарных организаций, земств, городов и кафедр служил специальный печатный орган — «Известия Всероссийской гигиенической выставки». Владимир Валерианович Подвысоцкий согласился с моим предложением использовать по примеру издания земских врачебно-санитарных хроник опубликование периодических печатных обзоров всего, что делалось, проектировалось, намечалось и осуществлялось на быстро расширяющемся фронте работ по подготовке к выставке. Нужно было тратить много времени, чтобы собрать все сведения о ходе работ, чтобы отслеживать и обобщать все дискуссии, проходившие в многолюдном Выставочном комитете и в самых разнообразных комиссиях и подкомиссиях.

Душой и основной движущей силой всей этой сложной машины был В. В. Подвысоцкий. Как правительственный комиссар он получал и распределял кредиты. Не имея никакой спецбухгалтерии, вёл по ходу дела всю финансовую отчётность, созывал и председательствовал в Выставочном комитете, привлекал к работам архитекторов и художников, ежедневно бывал на развернувшемся строительстве выставочных павильонов на Петровском острове.

Мой день начинался, обычно, с посещения Владимира Валериановича в его квартире в Институте экспериментальной медицины. Я получал от него всякого рода поручения, передавал ему материалы, подготовленные для доклада Комитету, отчёты, подробно делился с ним всеми сведениями о ходе подготовительных работ по специальному земскому отделу и павильону. Помню, какое впечатление непоправимого удара произвела на меня болезнь Владимира Валериановича.

Как обычно, я зашёл к нему утром и застал его ещё в постели. У него была высокая температура. Он передал мне ряд поручений и затем совершенно неожиданно сказал: «Для меня дело кончилось…». Мои возражения не производили на него никакого впечатления. Когда я уходил, он, прощаясь, сказал: «А выставка должна быть доведена до конца и без меня». Через несколько дней Владимира Валериановича не стало.

Его смерть переживалась мною как глубокое горе. Помню речи у его гроба. Речь Ивана Петровича Павлова ^[173] начиналась словами: «Если по старому мудрому правилу перед лицом окончившейся жизни нужно в одних случаях молчать, а в других — говорить, то здесь можно, здесь должно говорить…». Отметив, что памятником Владимиру Валериановичу всегда останется его широко известное «Руководство общей патологии», научные труды, его ученики, Иван Петрович сказал, что одарённость Владимира Валериановича не ограничивалась областью науки, он стремился к более широкой общественной деятельности и проявил себя как блестящий организатор во всех делах, которые на него возлагались (руководство научным журналом, организация Одесского медицинского факультета, русский отдел на Международной гигиенической выставке в Дрездене, заслуживший очень высокую оценку). Указав на кипучую деятельность Владимира Валериановича по подготовке Всероссийской гигиенической выставки, Иван Петрович убеждённо заявил, что «всё давало основание верить в её полный, даже больше — блестящий успех, а гигиеническая выставка — ведь это благодатный посев в широкую человеческую массу доступных сведений из могущественного отдела медицины — медицины предупредительной». Общею чертою Владимира Валериановича Иван Петрович считал, что он «во всех положениях жизни оставался неизменным, а это — многостоящая черта между нами, которые так легко и недостойно меняемся в различных положениях и отношениях. Поистине поразительны были во Владимире Валериановиче его доброта и отзывчивость. Он не помнил зла». Особо отметил Иван Петрович, что Владимир Валерианович был «в высшей степени живой человек, — как в слове, так и на деле. Эта живость была особенным проявлением его личности, действительным выражением его неутомимой деловой энергии. Великая основа и краса человеческого общежития — общественное благо», — закончил Иван Петрович, — «которое складывается из таких частиц пользы и добра, какие вносил во все свои дела Владимир Валерианович, за которые его окружала общая любовь, а теперь так велика печаль утраты» ^[174].