Лето в пионерском галстуке - читать онлайн книгу. Автор: Катерина Сильванова, Елена Малисова cтр.№ 28

— Вот ещё! — фыркнул Юрка. — Не обиделся. Просто понял, что с тобой можно говорить далеко не обо всём.

— Это неправда! Говори, о чём хочешь!

— Ага, конечно, — Юрка отвернулся, стал пить воду.

— Ну чего ты? Я… знаешь что, Юр? — Володя задумчиво провёл ладонью по сетке — та тихонько звякнула. — Я ведь тоже видел такие журналы.

— Да ну? И откуда они у тебя? — Юрка обернулся и недоверчиво уставился на него.

— Я в МГИМО учусь, там есть ребята, у которых родители дипломаты, они иногда умудряются достать…

— Где?! — Юрка аж крикнул. — В МГИМО?!

— Да. Только очень прошу: про журнал никому ни слова! Юра, это очень серьёзно. Если о подобном появится хоть один даже самый глупый слух, меня турнут.

— Да ну, быть не может!

— Очень даже может. Однокурсник, который носил тот журнал с собой, попался на этом. Месяца не прошло, как его отчислили.

— Ну если вылететь так легко, как ты поступил? Ты что, блатняк?

— Вот ещё! Думаешь, сам не смог?

— Не в уме дело, туда же пробиться почти невозможно: и конкурс большой, и уж больно «идейным» надо быть. Разрешения собирать: комсомольского совета школы, райкома комсомола, райкома партии, на все заседания ходить…

Слушая его, Володя кивал, а Юрка продолжал перечислять, загибая пальцы, сколько всего нужно сделать, где состоять, в чём, как и сколько раз участвовать, куда ходить. И вдруг осёкся — кто, кроме Володи, вообще может туда поступить?

— Ну… Честно сказать, приняли меня еле-еле, — скромно улыбнулся тот, когда Юра соизволил закончить. — На медкомиссии завернули, представь, из-за зрения. Я давай спорить — в военкомате же пропустили, для армии я годен, а тут учиться не берут. В общем, история долгая и неинтересная.

— И как оно — там учиться, сложно?

— Не сказать, что легко, главное — интересно. Я почти каждый день в общежитие к ребятам забегаю, они такие весёлые посиделки устраивают.

— Чай пьёте? — Юрка припомнил Володе его возмущение и насупился.

— На посиделках есть всё, — ответил Володя шёпотом.

— И разврат? — Юрка прищурился.

— Что ты, мы же комсомольцы! — Володя взглянул строго, но тут же улыбнулся: — Да ладно, я шучу. Всё есть: преферанс, девушки, портвейн, самиздат.

— Погоди, какой ещё портвейн? У вас и алкоголь есть? — Юрка теперь тоже шептал. — Где вы его берете? Когда наша соседка замуж выходила, на свадьбу даже бутылки водки добыть не смогли, спирт пили — батя с работы утащил.

— Это я его так называю — «портвейн», — Володя принялся объяснять. — Мой одногруппник возит. Он живёт в деревне в области, там у него варят отличный самогон. По вкусу кому-то коньяк напоминает, мне — портвейн. Быстрей бы этот сухой закон кончился. Страшно за Мишку, рискует всё-таки.

В этом диалоге потерялась Юркина обида. Он забыл о ней так быстро, будто ни её, ни разлада, ни даже повода ссориться никогда не было. Будто они, откровенные как всегда, сейчас говорили о том же, о чём всегда, и вели себя, и выглядели при этом обычно: Юрка — растрёпанный и заинтересованный, Володя — аккуратный и чуть надменный. Было только одно отличие: высокая, почти до самого неба сетка, натянутая между ними.

— Пойдём на репетицию, Юр? После неё расскажу всё, что захочешь, — предложил Володя. Его лицо посветлело, морщинки на лбу разгладились. — Только Ирине сообщи, что уходишь со мной.

Юрка кивнул. Сбегал к Ире, отпросился, косясь на крутящегося рядом физрука, положил ракетку на скамью и вышел с корта.

— То есть ты так вот всех там бросил и пошёл искать меня? — поинтересовался он, когда свернули с главной площади к танцплощадке.

— Я Машу оставил за главную. Она, конечно, молодец, но не сможет провести репетицию, а поработать сегодня надо усердно. Завтра занятий не будет.

— Точно. Завтра же Зарница, — расстроился Юрка.

Ведь это значило, что сегодня из-за приготовлений к игре им не удастся побыть вдвоём: после репетиции Юрка будет занят пришиванием погон, а на вечер у первого отряда запланирован смотр строя и песни. А завтра все работники и отдыхающие лагеря с раннего утра до самой ночи будут всецело поглощены масштабной игрой. Всё-таки зря Юрка не отправился разведчиком в штаб.

Пустая, без единого стеклышка оконная рама скрипнула так протяжно и громко, что Юра вздрогнул. Дождь давно кончился, но редкие капли всё ещё падали с крыши и гремели, ударяясь о крошево тротуара, шелестели травой, звенели, разбиваясь об осколки лежащих на земле оконных стёкол. Порывы ветра разносили эти звуки по одуванчиковой площадке. Казалось, сама природа имитировала жизнь, заполняла пустоту и обманывала. И Юра хотел бы обмануться, но не мог. Здесь было не просто пусто, а мертво. Особенно для того человека, который видел и слышал, какой яркой, весёлой и гомонящей была жизнь пятого отряда. Теперь же всё, что осталось от неё, — это окна мальчишеской спальни, зиявшие провалами справа от крыльца, и узкая бойница крохотной вожатской спальни, что чернела слева. Когда-то это была Володина комната, когда-то он там засыпал и просыпался, но — Юра улыбнулся — никак не мог выспаться.

Он живо вспомнил, как мечтал оказаться в Володиной комнате. Однажды он даже заглянул туда украдкой, но настоящим гостем никогда не был.

Но почему же совсем никогда? Ведь если не стал тогда, он мог стать им сейчас, пусть Володя уже и не был хозяином этой комнаты.

Не в состоянии заставить себя отвести взгляда от этого окна, Юра поднялся с карусели. Во что бы то ни стало он окажется там. Он станет гостем этой комнаты без хозяина.

Прикидывая, можно ли перепрыгнуть через дыру в полу на крыльце, Юра оказался возле прохода. Размышляя, выдержат ли его прогнившие доски, когда он приземлится, Юра удрученно вздохнул — нет, не выдержат. Даже если он спустится в подпол, не сможет забраться обратно — слишком высоко, и под рукой нет ничего, кроме лопаты, а ею попросту не за что зацепиться. Но Юра решил, что если спустя столько лет смог заставить себя приехать в «Ласточку», то попасть внутрь вожатской комнаты он просто обязан. Вдруг Володя оставил там что-нибудь на память о себе: смешной рисунок на обоях, пару нацарапанных слов на столе, приклеенную к изголовью кровати жвачку, может, конфетный фантик в тумбочке, может, ниточку в шкафу, должен же он был оставить хоть что-нибудь? Но Володя не рисовал на стенах, не царапал мебель и не жевал жвачек. А Юре очень хотелось верить, вдруг Володя догадывался, что он вернётся.

Повернув налево, Юра прошёл по затоптанным клумбам к окнам.

Корпус пятого отряда высился на широком фундаменте, как на подиуме. Зелёный деревянный цоколь выступал наружу, образовывая высокую узкую ступеньку. Скользя по мокрым доскам резиновыми подошвами, еле устроившись, Юра заглянул в разбитое окно. Тёмная узкая комната показалась ещё меньше, чем раньше, но расстановка и даже мебель не изменились: стол, притиснутый к дальней стене спальни, справа от стола дверь, слева — платяной шкаф, две простые тумбочки, две узкие кровати друг напротив друга у окна. Володина правая. Юре страшно захотелось сесть на неё. Узнать, мягкая она или твёрдая, скрипучая или тихая, удобная или нет.