Великие мусульманские империи. История исламских государств Ближнего Востока, Центральной Азии и Африки | Бертольд Шпулер, Ханс Кисслинг | страница 30 | we-believe-russia.ru

В испанском случае последнее исламское государство на европейской почве было ликвидировано с захватом Гранады в 1492 году. Завершение христианской реконкисты Испании наполнило побережье Северной Африки беженцами-мусульманами. Новые беженцы интенсифицировали набеги, производившиеся более ранними беженцами на испанское побережье, и нападения на испанское судоходство. Надежда ликвидировать эту угрозу дала прочную практическую основу желанию Изабеллы Католички и кардинала Сиснероса продолжать войну по религиозным причинам против мусульман на юге пролива. Эта попытка была начата захватом Мелильи в 1497 году и Пеньон-де-Велес в 1508 году. В этот период владения Испании (точнее, Арагона) включали Сардинию, Неаполь и Сицилию, и следующее испанское нападение было направлено против средиземноморского побережья Магриба от Мерс-эль-Кебир, захваченного в 1505 году, и Орана (1509) до Бужи и Триполи в 1510 году.

Такое развитие событий вывело на сцену восточную мусульманскую державу, османских турок, которые, как испанцы, активно вели имперскую экспансию. В результате история Восточного Магриба в течение следующих десятилетий определялась борьбой между турками и испанцами, а не действиями местных жителей.

После решительного захвата Туниса турками в 1574 году и поражения португальцев при Альказарквивире в Марокко в 1578 году борьба между христианами Иберии и мусульманами Северной Африки пришла в состояние застоя, хотя военные действия периодически возобновлялись еще на протяжении двух веков. Результатом явилось то, что Магриб остался мусульманским, хотя у испанцев и португальцев сохранилось несколько плацдармов, у первых — в Оране и Мелилье, у последних — в Сеуте, Танжере, Асиле и Мазагане. С другой стороны, мусульманская экспансия на Средиземноморье была остановлена к востоку от Мальты, и вероятность мусульманского правления в Южной Испании, все еще являвшаяся возможной во время восстания морисков в 1569 году, была полностью ликвидирована. В Марокко при новой династии правительство вернулось к своей традиционной системе управления в почти неизменной форме. А Тунис утратил свое главенство в восточной и центральной частях Магриба. Теперь он занял лишь второе место среди трех военных владений Турции, известных также как оджаки или регентства — Алжира, Туниса и Триполи (Триполитании), на которые разделился регион. Появились границы, которые в основном совпадают с границами современных государств Алжира, Туниса и Ливии.

В течение семидесяти лет борьба между испанцами и турками велась исключительно на море, или имели место смешанные операции на суше и на море. Природа этих военных действий оказала решающее влияние на характер трех турецких территорий, которые они породили. Как государства они получили организацию, совершенно незнакомую для нас, и их историю невозможно понять без предварительного изучения военно-морских операций, которые велись вокруг них.

Государственные бюджеты XVI века не были рассчитаны на расходы для постоянного содержания больших профессиональных флотов. Поэтому широко использовалось «частное предпринимательство». Отдельные авантюристы и искатели приключений — капитаны каперов или корсары — получали право оснащать и снабжать командами вооруженные корабли. Потом они могли нападать на судоходство стран, с которыми их хозяева находились в состоянии войны, и получать доходы, захватывая добычу. Вырученные суммы распределялись в установленных законом пропорциях между хозяином, правительством, капитаном и командой. Таким образом, война оплачивала сама себя. В случае возникновения чрезвычайных ситуаций из этих кораблей и их команд формировали резерв для увеличения регулярных сил, которыми располагало государство. Схваченные корсары пользовались правами военнопленных. Финансы могли выделяться лично монархом, отдельными лицами или группами лиц. Официально такая деятельность могла вестись только при получении предварительного разрешения местной власти против кораблей, принадлежащих врагам государства, и в соответствии с международными конвенциями, модифицированными или расширенными двусторонними соглашениями между государствами. Однако не обходилось без великого множества нарушений и злоупотреблений, не говоря уже о весьма сомнительных случаях, когда корабли были якобы захвачены в территориальных водах, подданные нейтральных государств или грузы перевозились на вражеских судах или, наоборот, вражеские грузы или граждане перевозились на нейтральных судах. Также бывало, что на судах оказывались поддельные документы, подтверждающие их принадлежность к нейтральной стране. Корсары использовали любые уловки, чтобы поймать «дичь», к примеру подход к ней под фальшивым флагом. Очень часто действия каперов невозможно было отличить от злодеяний обычных пиратов. И если соотечественники считали корсаров героями, граждане стран, корабли которых подверглись нападению, обвиняли их в пиратстве. Когда корсаров ловили на откровенном нарушении принятых конвенций, жалобы обиженных ими людей иногда вынуждали правительства стран, которым они якобы служили, карать нарушителей смертной казнью. Так случилось, к примеру, с сэром Уолтером Рели. В XVI и XVII веках каперами буквально кишели воды у берегов Европы. Англичане, французы, голландцы и испанцы были самыми заметными представителями этого ремесла среди христиан. Считалось вполне законным действовать под флагом не своей страны. Так, английский капитан Истон служил у герцога Савойского, а голландец Данса — сначала у алжирцев, а потом у французов. Кроме того, было множество пиратов в истинном смысле этого слова. Некоторые из них посвящали себя грубому пиратству, а потом мирились с властями, как, например, сэр Генри Мейнуоринг, который сначала был знаменитым пиратом, а потом перешел на королевскую службу и стал бороться со своими бывшими коллегами. Пиратство, как сказал один военный историк, в то время было школой мореплавания.

В отношениях между христианскими и мусульманскими государствами традиции Крестовых походов и священной войны являлись готовой предпосылкой для действий весьма сомнительной законности. Подобные предпосылки вызывали войны между католиками, ортодоксальными христианами и протестантами. Таким образом, с одной стороны, это было каперство, граничащее с пиратством, с другой — элемент национальной экспансии и строительства империи, санкционированный религией, как в случае некоторых испанских конкистадоров, английских моряков, таких как Дрейк и Рели, и турецких мореплавателей — Хайр ад-Дина, Али-паши (Улудж Али) и Драгута.

Каперство имело дело не только с неодушевленным, но и с живым товаром. Риски морского путешествия, и без того довольно большие из-за непредсказуемости стихий, еще больше возрастали из-за опасности захвата и обращения в рабство. Ни один христианин не мог отправиться в путешествие по Средиземному морю, не рискуя оказаться рабом в какой-нибудь мусульманской стране. Мусульманин тоже не мог этого сделать, поскольку всегда мог оказаться рабом в христианской стране: мусульманское рабство существовало в странах, граничащих с Адриатикой и Средиземным морем, включая Францию — по крайней мере, когда речь шла о галерных рабах. В Королевстве Двух Сицилий такое рабство не было ликвидировано до 1815 года. Каперы, которые не могли продать мусульманских рабов в своей стране, везли их туда, где продажа была легальной. Определенные порты являлись центрами продажи или выкупа рабов. В них также можно было распорядиться добычей. Это Сале, Тетуан, Алжир, Тунис и Триполи — на южном берегу Средиземного моря, Валетта, Мессина, Ливорно — на христианской территории. Говорят, что около 1650 года в Алжире было 35.000 христианских рабов при общей численности населения 150.000. В Малаге в 1610 году было 5000–7000 мусульманских рабов, на Мальте в 1720 году — 10.000. На этом острове последние 2000 мусульманских рабов были освобождены Наполеоном в 1798 году, а в Алжире последние 1200 христиан были освобождены лордом Эксмутом в 1816 году. Государственные рабы в Европе, так же как и в Африке, содержались в антисанитарных условиях в подземных тюрьмах, а домашние рабы, судьба которых была намного легче, жили в домах хозяев. И в мусульманских, и в христианских государствах рабы гребли на галерах, вынужденные терпеть ужасающие условия. На берегу некоторым из них позволяли работать на себя, выплачивая определенный процент хозяину, и им иногда удавалось накопить значительные суммы. В мусульманских странах они управляли тавернами, официально — для использования своими собратьями по религии, христианами, но часто посещаемые и мусульманами тоже. Они могли исповедовать свою религию. В североафриканских государствах существовало множество часовен, а мечеть была на Мальте. В Алжире рабы в XVI и XVII веках по большей части трудились на общественных работах, а позже их стали выкупать. Правительства, местные купцы, евреи с международными связями и христианское духовенство конгрегации редемптористов вели переговоры о выкупе, а также (за исключением редемптористов) о продаже добычи. В Северной Африке эти операции стали национальной индустрией и поводом для объявления войны.