Георгий Гурьянов: «Я и есть искусство» - читать онлайн книгу. Автор: Метсур Вольде cтр.№ 39

Густав восторженно показывал всем наши записи. Помню, как я еще не закончил альбом, а он уже переписал себе треки, которые наиграл, и убежал с ними. Наверно, прослушивание этих треков и решило его участие в «Кино». Тогда все очень быстро менялось. Мы записывали двойной альбом, имея только кучу Алексовых текстов и моих музыкальных идей. Мы не репетировали, мы пробовали сыграть песню, договаривались о количестве куплетов и припевов, настраивали звук и сразу записывали. Во всем была сплошная импровизация. Мы очень быстро, за пару месяцев, записали кучу материала, часть которого не вошла в альбом. Густав за это время успел познакомиться с Виктором.

Насчет игры стоя… Он сидел на попе ровно. Даже не подпрыгивал. И на сохранившейся фотографии это видно. Вот единственное, что я могу сказать по его манере игры, это то, что до нас он играл панк-рок с «Автоматическими удовлетворителями». А на записи «Новогодия» мы экспериментировали с танцевальным битом, ровным, как диско. И вот эта манера у него навсегда осталась во всех треках «Кино».

«Народное Ополчение» не дало ни одного концерта (кроме акустических квартирников) до 1987 года, когда группа вступила в рок-клуб. Так что Густав был студийным барабанщиком группы.

Конечно, я разделял увлечение Гурьянова новым романтизмом и, в принципе, новой волной! Все разделяли тогда увлечение новым романтизмом. Вернее, не разделяли его и панк. Новая волна – это была музыка того времени, которая началась с рок-н-ролла «Sex Pistols» и «Ramones», регги «The Clash», перешла в авангард «Japan» и «Adam and the Ants», смешалась с готическим романтизмом «Damned» и «The Cure», обмазалась синтипопом и растворилась в попсе. Мы не чувствовали себя чужими ни в среде хардкоровцев, ни среди неоромантиков. Особенно в середине 80-х.

Густав не мог влиять на собственно аранжировки тех записей, которые мы делали на моей студии. Это была всецело моя епархия. Но он принес свой собственный саунд. Никто до него не играл такой пружинящий танцевальный бит, как он. Мы все обожали Public Image ltd, с их агрессивной постпанковской гитарой, даб-басом, авангардистским голосом Роттена и совершенно дискотечными барабанами. Так вот, Густав принес к нам то, о чем мы мечтали. Простой, ровный грув, под который хотелось двигаться.

На студии «begemotion records» был «сухой закон». Понятия straight edge тогда еще не существовало. Но я не пил даже пива, а на входной двери и на моей майке был трафарет «у нас не курят». Тем не менее Алекс всегда приносил портвейн и прятал его в электрощит на лестнице. Порепетировав трек, все просились покурить перед записью. И возвращались, воняя свежаком. К тому же мы там играли музыку и нам было жарко. А комната была 11 квадратных метров. И иногда ребята приводили друзей, которые теснились по углам. Так вот, Густав был единственный из нас, кто пах одеколоном, приходил чистый, в глаженой жилетке. И часто совмещал сессии записи с походами в бассейн. Нам было смешно. Но он вызывал уважение.

Густаву нравились мои барабаны. У меня были всякие самодельные перкуссионные штуковины. А малый барабан я сделал не просто пикколо, а тонким, как лист. Два пластика и обода примыкали один к другому. Густав очень просил меня подарить ему этот snare. Но я был беден и не мог себе позволить новый. Я объяснил ему, как я его отпилил. И дал пару раз поиграть. Не помню точно когда, но он арендовал у меня этот snare на ранние концерты или репетиции с «Кино».

С марта по май 1985 году на студии «АнТроп» группа «Кино» записала альбом «Ночь» – единственный альбом «Кино», где Георгий Гурьянов играл на барабанах вживую. В это же время на студии Алексея Вишни был записан очередной альбом группы – «Это не любовь», вышедший осенью. Весной 1985 года в числе других участников «Поп-механики» Сергея Курехина Георгий Гурьянов, принял участие в съемках документального фильма телеканала ВВС «Товарищи» (Comrades): Весь этот джаз». Участвовал в постановках «Нового театра» Эрика Горошевского».

Игорь Борисов:

«Я с родителями жил в Германии до 1983 года. Закончил школу, родители остались там, а я вернулся в Петербург. И, по-моему, в 84-м или в 85-м году я играл со Славой Задерием, когда он уже ушел из «Алисы»… Я, Слава Задерий, Дима Бучин, Миша Дубов, Сережа Наветный. Дубов сейчас, по-моему, в Гамбурге, Сергей Наветный потом играл в группе «Сплин» и др. А в данный момент он в Лондоне. Так что я тоже в то время уже музицировал.

Вы знаете, я не отношусь к такой категории людей, которые ухитряются назвать дату, время и день знакомства, а такие люди существуют – это правда, не выдумка. Я думаю, что это год 85-й или 86-й, и, скорее всего, это произошло в мастерской художника Андрея Медведева, тоже ныне ушедшего, на Загородном проспекте, 38. У него там была мастерская – мансарда под самой крышей. Андрей был парень достаточно модный, к нему приходило много всяких разных симпатичных молодых людей и девушек. Туда заглядывали и Виктор (Цой. – Примеч. авт.), и Юрий (Каспарян. – Примеч. авт.), и Георгий, и, скорее всего, мы познакомились там. Вообще это была большая компания, большинство были знакомы с большинством, обмены музыкой и все такое… Молодые веселые бездельники быстро находили друг с другом общий язык и знакомились. Это не было каким-то обширным кругом, это был достаточно замкнутый круг, как-то привязанный еще отчасти к рок-клубу. В первую очередь это было связано с совместными музыкальными увлечениями.

Ну, Георгий всегда производил впечатление. Во-первых, он не выглядел архикоммуникабельным, впрочем, так же, как и Каспарян. Во-вторых, это, как мне кажется, было следствием немного застенчивости, а может быть, наоборот, предчувствием своего высокого дальнейшего пути и высокого полета. Георгий всегда был, особенно в то время, достаточно отстраненным человеком, то бишь он неохотно и даже так демонстративно не впускал никого в свою жизнь. Подбирал себе мир вокруг, тщательно подбирал людей. Снобизмом это можно было бы назвать, но в хорошем смысле этого слова. Он не разменивался на неинтересных людей, не тратил время на бессмысленные беседы и прочее.

У Георгия на лето обычно уезжала вся семья, и его квартира в Купчино превращалась в такой штаб, репетиционную точку, художественную мастерскую, модельный цех и фотостудию. Там осуществлялись все возможные формы творческого процесса. Я бывал там частенько. Да там все частенько бывали. Там даже дни рождения справлялись всех наших летних ребят».

Борис Стожаров:

«Потом он подвизался в какой-то общаге работать – зарабатывать-то надо было как-то. Это как раз тогда, когда мы в последний раз с ним болтались. Он рассказывал, что работал в какой-то общаге художником, оформлял разные указатели типа «Пожарный выход» и прочее. Для него это было для заработка. Говорил: «Я так красиво все оформил коменданту. Он был доволен…» Зарабатывал деньги.

Последний раз, когда я его видел, он приезжал ко мне. Посидели мы с ним и потом пешком пошли от моего дома(В.О. – Примеч. авт.)до Петропавловки. Болтали о чем-то. Я так понимаю, для него это был такой вечер воспоминаний… Возможно, это был 85-й год или даже 88-й – где-то так».

Владимир Дайбов: