Георгий Гурьянов: «Я и есть искусство» - читать онлайн книгу. Автор: Метсур Вольде cтр.№ 46

Роберт Сюндюков:

«Цой для Георгия всегда был безусловным авторитетом, но в то же время не было какого-то низкопоклонства. Вообще в людях он ценил ум. Очень уважал, например, Бориса Гребенщикова, может, кого-то это и удивит, не знаю. Хотя, конечно, Борина музыка – совсем не то, что он любил. Но Гребенщикова Георгий ценил, и Шагина, кстати, тоже. Георгия многие музыканты знали, кто только к нему не приезжал: Pet Shop Boys, Duran Duran, Милен Фармер и так далее… Не в каждой питерской квартире встретишь таких людей! Но и за пределами России он тоже со многими и дружил, и общался. С Фрэнки Наклз, например. У Георгия была куча пластинок с дарственными надписями от Фрэнки, который тоже умер недавно, к сожалению».

В ноябре 1989 года состоялась серия больших концертов «Кино» в СКК им. Ленина в Ленинграде.

Александр Сенин:

«Наш совместный с «Кино» трехдневный заруб на сцене СКК точно был бы невозможен без нашей с обоими Юриками в частности и с группой «Кино» вообще взаимной симпатии. Цой был то в Москве, то в Киеве, то в Алма-Ате, Юрий «Владимирович» был недосягаем («Боги спускаются к нам, дыша дорогим коньяком…») – так что группу на разогрев выбирали остальные музыканты «Кино», и выбрали они нас. Мы справились.

Но это было не просто – у гопников тогда было принято кидать на сцену все подряд (кубики Рубика были еще популярны), а никаких решеток-ограждений перед сценой не было. Я, помню, вынул из своей бочки полбуханки круглого черного хлеба (установки у нас с Юрой были сепарированы). Но я-то играл сидя, а вот Густаву было труднее. Представьте себе бутылку, завернутую в шарф и в вас запущенную… Обмен aftershow впечатлениями у гитаристов сводился к демонстрации ими ловких увертываний в отражении летящих в них бенгальских огней и зажигалок. Полный Blues Brothers на сцене! И почти уже Beatles снаружи.

Нам троим было забавно на свой концерт в СКК добираться в битком забитых поклонниками «Кино» вагонах метро. Густав сказал тогда о СКК: «Круглая огромная шайба в темноте, и по периметру люди к этой летающей тарелке реками текут. Исход». Одна из мощнейших моих жизненных инициаций.

Да, последними словами Виктора Цоя мне на выходе из СКК перед погружением его в машину, окруженную толпой поклонников, стали: «Хорошая у тебя группа, Сашка. Давайте вместе (гастроли-концерты) играть. Позвоните Айзеншпису». Но мы не позвонили. И эти планы остались там же, где и пленка с нашими первыми песнями».

Светлана Кунихина:

«Мне нравился Цой (без фанатизма), но я понятия не имела, что Густав – это Юра! Наш милый, застенчивый, скромный Юра! И только потом, разглядывая фото, я его узнала. Про его картины, соответственно, тоже узнала постфактум. Мне они нравятся! Он для меня остался милым застенчивым рыжим мальчиком из хорошей питерской интеллигентной семьи.

«Кино» – это группа моего поколения. Соответственно, и отношение к ней особое. Для моего круга они были круче всех. Круче Макаревича и Гребенщикова. Слова и ритм их песен-гимнов завораживали и поражали смелостью и ясностью мыслей. При этом они как бы были свои, из Купчино и с Васьки. Мы как-то вечером ехали с мужем от моей мамы, из Купчино на Васильевский остров, а на Будапештской голосовал на дороге Цой. Муж до сих пор рассказывает, как мы его подвозили».

В конце 89-го года Тимур Новиков провозгласил новое направление в искусстве, противостоящее модернизму и выступающее за сохранение и возрождение классического искусства – неоакадемизм.

В 1990-м году работы Георгия Гурьянова приняли участие в проекте «Молодость и красота в искусстве», проведенном Тимуром Новиковым и Дуней Смирновой в ленинградском Доме ученых.

Владимир Дайбов:

«После арефьевского круга неоакадемизм, провозглашенный Тимуром Новиковым, был для меня самым значительным явлением в культурной и художественной жизни. К неоакадемизму у меня отношение ровное, «новые дикие» мне очень близки по духу, но, повторюсь, все, включая неоакадемизм, мне кажется очень интересным. Он продиктован полной свободой выбора, и не только одного Тимура Новикова, но и других талантливых художников, музыкантов и просто неординарных личностей».

Жоэль Бастенер (перевод Натальи Разлоговой):

«Гурьянов всегда предпочитал быть в стороне, никогда не участвовал в наших с Цоем разговорах, поэтому мы с ним довольно долго привыкали друг к другу. Наши первые содержательные беседы состоялись лишь в мае 1990 года, когда группа «Кино» гастролировала с группой Noir Désir. Мы с Каспаряном часами болтали в тамбуре вагона, который вез нас по маршруту Петербург-Симферополь. Говорили обо всем и ни о чем, о личном и даже интимном. Вот тогда-то Гурьянов и поразил меня: за его отстраненностью проступили вдруг уверенные трезвые оценки, четкие суждения о том, какими качествами и потенциалом обладают близкие ему люди, а каких лишены. Что касается меня, то я был абсолютно безоружен перед его взглядом, который, подобно лазеру, прожигал насквозь.

Гурьянов чувствовал, что в России я оказался не случайно, понял, что мною двигал вызов, желание уничтожить в себе невинного французика, избалованного жизнью. И эта моя черта ему очень импонировала, несмотря на очевидный восторг, который у него вызывала западноевропейская социальная модель. При этом он не презирал свою страну, был глубоко привязан к родному городу, родному языку, всему тому, что делало его до глубины души русским».

С февраля по апрель и с мая по июнь 1990 года прошли последние гастрольные туры «Кино» по Советскому Союзу. 24 июня на арене «Лужники» в Москве состоялся последний концерт группы «Кино».

Федор Лавров:

«Георгий нисколько не изменился как музыкант с того момента, как записал с нами «Новогодие», и до конца «Кино». Но в той группе стабильность и строгое следование стилю были важнее, чем изменчивость и прогрессивность. Это была группа, аккомпанирующая солисту, который мог любую свою песню спеть и без группы. И ничего бы не изменилось. Они не играли импровизаций. Они не изобретали новый стиль. Они не экспериментировали. Я думаю, если бы он играл в моих проектах, он развился бы как музыкант. И, может быть, не стал художником. Но все сложилось так, как должно было сложиться. Мы могли бы стать друзьями, но наши пути разошлись».

22–23 июля 1990 года прошла выставка на Дворцовом мосту (куратор – Иван Мовсесян). Работа «Фаллосы» художника Георгия Гурьянова провисела ровно одну ночь, а потом ее сняли. Мост стали использовать как музей – на разводных плоскостях устраивали выставки картин.

Андрей Хлобыстин:

«Вспоминается, как Гурьянов принимал участие в выставке на Дворцовом мосту в 1990 году… Он вывесил работу «2 фаллоса» – скорее всего, она относится к проекту Жени Козлова «2´3 метра».

Картины Георгия Гурьянова участвуют в выставках:

“The Friends of Mayakovsky Club. Exhibition II” (New York. Paul Judelson Arts, 314 East 51 Street