Георгий Гурьянов: «Я и есть искусство» - читать онлайн книгу. Автор: Метсур Вольде cтр.№ 48

1991–1992 гг. – выставка «Бинационале. Советское мскусство около 1990 года» (Дюссельдорф, Москва, Иерусалим). Куратор – Юрген Хартен. Первый большой показ картин Георгия конца 1980-х годов.

В июле 1992 года Георгий Гурьянов принял участие в третьей выставке на пролете Дворцового моста «Феерия и Аллегория Леонардо» и в выставке «Тайный культ» в Мраморном дворце; на выставке были представлены также работы Вильгельма фон Гледен и французских художников Пьера и Жиля.

Игорь Борисов:

«В 90-х мы уже гораздо меньше общались. Я все реже и реже появлялся в Питере.

Помню, у Георгия был еще один чудесный сквот, когда «Фонтанка» накрылась, на набережной Мойки прямо напротив Капеллы, в доме, где сейчас живет Боярский (наб. Мойки, 33. – Примеч. авт.). Георгий был на 2-м или 3-м этаже, а Юрис жил выше. Опять же, с Ваней Мовсесяном очередной нарыл сквот. Там было отлично; Георгий, в общем, почувствовал вкус к большим пространствам и имперским интерьерам.

Я не помню, как долго он там проживал, так как стал все больше и больше ездить. Мы вообще подолгу не виделись, всех раскидало по миру, и Георгий тоже очень много разъезжал. После того как «Кино» перестало существовать, он не был привязан ни к гастрольному графику, ни к чему-то еще и полностью ушел в живопись, что, собственно говоря, всегда и декларировал. Соответственно, стал много путешествовать и веселиться, чем, собственно, и занимался Георгий Константинович всю свою яркую, веселую и нескучную жизнь».

В начале мая 1993 года в Санкт-Петербурге на Петроградской стороне открылся первый техно-клуб в России – «Тоннель», одним из отцов-основателей которого, наряду с Тимуром Новиковым, братьями Хаас и др., был Георгий Гурьянов.

Андрей Хлобыстин:

С бандитами в клубах Гурьянов не сталкивался. Насколько помню, так называемые «бандиты» относились к нему с почтением. И я не думаю, что Георгий принимал участие в создании клуба «Тоннель».

12 мая 1993 года открылась первая персональная выставка Георгия Гурьянова в Государственном Русском музее. 9-12 декабря его картины участвовали в выставке «Идея тела в современном русском искусстве» (Гамбург, Выставочный зал Гамбург-мессе). В этом же году круг неоакадемистов преобразился в институт под названием Новая академия изящных искусств. Появление Новой академии рассматривалось как некая игра в новый официоз. Г. Гурьянов получил звание почетного профессора Новой Академии, а художники неоакадемисты Т. Новиков, Д. Егельский и А. Медведев стали профессорами.

Роберт Сюндюков:

«Тимура Новикова Георгий очень уважал, но Тимур не был для него каким-то гуру. Они же соратники, два героя из одной армии, а не то чтобы Новиков был предводитель всей банды. Тимур – очень хороший организатор, прекрасный, умный. Одна Новая Академия Изящных Искусств чего стоит – группа людей, которая сказала: «Мы – Новая Академия. И мы все – профессора!» И это здорово. Не было в то время фильмов о них или музыкального видео, которое они хотели, они сами все это делали. Не было телевидения, которое бы показывало то, что им было интересно – они сами снимали «телепередачи». Не было картин – писали картины. Не было книг – писали книги. Не было одежды – они ее сами шили, придумывали, находили в «комках», переделывали. В общем, «добывали» все сами. Тимура Георгий уважал, хотя иногда критиковал, но его нельзя было не уважать.

Вообще, после смерти Тимура Георгий говорил, что у него практически «больше нет диалога, остался только монолог». Многие из его друзей умерли. Он очень чувствительно к этому относился, на похороны не ходил. Когда отпевали Тимура в церкви (на Конюшенной, где отпевали Пушкина), я помню, Георгий зашел, постоял с минуту, как бы отдал свой долг, и ушел. Его сильно все это расстраивало, конечно».

Дмитрий Мишенин:

«Георгий, безусловно, был лучшим новым академиком. Но он был и больше чем сама Новая Академия. Это была лишь одна из деталей его творческой натуры. Он же, как я говорил, для народа был в первую очередь рок-звезда. И поэтому уже был выше в их глазах на голову любого из коллег художников. А неоакадемизм для меня – это не группа постмодернистов, а скорее некая питерская субкультура. Как и понятие «питерский декаданс». Можно не принадлежать к арт-группе «Новая Академия», как режиссер Олег Тепцов, и создать неоакадемический шедевр «Господин Оформитель», который для Санкт-Петербурга и нового русского классицизма важнее всех новых академиков, вместе взятых. Сюда я и отношу свой арт-проект «Неоакадемизм – это садомазохизм», более неоакадемический, чем любые творения самих новых академиков. Так что этот термин будет существовать, пока не появится более модный, обозначающий тех, кто любит классику и занимается при этом современным искусством. Когда был скандал с Олимпийской рекламой, мне позвонила ночью Ирена Куксенайте, чтобы поддержать от себя лично и от лица Георгия – и мы с ней смеялись по поводу того, что московские журналисты обвинили Doping-Pong не только в фашизме, но в и неоакадемизме… Неоакадемизм стал одним из «измов», как сюрреализм или дадаизм. Покуда эпоха стала нарицательным словом и прикладным термином, она никогда не закончится, несмотря на уход ее создателей».

10–19 июня 1994 года Георгий Гурьянов участвовал в выставке «Ренессанс и резистанс» в Государственном Русском музее. 4 ноября открылась персональная выставка художника «Сила воли» в московской галерее «Риджина», куратором которой выступил Тимур Новиков. В сентябре 1995 года Георгий Гурьянов принял участие в выставке «О красоте» в галерее «Риджина» (куратор – Дэн Камерон).

Игорь Борисов:

«Одно время у него была машина. Но, по-моему, машины у него как-то не задерживались. Да и на такси Георгию было удобнее, к тому же у всех остальных есть машины – любой довезет. Несколько раз, помню, он водил, когда я был уже не в состоянии везти – бывали такие моменты, он садился за руль, но при этом говорил: «Блин! Я так и знал!.. Черт…» Ему приходилось садиться за руль, когда я, скажем, был несколько не в форме. Это не вызывало у него восторга, не особый был любитель. Ну, мне так кажется. Машина, как красивая вещь, может быть, могла занимать его, но машина как способ перемещения его, мне кажется, не сильно интересовала. Я особо не помню, но, кажется, первой машиной у него была «восьмерка» с длинным крылом, цвета «брызги шампанского». Которая была потом, разумеется, разбита».

Роберт Сюндюков:

«У Георгия, как он сам рассказывал, раньше были машины, конечно, но он их бил все время. Точно не знаю сколько, но одну точно, «BMW» кажется, он разбил вдребезги, и даже очень этим гордился. Рассказывал: ехал на гастроли, опаздывал в аэропорт и по дороге в Пулково в ДТП разворотил четыре, что ли, машины… Но все, слава богу, обошлось, никто особо не пострадал. Это был пик популярности группы «Кино», Каспарян привез целый чемодан денег и всем заплатил, чем, со слов Георгия, инцидент был вполне исчерпан. И они улетели спокойно на гастроли. Поэтому он к машинам относился с опаской, но любил хорошие… Кстати, у него была мечта: сделать въезд в центр города платным, просто из эстетических соображений, чтобы было поменьше машин, дыма и суеты – ради красоты, в общем».