Георгий Гурьянов: «Я и есть искусство» - читать онлайн книгу. Автор: Метсур Вольде cтр.№ 49

Федор Лавров:

«Я вообще узнал, что он пишет что-то, когда у меня уже была группа Begemot и я практически полностью порвал отношения со «старой тусовкой». Я никогда не видел его картины, до того момента, как он умер. Мне захотелось посмотреть, чем он там занимался все это время. И мне это не понравилось.

Я не интересовался тем, чем занимался Гурьянов в 90-е и «нулевые» годы. У меня был новый проект. Молодая (на тот момент) аудитория. Они не знали, что я играл до Begemot. Они не знали, кто такой Густав. Они слушали «Мумий Тролль», а не «Кино».

Андрей Хлобыстин:

«Гурьянов в 90-е путешествовал, танцевал, музицировал, держал салон по разным адресам. Он жил в Берлине в 1996 году. Это на Oranienstrasse, на противоположной стороне от SO-36, за пересечением Mariannenstraße, в квартире кого-то из Low Spirit Recordings. Там он жил и работал пунктиром, выезжая в разные страны; я был там с ним параллельно в 1996/97 гг. В SО-36 каждый день была разная программа и разноформатные вечеринки. Мы туда еще ходили, помню, с Юлией Страусовой. Гурьянов определенно влиял на неоакадемистов в Санкт-Петербурге и Москве. На меня – влиял не формами творчества, а серьезностью отношения к нему».

Хантер Рейнольдс (перевод Алины Михайловской):

«История моих отношений с Георгием Гурьяновым – удивительное путешествие, в которое он увлек меня между 1995 и 1997 годами. Я встретил его на открытии выставки в Кельне, и мы стали близкими друзьями. В итоге у нас оказалось много общих друзей в Берлине. Георгий стал частью русского вторжения в немецкую культуру. При первой встрече я узнал его как художника. Он рассказывал мне, что раньше играл в русской рок-группе, но я совершенно не понимал, что это значит. Он был знаком мне только как сумасшедший Русский Художник».

1994–1996 гг. – выставка «Самоидентификация. Искусство Санут-Петербурга с 1970-х годов до нашего времени». Кураторы – Барбара Штрака, Кнут Ниверс, Катрин Беккер, Владимир Перц, Екатерина Андреева. На обложке каталога картина Гурьянова «Балтфлот».

В феврале-апреле 1997 года Георгий Гурьянов принял участие в выставке «Новый русский классицизм» в Stedelijk Museum в Амстердаме.

В 1998 году снялся в роли Владимира Маяковского в короткометражном фильме Ольги Тобрелутс «История любви Маяковского и Монро».

В мае 1998 года «Художественная воля» вместе с Новой академией провела акцию «Сжигание сует», посвященную 500-летию казни Джилорамо Савонаролы на флорентийской Пьяцца Синьория. Тимур и его ученики сжигали свои картины, порнографические изображения и журналы, в том числе «Радек» Анатолия Осмоловского, существующий до сих пор «Художественный журнал» и легендарный «Птюч». Никаких работ Гурьянова сожжено не было.

Андрей Хлобыстин:

«Своих работ в акции «Сжигание сует», посвященной 500-летию казни Савонаролы, Гурьянов не сжигал. Ранних не осталось, а новые сжигать не было причины. Каноническое фото, где я держу перед костром картину Маслова, сделано Гурьяновым».

Картина Георгия Гурьянова «Гребцы» была выбрана в качестве плаката для Олимпийских гей-игр в Амстердаме. «Дружба через культуру и спорт» – под этим девизом 1–8 августа 1998 года в Амстердаме состоялись пятые Гей-игры (Gay Games) – крупнейшее гей и лесби событие века.

Дмитрий Мишенин:

«Энди Уорхол сказал: «Каждый имеет право на свои 15 минут славы». Но я не каждый. Мне не нужно 15 минут. Мне нужна целая жизнь!» (Георгий Гурьянов в разговоре с Дмитрием Мишениным, май 2010 года.)

«С Георгием я познакомился в конце 90-х годов. В Миллениум. Я выбирал тогда, как арт-директор «городского проекта бесплатных открыток», авторов – художников и фотографов, – чьи работы можно было напечатать и распространять в Санкт-Петербурге по ресторанам и клубам. Культура в массы при поддержке малого и крупного бизнеса, который рассматривал бесплатные открытки как новый рекламный носитель. Мы были одними из первых в стране. И раз меня пригласили все делать на свой вкус (а я тогда любил неоакадемизм), то, конечно, за консультацией я обратился к Тимуру Новикову. А Тимур скромно выдвинул на передний план своих коллег, а не себя, и посоветовал мне Гурьянова. Я пришел к Георгию в гости в его мастерскую на Садовой. Туда, где на входе была наглухо закрытая дверь, а он сбрасывал в бархатном мешочке ключи своим посетителям с балкона. Гурьянов сразу очаровал меня своим вечным ремонтом в квартире – состояние мне знакомое и близкое. Когда все годами в коробках и пакетах, и ощущение, что ты или только что переехал, или собираешься переезжать. Такой стиль у него сохранялся везде, где он жил, и мне искренно нравился. Люблю все настоящее. А нет ничего более естественного, чем хаос и беспорядок. Георгий в первый же мой приход стал показывать мне разные интересные вещи и диковинки, которыми был полон его дом. Шапочку морячка, будто взятую с фотографий моих любимых Пьера и Жилля, и свою огромную коллекцию редкого винила. Помню из всего, что я увидел, мне больше всего понравилась книжка Ярослава Могутина «Сверхчеловеческие Супертексты», которую я тогда как раз прочитал. Но у Гурьянова она была подписанная ему лично смесью крови и спермы поэта. Я, молодой и наглый, сказал, что кроме Doping-Pong в Санкт-Петербурге есть еще только один художник, который умеет рисовать, – и это он. Не знаю, что ему обо мне наговорил Тимур перед моим приходом, знал ли Гурьянов меня и видел ли он наши работы раньше, но Георгий серьезно ответил мне, что ему это очень приятно слышать и он ценит мои слова. Он провел экскурсию по своему творчеству, рассказал, что делал и делает, и оказалось, я вообще ничего не знал о нем как о художнике вне Новой Академии. Я даже не догадывался, что он рисовал еще что-то, кроме скульптур, спортсменов и морячков. И в тот приход меня больше заинтересовали как раз его ранние работы, которые я никогда не видел, к примеру «Миссия невыполнима» в жанре комикса. Когда он дал мне на выбор разные фотослайды, я выбрал для печати вещи из его так называемого поп-артовского периода и совсем немного нового классицизма, и то по его личной просьбе. Раз нас свел Тимур, надо было напечатать из уважения к нему что-то неоакадемическое. После этого мы как-то сдружились. Я стал изредка захаживать в гости. Георгий всегда радушно встречал меня. Тогда же я стал замечать его болезненное отношение ко всему, что связано с группой «Кино». Думаю, важную роль в нашем сближении сыграло то, что я никогда фанатом группы «Кино» не был и вообще не ассоциировал его с этой группой. Он для меня всегда был художником, с которым меня познакомил Тимур. При чем тут группа «Кино»? Хотя, с одной стороны, ему это льстило, а с другой, немного обижало – однажды я не мог вспомнить, что он, оказывается, еще и барабанщиком когда-то был.

Встречались мы часто и на всякого рода вечеринках, которые я тогда любил – клубы, рейвы, форты, модные показы. Виделись где придется, но всегда с большой радостью выцепляли друг друга в толпе знакомых. Он иногда попадал в какие-то мои тексты. К примеру, когда участвовал как модель в показе Comme Des Garcons на Витебском вокзале в середине нулевых.