Георгий Гурьянов: «Я и есть искусство» - читать онлайн книгу. Автор: Метсур Вольде cтр.№ 52

Известно же, что в сквоте на Ваське не было отопления, а он грел кирпичи на электроплитке и, чтобы ночью не околеть, горячими их клал себе в кровать. Я считаю, что это подвиг гражданский, художественный. Там был настоящий сквот, а вот этот, на Литейном, да и на Садовой, повторюсь, как бы уже не сквот, а совсем другая тема. Счетчик, ЖЭК и прочее… Кстати, у Георгия на Садовой была тарелка со спутниковым телефоном, который стоил кучу денег, а люди видели как бы домашний телефон (сама-то тарелка была на крыше где-то), и все хотели с него позвонить. А тогда же сотовая связь дорогая была, и Георгий – у него была какая-то иерархия – говорил, кто может с него звонить, а кто нет. Он не был жадным, конечно, но считал, что люди, вообще-то, могут звонить со своих сотовых телефонов. И были какие-то астрономические счета. Ну, он никогда не экономил ни на электричестве, ни на воде, вообще ни на чем, разве что он очень любил всяческий VIP-дисконт… У него всегда горел свет, свечи еще горели – он очень любил свечное освещение. Вообще, Георгий любил огонь, камины всякие, печки. Намерзся, сразу видно, по этим сквотам и всегда очень ценил печки. Да и это теперь уже тоже легенда. О нем так не расскажешь в двух словах…»

Весной 2001 года Георгий Гурьянов и другие музыканты «Кино», Юрий Каспарян и Георгий Тихомиров, подали в суд на Марьяну Цой и родителей Виктора Цоя. Музыканты потребовали признать их авторские права на аранжировки к песням «Кино» и выплатить им часть гонораров за продажу аудиозаписей и воспроизведение песен группы по радио и телевидению с 1990 года.

Марина Алби:

«Я знаю, что «Кино» очень долго боролись за свои деньги, за свои авторские права. По-моему, они до сих пор ничего не получают. Ну, как обычно это бывает в России. Мне кажется, никто не разбогател от группы «Кино», только их пластиночная компания и, может быть, Айзеншпис. На то время у ребят было много денег, но мне кажется, что авторские права до сих пор не защищены. Георгий долго боролся, у него был юрист. У Каспаряна был юрист. Если бы они были английской или американской группой, то были бы миллионерами».

В 2001 году Галерея «Д-137» открыла персональную выставку Геогия Гурьянова в Санкт-Петербурге.

Ольга Остерберг:

«В 2001 году мы сделали первую персональную выставку Георгия Гурьянова. Выставка состояла из живописи и раскрашенных фотографий неоакадемического цикла. Он, кстати, очень ценил эту часть своего творчества. У него большое разнообразие работ такого плана, так что неверно считать, что произведения Георгия – это только живопись. На первой выставке его работы стоили от двух до пяти тысяч долларов. Самая большая его работа «Гей-геймс Амстердам»: на ней были изображены гребцы в лодке, и среди них можно было найти четыре автопортрета. Георгий объяснил: «Если я бы я мог, я только себя бы и рисовал!» Он себя считал изумительно красивым, он был «нарциссом», очень индивидуальным человеком. Он действительно был очень красив, поэтому я эстетически понимаю его пристрастие изображать себя».

Игорь Борисов:

«Мне, скорее всего, нравятся работы Гурьянова, потому что Георгий в стиле «неоакадемизм» был очень органичен. Я не могу приветствовать художников, с утра просыпающихся с мыслью: «я – неоакадемист», и засыпающих с этой мыслью, но при этом не имеющих своего стиля, брошенных Тимуром в свободное плавание, оставленных, так сказать, сиротами без идейного камертона. А у Георгия было все очень органично. Видел недавно его работу «Мама и сын». Потрясающая цветовая гамма, интересная, характерная. У Георгия абсолютно точно прослеживался свой индивидуальный стиль. Прекрасные работы. Жаль, что он так рано ушел, потому что, как мне кажется, он становился все мощнее и мощнее».

Роберт Сюндюков:

«И работал он так же уперто. Если Георгий начинал работать, то никто не мог ему помешать. На все звонки он не отвечал, просто игнорировал их. Как он относился к работе – известно: очень критично. Долго писал, переписывал. Работы свои ценил, они у него занимали самые основные места в мастерской. И когда я помогал ему декорировать его помещение, то вернее было бы сказать, что я имел дело с пространством, не занятым его работами. Его работам, как продолжению его «я», требовалось достойное обрамление, и он очень внимательно занимался этим вопросом.

Картины Георгий редко «заканчивал», часто переделывал, не любил пословицу про «лучшее – враг хорошего», он хотел лучшего всегда. И именно поэтому его мастерская вся была набита картинами, где все нарисовано: какой-нибудь парусник, такелаж; лица стерты, но люди готовы были даже их покупать. А Георгий не любил расставаться со своими картинами. Даже за деньги. Но мне он дарил, надо сказать, какие-то работы, я это ценил, потому что он мало кому дарил что-то из своих картин».

Летом 2001 года Георгий Гурьянов выступил куратором выставки Лени Рифеншталь в НАИИ (Новой академии изящных искусств).

Андрей Хлобыстин:

«Лени Рифеншталь приезжала в Петербург в июне 2001 года. Тимур с Гурьяновым курировали выставку в НАИИ (Гурьянов скорее номинально), а я с Катрин Беккер у себя в ПАиБНИ. Я ходил на встречу с Рифеншталь в «Европейской» и подписал у нее флайерс выставки и книгу про подводные съемки от Тимура. Гурьянов потом злился – у него был альбом с «Олимпией», но в этот момент они с Тимуром Новиковым были в ссоре, и тот ничего Гурьянову не сказал».

В 2002 году картины Гурьянова были выставлены на «Art Forum Berlin’2002».

Ольга Остерберг:

«Я показала его работы на «Арт-Москве». Это был 2002-й год. Наш стенд оценили представители ярмарки Арт Форум Берлин, и мы поехали в Германию. Я повезла на выставку работы Георгия Гурьянова и металлические объекты Сергея Сергеева. Фотографии нашего стенда попали во все печатные издания – такое впечатление на всех он произвел! На мой взгляд, вся ярмарка была весьма слабой. Было много актуального искусства в виде видеоарта, инсталляций, а живопись была очень невыразительной. А тут – Гурьянов. Всем критикам он ужасно понравился: «Новый Веласкес!» Зрители останавливались у нашего стенда – настолько то, что мы показали, было мощно, свежо и современно! Когда мы сделали экспозицию, я посмотрела стенды других галерей, в том числе и стоимость работ – живописи дешевле 10 000 евро не было, и я предложила Георгию поставить стоимость работы в 20 000 евро. Было понятно, что вряд ли кто-то купит, так как если ты едешь на ярмарку, то там нужно уже иметь своих коллекционеров – случайные покупки очень редки. Для нашей галереи это был скорее пиар, выход на европейский уровень. Я понимала, что вряд ли мы что-то продадим, и решила хотя бы обозначить достойные цены работам. Художники меня поддержали, хотя коллеги-галеристы не рекомендовали этого делать, чтобы потом не пришлось при отсутствии продаж цену понижать. Самое интересное – это сработало! Хотя продаж не было ни у нас, ни у других русских галерей (в Европе была плохая экономическая ситуация, и выставка в целом в финансовом плане была провальной), но через полгода ко мне в галерею обратился один коллекционер и купил работу Сергеева. И Гурьянов работы тоже продавал уже по новым ценам, которые постепенно росли. Я считаю, что те цены, которые сейчас есть на работы Гурьянова, – абсолютно адекватны его творчеству, его индивидуальности».