Георгий Гурьянов: «Я и есть искусство» - читать онлайн книгу. Автор: Метсур Вольде cтр.№ 55

Конечно, мне было очень интересно наблюдать за работой Георгия. Я же, как уже говорил, хотел учиться в Академии художеств и собирался стать не просто живописцем, а скульптором. Изучал анатомию, конечно, серьезно, занимался у разных преподавателей. Не хвастаюсь, конечно, но Георгий иногда советовался, к чему там трицепс, например, в итоге крепится… Хотя его умение было при нем, но какие-то моменты он спрашивал, советовался с коллегами. Как штык к трехлинейке крепится, например. Или когда давал какое-нибудь интервью для журнала или книги и ему его приносили на правку, то он часто просил почитать, что-то исправить – обычно его интересовало, не слишком ли он был груб, радикален и беспощаден.

Да, у меня есть, к счастью, его работы с дарственными автографами, все честь по чести… Была смешная история как-то, когда он решил подарить мне одну свою работу. Я к нему заехал, привез шампанского, наверное, еще чего-то, продолжая праздновать мой день рождения, видимо. Георгий говорит: «Хочу подарить тебе какую-нибудь работу вот на этой стене. Выбирай». Я, конечно, был полностью ошарашен. На стене висели небольшие работы, большие он мне не дарил, я и не претендовал, потому что это был стратегический запас, они были нужны ему просто для жизни. Я говорю, мол, вот эта! И он: «Да, это моя любимая работа! Я с удовольствием тебе ее дарю!» И снимает совершенно другую работу, не ту, которую я хотел. Говорит, мол, это моя любимая вещь и как ты точно выбрал ее. Мне, мол, с ней жаль больше всего расставаться, но поэтому мне приятней ее подарить. И я ее так принял. Хотя на самом деле хотел другую, из флорентийской серии. В основе – авторская фотопечать, но специальным образом обработанная, акриловыми и анилиновыми красками. Это не совсем ретушь, в принципе, все прорисовано заново, лессировками такими, и картина выглядит как настоящая голография – очень интересный, практически алхимически полученный эффект. У Георгия была такая небольшая серия – он экспериментировал.

Вообще, они были нормальные люди, наши почившие друзья Великие художники – не душные, не меркантильные. В том смысле, что и Тимур Новиков, например, мне дарил свои кое-какие работы. Жаль, конечно, что такие люди уходят – истинные художники и артисты…»

В 2004 году в петербургской галерее «Д-137» прошла персональная выставка Георгия Гурьянова под названием «Моряки и небеса».

Роберт Сюндюков:

«Он был очень образованный, из интеллигентной семьи: отец – профессор, мать – тоже из научной среды. Он все прочитал, что все читали в 90-е годы, а потом сказал, что ему больше уже нечего читать, все, что надо, прочитано. Нет, были, конечно, писатели, которые «перелистывались» время от времени, такие, как Оскар Уайльд, например. Он очень любил Уайльда, и я люблю, и все любят… Еще Лем, Воннегут, Кортасар и другие. Он прочитал всю латиноамериканскую обойму – раньше книг-то не выпускалось в таком сумасшедшем количестве. Но это хорошо, что их сейчас так много. Раньше на руках у людей были примерно одни и те же книги, все редкие на тот момент издания на русском языке. Мало же кто читал по-испански или, допустим, по-французски. Выходили Маркесы-Борхесы, Кастанеды – все, что «нужно», Георгий читал. Но ленился, конечно, – и больше любил слушать. Этому и профессиональная для художника дальнозоркость, безусловно, способствовала. Он даже хотел практиковать аудиокниги вместо чтения, во время работы, но это оказалось сложно совмещать – когда одновременно работаешь и слушаешь: сосредотачиваться надо на чем-то одном. Так что это у него как-то не прижилось, он же работал всегда очень сосредоточенно, ну а с музыкой – все как раз наоборот».

Антон Галин:

«По большому счету я не фанат его творчества: гурьяновской живописи, раскрашивания слайдов. У меня бывают такие артистические диспуты с обеспеченными знакомыми, которые мне говорят: «Ты не понимаешь, это искусство». А я отвечаю: «Да нет, я все понимаю». Вот я одному человеку объяснял: понимаешь, музыка складывается из семи нот, и если ты ими не владеешь – то вряд ли что-то сможешь сделать. У Гурьянова не проработана перспектива, отсутствует деление на теплое и холодное. Дело не в том, что он рисовать не может – рисовать можно все что угодно и как угодно. Но нужны определенные профессиональные навыки. А глядя на живопись Гурьянова, понимаешь, что он не владеет живописью профессионально, вот и все. А мне этот человек ответил: ты не понимаешь, это рынок, а Гурьянов продается. И рисунок Гурьянова он, кстати, за сто тысяч продал после его смерти на аукционе «Сотбис». А мне на это пофиг, мне не нравится. Тем более эти раскрашенные слайды, хоть и очень качественно раскрашенные. Но я так сужу по-своему, у меня же образование, я учился станковой живописи, немножко понимаю в этом. Я сужу с профессиональной точки зрения. Как это с точки зрения коммерции – это уже другой вопрос. Продать можно все: создать образ, распиарить. Тем более гомосексуальность и наркомания на него работали, конечно.

Понятно, что тема гомосексуализма была на волне 80-х, когда они боролись за свои права. Тогда было круто. Заодно и Россию зацепили – вот видите, и в России это есть. Я разговаривал с бельгийцами, за год или два до смерти Георгия, как раз у Гурьянова дома. Спрашиваю у них: зачем вам это нужно? Честно сказал, что мне не нравится. Они ответили: понимаем прекрасно, что с точки зрения мастерства там ничего нет, но мы в этом видим знак времени. Ведь если посмотреть на картины Гурьянова, то там можно найти гомосексуализм, гомоэротику, наркотики, наследие Советского Союза и зарождение капитализма. Все это у него замешано в картинах, и это видно. Я говорю, ну в этом контексте: да, я согласен, он отражает 80-е годы. Но для меня лично, как правило, интересное искусство – скорее созерцательно-качественного уровня, когда созерцаешь и можешь созерцать второй раз, пятый, десятый… А на гурьяновские картинки я смотрю – и второй раз мне уже неинтересно. Нет, я понимаю, что для кого-то и сто тысяч фунтов это не деньги, и чего ему эту картину не купить? Но, по мне, это переоцененный товар, который, на мой взгляд, упадет в цене. Он не будет столько стоить. Я говорил этим бельгийцам потом: у меня есть слайды Гурьянова, давайте сделаем принты, постеры, выставку. Но ни у кого это не вызвало интереса».

Венла Стодольски:

Я была на многих выставках Георгия в России и Финляндии. Следила за его карьерой. В студиях и так далее… Мне нравится его классический стиль с изображением моряков. Очень.

У меня сохранились его картины еще с советских времен. Эти картины должны быть где-то у меня в подвале, я не уверена, так как много раз переезжала. Я поищу их, конечно же. Также помню, что он рисовал на тарелках. У меня где-то даже имеются фотографии с ним.

В этом же, 2004, году Георгий Гурьянов разработал логотип для музыкального фестиваля «Mayday» в Санкт-Петербурге. Также оформил вышедший на немецком лейбле Low Spirit диск «Mayday 2004 Compilation – Team X-Treme».

Роберт Сюндюков:

«У него всегда играла музыка. Но Георгий был не аудиофилом, а скорее меломаном. Это разные вещи. То есть у него была хорошая аппаратура, но не кастомная ламповая с золотыми кабелями (впрочем, он бы, наверное, не отказался и от такой), у него был, что называется, нормальный hi-fi, с отличными звуком, но не какой-нибудь hi-end сектантский в мраморном корпусе. Просто у него все время был ремонт, переезды, нужно было возиться с коммутацией и так далее. Но это вообще отдельная история. А так он любил хороший звук, но не без религиозного, опять же, фанатизма, то есть он мог слушать тэйпы, патефонные пластинки, радио мог слушать. Все, что было под рукой, – Walkman или бум-бокс какой-нибудь, – то и звучало. А в это же время рядом могла японская дека под модные одно время мини-диски месяцами пылиться без дела, ему просто было внапряг ее переподключать после очередного движения мебели по квартире. Главное, чтобы музыка была. У него были хорошие колонки, здоровые, четырехполосные, по всем углам, и усилители, из-за которых соседи время от времени уже просто бились об стены, потому что вдруг посреди ночи могла заиграть какая-нибудь песня, которая разрывала Георгию сердце и должна была быть прослушана по возможности на всю катушку. А «катушка» была мощной, даже в подвале дома, наверное, сантехники с ума сходили, когда все по-максимуму звучало. Ну и диско-шар, само собой, – куда ж без него. В общем, с громкостью и качеством звука всегда все было в порядке, но он без нужды не расстраивал соседей, и они его уважали, как правило. Когда хотел, он вообще умел ладить с людьми.