Георгий Гурьянов: «Я и есть искусство» - читать онлайн книгу. Автор: Метсур Вольде cтр.№ 65

Александр Цой:

«Если говорить о нашей последней встрече с Георгием, то, по-моему, я просто зашел к нему поболтать, мы сходили вместе перекусить и разошлись. Простой питерский вечер. Мне кажется, это была осень 2012-го. Потом я уехал работать в Москву и пытался к нему попасть весной 13-го года, но он уже неохотно принимал гостей, и я не смог.

Смерть Георгия в очередной раз разбила то, что осталось от моего сердца. Мы только-только начали узнавать друг друга…»

20 июля 2013 года в районе 11 часов утра Георгий Гурьянов скончался в своей квартире на Литейном проспекте. 25 июля, после отпевания в Николо-Богоявленском морском соборе, был похоронен на Смоленском Православном кладбище. В Мраморном дворце открылась небольшая выставка в память о художнике.

Роберт Сюндюков:

«Несмотря на обилие знакомых, он, в принципе, был довольно одинок. Особенно в последние годы. Хотя в этот период мы уже меньше общались, так, в общем, созванивались иногда, меньше, чем нужно было, теперь это понятно, но его уже не вернешь, увы…»

Марина Алби:

«У него все было рассчитано. Я знаю это чувство, у меня тоже так часто бывает, интуитивно я понимаю, что надо делать по финансам, а что не надо. И он все правильно рассчитал и посчитал. Оставил все наследство своим сестрам. И когда он умер, очень много людей положили глаз на все его принадлежности. Но он говорил твердо, что все идет сестрам, и они сами смогут решить, что они хотят с этим делать.

Он чувствовал себя виноватым… Во-первых, из-за фонда, который открыли, чтобы собрать деньги для него. Он очень обиделся этому, он говорил: «Я сам могу!» Я отвечала: «Ну, Георгий, если это какие-то мальчики в Сибири дают по 100 рублей, для них это большой поступок. Может быть, это для них впервые в жизни. И ты для них как символ, дай им шанс почувствовать, что они могут помочь тебе. Даже если тебе этого не надо – им это надо». И он сказал: «Ну, да. Наверное, ты права. Действительно, я так не думал». А во-вторых, он говорил: «Наверное, много людей на меня обижаются, что я такой строгий, что я такой злой…» А я ему: «Георгий, все знают, что у тебя просто такой имидж, что ты просто такой категоричный. Но все тебя из-за этого и любят…» Он просто хотел попросить прощения, если кого-то обидел… Он ведь, в принципе, очень хороший, добрый человек. Это была как большая часть его стиля, и в конце он немножко переживал, чтобы люди правильно его поняли.

В день, когда Георгий умер, приехал человек из Москвы с 40 000 долларов на руках и купил две картины Котельникова, которые у Георгия были в коллекции. И вот эти деньги покрыли все расходы, которые остались – врач, медсестра и похороны. И Георгий очень красиво ушел – сам заплатил за все. Он ведь сам зарабатывал свои деньги, и последние две картины сам продал из своей личной коллекции. Он был сознателен, понимал, что нужны деньги на врача, на медсестру, но он не думал о похоронах. Думал, что будет еще жить. Но, как только он умер, словно по волшебству, принесли деньги, которые были нужны. В этот же день.

Хочу сказать, что Георгий был уникальным человеком. У него был хороший вкус. Он был арбитром вкуса, стиля, культуры. С ним всегда было интересно. Мы родились в один год, и я всегда чувствовала родство душ. Я была очень рада, что он звонил в конце, потому что мы много лет не общались, скучали друг по другу. И в конце он меня позвал, и я провела с ним много времени. Я чувствую, что это была такая привилегия для меня, такая честь, что он хотел со мной провести свои последние дни.

А когда он умер, я пришла домой и рассказала дочке про песню, которую мы вместе с Георгием слушали, а потом включила радио, а там как раз играла эта песня. Я почувствовала, что Георгий просто дает мне знать, что с ним все в порядке. Когда он умер, я была рада, что он уже не страдает – он очень много страдал в конце, – и что он, наверное, уже сидит с Владиком Монро, с Тимуром, с Курехиным где-то на небесах и слушает музыку, глядя на нас».

Джоанна Стингрей:

«Он был сложный человек, но с ним было очень интересно. Я думаю, что он был великий барабанщик. И он, конечно, был очень властным, и всегда потрясающе выглядел. Все музыканты «Кино», и он тоже, имели свой собственный естественный стиль одежды, и то, как он выглядел и представлялся, полностью его заслуга, его вкус. И если Марианна иногда помогала Юрию и Виктору с одеждой и модными идеями, то у Георгия были очень четкие видения своего вида, он был очень модным. Он действительно был важной частью «Кино».

Александр Сенин:

«В последний раз с Георгием мы виделись на его отпевании в Никольском морском соборе. До этого грустного момента мы порой встречались-раскланивались на Невском проспекте в районе бывшего «Сайгона» (в это трудно поверить, знаю, но таких встреч было как минимум две). В последний раз сидели-болтали за общим столом во Дворце спорта «Юбилейный» на концерте группы Kraftwerk в июне 2004-го. Символично, правда? И уж не знаю, как, но так получается, что всякий раз, услышав песню про парня, идущего по улице в зеленом пиджаке, Юру-Георгия Гурьянова я непременно вспоминаю. Хоть и не было у него на моей памяти зеленых пиджаков».

Дженни Яснец:

«Георгий – талантливый, прекрасный художник, и это счастье, что я знала его и общалась с ним».

Федор Лавров:

«В последний раз мы виделись с Георгием весной 1985-го, на мосту через канал Глинки, около Мариинского (тогда Кировского) театра, где я работал. Я предложил ему создать новый проект, мне очень нравилось с ним работать. Он был во всех отношениях приятным человеком в группе. А барабанщики в то время были большим дефицитом. Вот тогда он и сообщил мне, что ему сделали более интересное предложение. И даже от стороннего сотрудничества он очень вежливо отказался. И чтобы вы поняли мои переживания тогда: я нашел барабанщика, с которым мог достойно выступать, только в 1993-м! Это был Юра Сонин, который сейчас играет с Максом Леонидовым.

У меня не было никаких мыслей, когда я узнал о смерти Гурьянова. Я больше переживал из-за того, что ушли все мои ровесники, которые играли панк в самом начале. Густав был странный. Он был как бы «не наш». Хотя он был стильный, и я хотел, чтобы он со мной играл и дальше. Мы точно делали бы музыку интереснее, чем «Кино». Он тяготел к industrial и был готов к экспериментам. Барабанщики в то время были огромным дефицитом. И его отказ надолго отодвинул мой прогресс. Но я на него, естественно, не в обиде. Его мотивация была абсолютно правильной».

Венла Стодольски:

Я узнала о смерти Георгия от Кати Галицыной. Это была грустная весть… Тем не менее он себя плохо чувствовал в последнее время.

Дмитрий Мишенин:

«Георгий обожал фразу Славы Цукермана из одного моего интервью, и мы часто ее повторяли на свой лад, к месту и не к месту: «Если хотите снять культовый фильм, то помните, чтобы в нем были секс, наркотики и инопланетяне!» Когда я вспоминаю о Георгии и его окружении – получается 100 % культовый фильм по рецепту Славы Цукермана.