Я жизнью жил пьянящей и прекрасной… - читать онлайн книгу. Автор: Эрих Мария Ремарк cтр.№ 79

Китайская пословица: наслаждайся своим временем, его больше, чем ты думаешь.

1948. Не больше.

21.02.<1949. Нью-Йорк> понедельник

В субботу читал. Вчера провел здесь весь день. Сегодня утром в половину одиннадцатого принес уже второго Берарда — выбрать одного из двух для или вместе с Наташей. Вздор! Это не поможет! Скорее навредит! В последний раз, когда я подарил рисунок, она даже не поблагодарила. И я не удивился бы, если бы такой осел, как я, послал ей не одну, а обе акварели. Капля мазохизма. До обеда ожидал звонка. Естественно, не позвонила.

Потом в Центральном парке. Прогулялся. Великолепная прохладная солнечная погода. Желтые почки на кустах. Воздух как холодное «Мозельское». Думал о Н. Раздраженно и сам с собой дискутировал. Что же со мной происходит? Я довольно ясно понимаю, в чем дело: ведь этот эгоистичный человек (как она жестко ходит, почти топая, что совсем не соответствует ее облику; но я тут же пытаюсь извиниться: может быть, эта особенность у нее из-за проблем со спиной), привыкнув к окружающим, не любит оставаться один; он не может забыть, что он вначале был влюблен, как я; он, считаю я, имеет ко мне меньше серьезного интереса, чем к своим друзьям.

Как часто сыпятся неприятности с ясного неба! Как мало она заботилась обо мне, когда я болел! Пришла, как я помню, два раза за четыре недели. Объяснила тем, что к ней каждый вечер приходила Джоан! Как будто она не могла ничего с этим сделать или приходить ко мне раньше. Обижается при каждой возможности, но сама способна обидеть — ведь это же другие. Им всегда можно вырывать перья.

Влюбленный говорит себе: днем я буду разумным, рассудительным, но ночью! Ночью стираются все ограничения.

Сегодня после обеда, во сне, которого не было, внезапный жар в сердце, паника. Как будто все прошло, невозвратимо. Подобное происходило в сумеречном свете в Вествуде, во время разрыва с Марлен. Навсегда, как часто говоришь, думаешь и никогда по-настоящему не ощущаешь.

Если бы это произошло со мной во время разговора по телефону — мой Бог!

Теперь, в восемь часов вечера, естественно, не позвонила.

По дороге домой встретил Джоан, девушку Наташи, с собакой Джека, золотисто-бурый спаниель. Сказала мне: Н. сейчас у парикмахера в Вальдорфе. Могла позвонить из аптеки или от парикмахера.

Естественно, не пришла! Уже нет, так что я могу вычеркнуть еще два дня. Великодушия у нее в подобных ситуациях ноль. Только то, что задевает ее!

22.02.<1949. Нью-Йорк>

Вечером тоже не позвонила. Если бы я принимал участие в этом обезьяньем театре, то сейчас было бы самое время завязать. Вместо этого мог бы полдюжины раз сходить к зубному.

Почему моя жизнь должна быть под наблюдением, критикой и оценкой мисс Уилсон? Дорогой мальчик и т. д.

Сегодня утром дуновение смысла. Становишься тем, каким тебя воспринимают. Этот птенец, чью жизнь я не критикую, не задумываясь, подвергает мою жизнь критике.

Обдумал ее поведение за последние годы (да, годы!): эти насмешки, нетолерантность (хотя себя считает толерантной), чувство превосходства (с напускной благопристойностью), незаинтересованность во мне и, как само собой разумеющееся, принижение моей работы (и попытки к этому).

Если ты артист, то не должен иметь связи с публичными людьми и заводить только временные, несерьезные связи, при которых не теряешь себя. Н. хочет быть пограничным случаем — часть ее поступков доказывает это, Кокто* и т. п. Но также это доказывают ее широко распространившиеся знакомства и важность, с которой она их принимает, даже рассматривает как долг. И кем были ее мужья? Некий гонщик-модельер*, гомосексуальный друг*, которого она увела от Н. Кауарда. Разрушив их отношения, она продолжала общаться с бедным Ноэлем. Чего мог добиться Джек без помощи Кауарда? По словам Наташи, в отместку Джек вел себя по отношению к Кауарду так ужасно, что ей пришлось вмешаться.

Что сказала однажды Мэгги ван Зуйлен? Н. испорчена гомосексуалистами; у нее посредственный вкус.

Сам того не желая, подстраиваешь свою жизнь под это вечно недовольное, брюзжащее, критикующее существо — и если поднять глаза и спросить: кто делает все это? — удивишься.

Нет ничего труднее, чем избавиться от нуля. У нуля преимущества ничегонепонимания, слепого эгоизма и ограниченности, отсутствия логики, мелочности и космического идиотизма.

Прочитал несколько старых стихов в альманахе Курта Вольфа. Штадлер, Тракль, Верфель. Вдруг понял, чего так давно не хватало с тех пор, как работа стала ремеслом: энтузиазма, радости от поэтического видения, мышления и чувствования. Того, чего в Америке было еще меньше, и того, что было давно потеряно.

Я должен попытаться писать стихи. Несмотря на ремесленное шутовство, в которое погружаюсь.

Наташа, Бог знает, отвлекаясь от ее внешности, давала мне в последние годы мало вдохновения и конструктивного восторга. Все те письма, которые я выжимал из себя! Слишком многие! Она ими засыпана, не может этого выносить! Многие женщины не терпят этого. Марлен тоже.

08.08.<1949. Порто-Ронко*> понедельник

Ничего от Н. Одна из возможных причин: моя последняя телеграмма не дошла до нее, так как в своей телеграмме из Венеции она не сообщила своего адреса.

Поскольку она находит Венецию неотразимой, она может остаться там подольше, не торопиться в Виллу д’Эсте — посмотрим.

Вчера вечером просмотрел свой дневник с самого начала. Это меня несколько освободило. Так, как в этом году, я бы больше жить не хотел. Вспоминаю, что я полгода (по меньшей мере) перед этим был таким же, начиная с Парижа. И мне приходит мысль, что проклятый новый год до этого, с Штайнхардтом* и письмами Сент-Экзюпери*, — почти то же самое.

Если у меня есть разум, то я или покончу с этим без особого шума, или попытаюсь прийти к «уравнительной теории» (обманчивый выход, никто не может ограничить любовь тем, что чувствует другой, — так же, как ограничить курение, удается с мучением на несколько дней, а потом все снова, как прежде).

Или я использую то, что сейчас происходит, чтобы в будущем избегать любой ее жалобы (выдранные перья — плохое начало и еще большая бессмыслица). Это происходило в Нью-Йорке. Никаких удушающих ситуаций, как в этом году. (Браво! Браво!) Падаль действительно месяцами удерживала от работы. Когда я болел, она была строптива и не интересовалась мною. Отвратительный год, надо признать.

Хорошо.

Обменять это на весь мир недостаточно. Мои домашние ненавидели стерву, как и все, что у меня есть, — ревность, да, но что она дала мне взамен? Ничего, кроме, как время от времени, немного…

Постой! Не занимайся самоедством! Жизнь после пятидесяти все еще продолжается! Не было бы лучше не иметь ничего от этой стервы? Моя работа не закончена, мои контракты потеряны* — и нет ничего взамен.