Всеобщая история стран и народов мира - читать онлайн книгу. Автор: Оскар Йегер cтр.№ 125

Борьба сословий в Кёльне

Таким образом, в этом «совете», в комиссии присяжных и в «цехе богачей» сосредоточился высший класс городского населения, патрициат, и притом весьма хорошо организованный, так что собственно управление городом было в их руках. Однако рядом с ними возникла и другая, постоянно растущая сила – ремесленное сословие, плебейство. Их организация была очень проста: все ремесленники, занимавшиеся одним ремеслом, жили на одной улице, от них происходило и название самой улицы, и каждое ремесло составляло в свою очередь особый цех или братство, которые уже потому имели политическое значение, что представляли собой силу, организованную в военном отношении ради защиты города. Было, конечно, немало поводов для раздора между могущественной городской аристократией и растущим плебейским сословием, и борьба действительно началась в первой четверти XIV в. при архиепископе Энгельберте Святом (1216–1225). Самый бурный период борьбы наступил при архиепископе Конраде фон Хохштадене (1238–1261), который, будучи человеком весьма честолюбивым и политиком в весьма широком смысле слова, избрал храброго Вильгельма Голландского орудием своих планов и претендентом на королевский престол в Германии. Горожане, подкупленные обещанием больших привилегий, перешли на сторону нового короля и приняли его в 1247 г., забыв, по-видимому, о том, что еще 12 лет назад они торжественно принимали в своих стенах невесту своего законного короля, блистая всем великолепием городских богатств. Конрад восстановил прежнюю епископскую власть и 15 августа 1248 г. положил первый камень в основание знаменитого Кёльнского собора, на постройку которого собирались деньги еще с того пожара, который уничтожил старый Кёльнский собор и принудил приступить к новой постройке.

Оказалось, что согласие между архиепископом и гражданами было непрочным. Конрад задумал было воспользоваться раздорами между местной аристократией и ремесленными цехами (между «cives majores» и «cives minores») в ущерб городским привилегиям; ради этой цели он внезапно покинул город и из его окрестностей прислал горожанам объявление войны. Посредником между горожанами и архиепископом выступил всеми уважаемый ученый-доминиканец Альберт фон Больштедт, известный «Albertus Magnus», человек весьма замечательный. Это был страстный естествоиспытатель, который устроил в садах своего монастыря теплицу, где всю зиму выращивал плодовые деревья и цветущие растения, и, ревностно изучая Аристотеля, большую часть времени посвящал весьма остроумным опытам, в то же самое время увлекался своего рода «философским камнем», стараясь добиться, чтобы ветки простого дуба, посаженные в земле, при помощи особого ухода превратились в виноградную лозу. Мир, кое-как восстановленный Альбертом, опять был нарушен вследствие каких-то недоразумений. Конрад в гневе вновь покинул город и, засев в соседнем Роденкирхене, держал Кёльн в блокаде. Усобица разгорелась, и дело дошло до открытой битвы, которая закончилась поражением архиепископского войска. Альберт опять добился того, что мир был восстановлен, и в результате появился весьма обстоятельный акт, так называемый Laudum Conradinum (1258 г.), нечто вроде Великой хартии, которым были установлены все административные порядки Кёльна и были сделаны первые уступки собственно демократическому принципу. Вскоре Конрад воспользовался жалобой, принесенной ему местной знатью на новых присяжных из числа ремесленников, чтобы нескольких важнейших ее представителей заманить в западню и посадить по своим крепким замкам в заточение. За его властвованием последовало несчастное правление Энгельберта Фалькенбургского (1261–1274). Постройка укрепленных замков на Рейне, выше и ниже города, привела к сближению кёльнских патрициев с плебеями, вооружив тех и других против архиепископа, который вынужден был освободить своих пленников из заточения. Патрициат опять приобрел большую силу и привлек на свою сторону многих баронов из окрестностей Кёльна, выдав им грамоты на звание почетных граждан города, а Энгельберт, которому некоторое время пришлось провести в своем городском доме как пленнику, выхлопотал у папы запрещение богослужения, которое и наложил на свой город. Борьба вновь разгорелась в 1267 г. Во время этой борьбы архиепископа с горожанами и их союзником, графом Вильгельмом Юлихским, последний захватил в плен Энгельберта и держал его в заточении с октября 1267-го до весны 1271 г.

Между тем раздоры и партии появились и среди патрициев; Вайзы стали воевать с Оверштольцами, их сторонниками и прислужниками, и Вайзы надеялись одолеть Оверштольцев, но должны были бежать из города, уступив силе могущественных противников. Однако в городе у них остались тайные приверженцы, особенно тянулся к ним один из демагогов, Герман Рыболов. Он подговорил какого-то бедняка, жившего вблизи городских ворот, прокопать под его жилищем потайной ход под стену, за город; и через этот ход Вайзы в ночь на 15 октября 1267 г. с отрядом вооруженных приверженцев проникли в город. Но Оверштольцы успели об этом вовремя узнать и поспешили на место: долго они бились у ворот, одолеваемые более многочисленным врагом, между тем как ремесленные братства стояли неподалеку в сборе, вооруженные. Они еще не знали, на что им решиться, когда один из Оверштольцев явился к ним с места побоища и во имя родного всем им города стал умолять, чтобы они помогли оттеснить врага. Те послушались и помогли отбить нападавших. Затем произошло примирение с пленным архиепископом. При последующем архиепископе, Зигфриде фон Вестенбурге (1274–1297), граждане еще раз выдержали сильнейшую усобицу с ним. Т. к. город был очень недоволен постройкой нового архиепископского замка, который мог значительно повредить их торговле, то горожане в борьбе архиепископа Кёльнского за наследство графов Лимбургских стали на сторону его противников и в союзе с герцогом Брабантским одержали победу над архиепископским войском (1288 г.). За этой победой последовало новое примирение, благодаря которому город наконец добился автономии.

Городская лавка

До 1250 г. почти все важнейшие немецкие города уже были налицо, за исключением лишь весьма немногих, построенных позднее по прихоти князей и государей (как, например, Потсдам или Мангейм). В это время замечается уже большой прогресс в городской жизни, хотя, естественно, не все города были в этом отношении равны: так, например, между рейнскими и саксонскими городами наблюдалось гораздо большее различие, нежели в настоящее время.

Улицы внутри городских стен по-прежнему оставались узкими, потому что интересы защиты города требовали такой тесной расстановки домов: однако уже начинали мостить улицы (по крайней мере, некоторые) или шоссировать, и в каждом из больших городов осталось до сих пор от этих времен за одной из нынешних улиц название «Каменная улица» или «Каменная дорога». В то же время принимались и кое-какие полицейские меры, касавшиеся чистоты и порядка на улицах. Печальное зрелище судебных поединков, превратившихся в своеобразный промысел, уже исчезло; с другой стороны, и грубые формы пиршеств и угощений стали уступать более утонченным нравам и более мягким формам. В церковном быту вместо мрачной, суровой и аскетической религиозности появилось благородное и своеобразное стремление к красоте и изяществу в двух совершенно различных направлениях – в области музыки и строительного искусства; и то и другое искусство за это время быстро шагнуло вперед, и именно к этому времени относится появление нового, готического стиля, который постепенно образовался из романского. То принципиальное различие, какое некогда существовало между дорическим и ионическим стилями в древности, проявилось и здесь, на более высокой ступени развития и не менее плодотворным образом: серьезный, торжественный, спокойный характер романского храма вдруг изменился и ожил – его формы оживились дивным взлетом линий, стройно идущих от земли ввысь и поражавших взор своим чудным, гармоничным сочетанием. Историк для этих произведений средневекового искусства вообще и готического стиля особенно должен отметить тот любопытный и важный факт, что эти величавые произведения ничего общего не имели с бытом рыцарства и дворянства, что они были именно продуктом деятельности ремесленных цехов в той форме, которая была развита городской жизнью. Не мешает заметить, что в этих городских общинах – особенно в больших имперских городах – развился и очень сильный, глубокий местный патриотизм, тем более что у каждого города была своя индивидуальность. Очень многие из горожан от рождения до смерти не переступали за черту своего городского округа, обозначенную установленными на ней изображениями его святых патронов. Даже тот, кого торговые дела, или война, или что иное влекло вдаль, стремился только к одной цели, к одному высшему идеалу – спокойной и безопасной жизни за крепкими стенами родного города. И вот наступило время для немецких городов или, по крайней мере, для большей их части – проявить себя силой, способной к взаимной обороне и поддержке в виде тесно сплоченных городских союзов, какие прежде были только среди ломбардских городов. И произошло это в то время, когда императорская власть утратила всякое значение и еще не было возможности обновления этой власти, которой все привыкли дерзновенно противиться или уклоняться от нее, пока она находилась в твердых руках, и отсутствие которой все скорбно ощутили с тех пор, как она была утрачена.