Всеобщая история стран и народов мира - читать онлайн книгу. Автор: Оскар Йегер cтр.№ 191

Однако Людовик, хотя и не обнаруживал еще особой склонности к серьезным занятиям, не был безответен, как предполагал Кончини. Более того, у него был свой фаворит, Альбер де Люин, человек отнюдь не ничтожный и не менее Кончини стремившийся к власти.

Альбер де Люин всецело поддерживал короля, который был уже объявлен совершеннолетним. Партии заставили парламент сделать это, чтобы иметь возможность прикрываться его именем. Совестливость тогда была не в моде. Со времен Екатерины Медичи все было дозволено там, где речь шла о власти, и Кончини был предательски застрелен на подъемном Луврском мосту, когда шел, ничего не подозревая, к королю. Людовик, как было оговорено, показался у окна в знак своего одобрения убийцам. «Теперь я король!» – воскликнул он по совершении дела, как гласила молва.

Королева-мать тоже была арестована и сослана в Блуа (1617 г.). После этих событий оппозиция всюду сложила оружие и обещала быть верной молодому королю.

Люин

Но место маршала занял теперь другой любимец, товарищ игр короля, де Люин, и поэтому положение нисколько не улучшилось, а недовольное дворянство собралось вокруг королевы-матери, которая тайно бежала из Блуа и издала манифест, в котором изложила свои жалобы и жалобы дворянства в отношении господствующей партии. Она заняла влиятельное положение, и часть гугенотов присоединилась к ней, тем более, она дружила с испанцами. Но король и его любимец отважились на решительный шаг. Опираясь на популярность королевского авторитета, они вступили в открытый бой и освободили при этом принца Конде. Мятеж был подавлен: королевские войска одержали победу, сначала в Нормандии, потом на Луаре. Затем состоялось примирение, Мария Медичи вернулась ко двору, а вожаки восстания, Майень и Эпернон, пользовавшиеся ею как орудием, тоже сложили оружие (1620 г.).

Политика во время Тридцатилетней войны

В это время – это был год битвы при Белой горе – королевский совет во Франции счел нужным заняться вопросом о политике, которой государству следовало придерживаться в свете разразившейся в Германии войны. Католическое направление взяло верх. Тогда гугеноты, знавшие, что могущественная придворная партия ищет их гибели, причем, естественно, с подачи папского нунция, снова взялись за оружие. Они располагали значительными силами. Под их влиянием находились около 700 церковных округов и более 200 крепостей. На их стороне также было до 4000 дворян. Войска насчитывали до 25 000 человек. Но единства в их партии не было, и они не были убеждены, правильна ли их наступательная политика и позволительна ли она в нравственном отношении. Король, выступив с де Люином в поход (1620 г.), вскоре одержал верх, но затем потерпел поражение при Монтобане и был вынужден отступить после трехмесячной тщетной осады этого города (ноябрь 1621 г.). В том же году умер де Люин, и в следующем, 1622 году в Монпелье король заключил мир с гугенотами. В общих чертах этот мирный договор был повторением Нантского эдикта. В нем не упоминалось только о крепостях, но фактически они оставались в прежнем владении, и поэтому гугеноты продолжали представлять собой государство в государстве.

Ришелье

При таком слабом правительстве Франция сохраняла еще долгие годы хорошие отношения с Испанией, несмотря на то, что это государство начинало занимать угрожающее по отношению к ней положение благодаря тому, что присоединение Пфальца обеспечивало испанцам связь с Нидерландами, а несогласия между католиками и протестантами в Граубиндене также служили на пользу испанской короне. Таким образом, Францию теснили с одной стороны австрийцы, с другой – испанцы, и они вынудили ее подписать договор (сентябрь 1622 г.), по которому оба Габсбургских дома имели право проводить свои войска через Велтелину, что устанавливало непосредственную связь между австрийскими землями и герцогством Миланским, соединяя в одну неразрывную территорию все владения Габсбургов.

Это было то самое время, когда возможность супружества между принцем Уэльским и испанской инфантой была предметом раздумий французских политиков, возбуждая также материнскую ревность королевы-матери. Все это повлекло изменение состава кабинета министров в 1624 году. В состав нового кабинета под председательством Ла-Вьёвиля вошел также епископ Люсенский, называвшийся уже с 1622 года кардиналом Ришелье и вступавший теперь в свою великую роль в истории Франции и судьбах всей Европы.

Ришелье родился в 1585 году в Париже. Отец его принадлежал к сторонникам Генриха III и сначала готовил своего сына к военной карьере. Но молодой человек предпочел духовное поприще, открывавшее более широкую арену для его блестящих дарований. В 22 года он был уже епископом, а когда ему не исполнилось еще и 30 лет, его пригласили в министерство. Далее, на 40-м году жизни он вступил в совет и вскоре сделался душой и главой правительства.

Испанцы тотчас же почувствовали, что иностранной политикой Франции правит теперь твердая рука. Ришелье следовал идеям Франциска I и Генриха IV, поддерживал Нидерланды, устроил брак сестры короля принцессы Генриетты Марии с наследником английского престола, послал в Граубинден войска, которые восстановили там Status quo ante.

Для заключения вышеупомянутого брака требовалось папское разрешение, испрашивая которое Ришелье намекнул папе, что король, в случае нужды, обойдется и без него. Возможно, он считал, что исполняет свой священный долг перед Церковью, возвеличивая Францию всякими возможными способами, даже ценой союза с еретиками. По крайней мере, он давал так понять, когда ему намекали, что следовало бы позаботиться и о церковных интересах. Но он был столь истым государственным человеком, что, вероятно, придавал значение церковным делам лишь настолько, насколько этого требовали государственные интересы и его политические планы. Подобно всем великим государственным деятелям, он не отделял внутренних дел от внешних. Его взгляды на внутреннюю политику как необходимую основу для успешных внешних сношений были ясны, просты и проникали в глубь вещей. Он понимал действительность со всей безошибочностью логики, изучая то, что происходило в последние пятьдесят лет не только во Франции, но и в остальном мире. В программе его было намечено: «Безусловное подчинение всех, при твердом правительстве, знающем, чего оно хочет, признание государственной цели превыше всякого другого соображения. Награда или кара только согласно этому взгляду. Повиновение государя папе в духовных делах, ради того, чтобы иметь право не допускать его вмешательства в дела светские. Дворянству подобает нести военную службу, судьям – разбирать судебные дела. Этим исчерпывается их компетентность».

Народ должен чувствовать свои тяготы, но слишком обременять его не следует. Ришелье задумывал постепенно заменить всю знать, преследовавшую лишь свои личные интересы, чиновниками на жалованье, настоящими органами правительственной власти. Значение Ришелье выступает из простого перечня событий. Он встретил первое сопротивление со стороны гугенотов, которые решительно не понимали своих выгод в это время. Без сомнения, они не могли не волноваться, если паписты и сам папа интриговали против них в правительстве, жестоко пользуясь успехами своей партии в соседних государствах. Однако Ришелье вел войну с ними на иной лад. Он нашел союзников в лице Англии и Голландии, заставив собрание нотаблей в Фонтенбло (сентябрь 1625 г.) одобрить до известной степени его политику.