Дневник длиною в жизнь. История одной судьбы, в которой две войны и много мира. 1916–1991 - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Гончарова cтр.№ 53

Каникулы почти кончились, Ярославского я еще не кончила, хожу каждый день в читальню, завтра опять надо будет идти. Досада какая-то берет, что время уже прошло, а много еще не сделано. Прямо бы все волосы у себя выдрала, вот до чего досада у меня на душе. Завтра во что бы то ни стало надо ликвидировать все недостатки в уроках, а то поздно будет. Хоть всю ночь завтра просижу, а со всем покончу.

Досадно еще, что за все каникулы лишь два раза на каток сходила. Но этому виной погода… а все-таки досадно. Сегодня решила сходить на каток, пришла из читальни, собралась и пошла. Зашла к Нюше, просидела там и на каток не попала, не захотелось что-то одной, да и мороз отчаянный. Всю неделю мороз, прямо досада берет, не пришлось из-за него на каток сходить. Ой, такая досада, такое раздражение на всех, прямо вот избила бы всех. Грызет меня что-то, наверное досада, что не все успела сделать до занятий. Ой, досада, ужас. Завтра опять в читальню, опять писать до потери сознания, а потом… а потом в школу и тянуть старую лямку с неприготовленными уроками! Перспектива не особенно улыбающаяся. И вины как будто моей нет. Ведь я все время занималась и все-таки многого не сделала. Проклятые уроки, не дают они мне свободы, связывают по рукам и ногам.

2 февраля, суббота

Сегодня я, конечно, была в читальне и с Ярославским, наконец, покончила, чему рада до безумия. К понедельнику осталось только теперь приготовить физику да русский. Ну это завтра. Хотя я это сегодня собиралась сделать, но не хотелось.

6 февраля, среда

Сегодня третий день, как начались занятия. Но сегодня нас после второго урока распустили, и неизвестно, до каких пор, потому что стоят страшные морозы. Начались они со вчерашнего дня. Вчера на солнце было –25°, вечером же около –36°. Сегодня еще сильнее, утром было –34° и днем не меньше. Школы все распущены до окончания морозов. Мы этому, конечно, рады и молим, чтоб морозы подольше продержались.

Два дня занятий прошли ничего. Преподаватели стали сразу спрашивать, есть уже засыпки, но, в общем, страшного еще ничего не было. Я уже вошла в роль члена учкома. Я, кажется, не писала о том, что я прошла в учком. Перед каникулами были перевыборы, и я прошла, как мне того хотелось. Желание мое исполнилось. Вчера было уже первое собрание учкома. Председателем учкома выбран Варшавский, и, по-видимому, совершенно случайно. Расскажу все по порядку. Прежде всего, у нас в классе члены учкома – я, Варшавский и Голубев. Подбор мне по душе. Варшавский мне нравится, и Голубев тоже славный парень.

В последний день перед каникулами у нас было общее собрание курсантов, на котором утверждались новые учкомы. Собрание, вначале, как и всегда, вялое, под конец было очень оживленным. Оживление началось после того, как стали обсуждать работу старого учкома. Много было споров и в конце концов признали работу учкома удовлетворительной, но с пробелами. Затем утвердили новый учком, и потом уж «началось». Варшавский предложил выбрать председателя учкома на общем собрании, чтобы к нему было больше доверия. Многие поддержали это предложение, но тут тов. Жак (политрук), Иван Демьяныч и еще кто-то возразили, что нет такого правила, чтобы выбирать председателя учкома на общем собрании, и что против правила поступать нельзя. Варшавский не сдавался, он говорил, что это можно, что правило можно изменить, или еще что-то в этом роде. В общем, между Варшавским и нашей администрацией разгорелся спор, который, конечно, кончился победой администрации. Но дело не в этом, а в том, что Варшавскому было нанесено личное оскорбление. Когда Варшавский еще не сдавался, тов. Жак прямо выступил против и сказал, чтоб он не старался: «Председателем учкома ты все равно не будешь», на что Варшавский ответил: «Я и не собираюсь». Это было возмутительно и совсем нетактично со стороны тов. Жака. Сказать такие слова Варшавскому прямо безобразие. Собрание было возмущено, и Варшавский, не пользовавшийся особенным авторитетом среди второкурсников, главным образом среди девочек, сразу был поднят на высоту. Кроме того, собрание было недовольно еще тем, что не позволили выбрать на общем собрании председателя учкома. Кандидатом в предучкома была как будто Струкова (II курс «А»), но ее ученики не любили за ее уж слишком большую «умность». Всем захотелось, чтоб председателем был Варшавский. Но это было маловероятным. Варшавский был не любим администрацией школы и находился с ней не в ладах, Струкова же, наоборот, находится в самых наилучших отношениях с администрацией.

После общего собрания было собрание учкома или, вернее, курскома. Председателем был выбран Варшавский. Это было смешно, после того как ему в лицо были брошены слова, что он не будет председателем учкома. На собрании присутствовали тов. Жак и Николай Васильевич. Когда выставлена была кандидатура Варшавского, то они оба высказались против него. Тов. Жак сказал, что Варшавский не может быть председателем учкома, потому что он не в ладах с администрацией и не сможет вести работу учкома в контакте с администрацией. Н.В. сказал, что Варшавский не может быть председателем, так как он очень бездеятелен, о чем говорит его предыдущая работа в роли председателя методической комиссии. Варшавский, снимавший раньше свою кандидатуру, после этого сказал, что он не будет снимать кандидатуру, чтобы показать, что он ничуть не испугался Н.В. и тов. Жака. В результате он прошел большинством голосов, и это было действительно смешно.

Итак, вчера было первое собрание учкома. Разбирался вопрос о наказе в Моссовет. Скоро перевыборы. У нас существует комиссия по выборам, которая должна представить наш наказ Моссовету. В наказе есть много требований и просьб об улучшении положения школы и учебного плана.

Сегодня у меня весь день была Нюра Т. Мы с ней вместе учили немецкий, тригонометрию и промышленную статистику.

Мороз сегодня был отчаянный. В школу народу пришло мало. Семилетку распустили после первого урока, нас после второго. Подольше бы продержались морозы, еще немножко отдохнуть. Вечером сегодня была в читальне, читала Некрасова и Плеханова. Настроение у меня раздраженное и злое. Домашняя обстановка угнетающе действует на меня. Кроме того, меня все время не оставляет какое-то тяжелое чувство, что-то вроде сожаления или зла на прошлое – в общем, сейчас я никак не могу назвать это чувство подходящим словом. Кажется, я еще ни разу не писала в дневнике о веселом настроении. Почти все время я только и пишу что о своей тоске и тяжелом состоянии духа. Это, вероятно, оттого, что у меня хотя и бывает веселое настроение, но оно так мгновенно, что скоро забывается и не оставляет после себя впечатления, в то время как тяжелое чувство надолго остается в душе. Мне кажется, что я уже по-настоящему вступаю в жизнь, но вступаю в нее недовольной, подозрительной и озлобленной. Я чувствую, что даже школа не может на меня теперь действовать. А между тем раньше школа имела на меня большое влияние. Она меня растворяла, и я не чувствовала так резко своего одиночества. Теперь же школа не может изменить моего настроения, теперь она для меня понятие отвлеченное, и, кроме того, она лишь раздражает мои чувства, но не успокаивает.

Нарушает мое спокойствие и Варшавский. Чем он мне нравится, не знаю, но остальные девочки его терпеть не могут. Мне в нем нравится все и, главное, его ум. Я уже как-то писала о том, что он начал мне нравиться еще с прошлого года. Чем, опять-таки не знаю, но факт тот, что он мне нравится и посейчас, и иногда у меня бывает безумное желание сблизиться с ним. Но это невозможно. Я не пользуюсь авторитетом среди мальчишек и не обладаю никакими качествами, чтобы понравиться. Безумные желания в последнее время являются чаще. Я мечтаю ночью, мечтаю днем, и о чем мечтаю! Этого я никогда никому не скажу и даже не смогу написать об этом в дневнике. Это тайники моей души, и если бы я стала выкладывать их на бумагу, я загрязнила бы их, опошлила, и мечты потеряли бы для меня свою сладость. А мечтать я люблю, страшно люблю, мечты иногда поглощают меня с головой, и тогда я забываю все, я перестаю делать уроки и предаюсь одним мечтам, бесплодным грезам… Что ж, хоть помечтать, коли действительность не удовлетворяет, все ж легче будет. Ах, так хочется любить, безумно хочется любить! Близко видишь милого человека, но не смеешь к нему подойти первой с протянутой рукой, потому что это неприлично, так не принято. А о том, что страдает сердце, нет никому дела…