Пять литров красного. Что необходимо знать о крови, ее болезнях и лечении - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Фоминых cтр.№ 57

Сегодня некоторые положения его трудов представляют лишь исторический интерес, вроде некоторых постулатов выдвинутой им в 1885 году теории «раздражения», в которых утверждалось, что грубые внешние раздражения (травмы) могут спровоцировать онкологический процесс. Но это не умаляет значимости работ Вирхова для онкологии.

Исходя из клеточной теории, Вирхов рассматривал патологический рост тканей организма как процесс, осуществляемый двумя способами: за счет увеличения размера клеток (гипертрофия) и за счет увеличения числа клеток (гиперплазия). Самым ярким примером патологической гиперплазии являлся рост раковой опухоли: в 1863 году Вирхов выявил клеточное строение опухолей и назвал бесконтрольный процесс размножения раковых клеток неоплазией. Это позволило по-новому взглянуть на лейкемию – бурный рост числа белых кровяных телец явно говорил о неоплазии, то есть «жидкая ткань» тоже, оказывается, способна болеть раком.

Клеточная природа рака подсказывала и способы лечения – раз это живые клетки, то их можно попытаться «отравить», так что для дальнейшего рассказа про историю лечения злокачественных заболеваний крови вполне подошел бы какой-нибудь бульварный заголовок типа «Всемирная история ядов».

В 1865 году немецкий врач Абрахам Лиссауэр (1832–1908) предложил использовать для лечения лейкемии раствор Фаулера (1 %-ный водный раствор мышьяковистого калия). До начала XX века соединения мышьяка оставались единственным методом терапии. С их помощью удавалось добиться некоторого уменьшения прогрессивного роста селезенки и продлить жизнь на два-три года, при этом последние год-полтора пациент был тяжелым инвалидом, большую часть времени проводившим в постели ^[113]. Любопытно отметить, что препараты на основе триоксида мышьяка сейчас используются для лечения острого промиелоцитарного лейкоза.

«Яды» могут быть не только химическими, но и физическими. Сразу же после открытия рентгеновские лучи стали применяться в медицине не только для диагностики, но и для терапии. Надо сказать, что пионером лучевой терапии стал случайный человек – студент-медик Эмиль Граббе (1875‒1960), изучавший гомеопатию в Чикагском медицинском колледже Ганеманна. Он подрабатывал в мастерской по изготовлению лампочек, где делали и катодные трубки (так называемые трубки Крукса), которые, как выяснил Рентген, испускают рентгеновские лучи. После обнародования Рентгеном в декабре 1895 года своего открытия и шумихи в прессе на мастерскую посыпались заказы. Граббе, проверявший качество трубок на себе, поплатился за это покрасневшей и опухшей рукой. Он обратился за помощью к своему преподавателю, и так получилось, что при его обследовании присутствовали профессора Джон Гилман (1841‒1916) и Ройбен Ладлэм (1831‒1899). Пораженный Гилман высказал мысль, что раз рентгеновские лучи способны нанести такой большой ущерб нормальным клеткам, то их можно использовать и в качестве терапевтического агента, оказывающего разрушительный эффект. Ладлэм загорелся этой идеей и попросил Граббе облучить рентгеном его пациентку с раком груди. Хотя ее и не смогли спасти, но рост опухоли притормозился и боли ослабли, так что эффект был очевиден.

После этого среди чикагских медиков (и даже людей без медицинского диплома) началось повальное увлечение рентгенотерапией, а в 1901-м было даже учреждено Чикагское электромедицинское общество. Тогда же, в 1901 году, чикагский дерматолог Уильям Пьюзи (1865–1940) использовал рентген для облучения лимфоузлов у двух пациентов с болезнью Ходжкина, после чего опухолевые лимфоузлы значительно уменьшились. В 1903 году опять же в Чикаго хирург Николас Сенн (1844‒1908) провел облучение селезенки больного ХМЛ – правда, руководствуясь убеждением, что причиной болезни являются бактерии. Теоретический базис под этот вид лечения подвели в 1906 году французские врачи Жан Бергонье (1857‒1925) и Луи Трибондо (1872‒1918), сформулировавшие правило, что клетки тем чувствительнее к облучению, чем активнее они делятся (а это опухолевые клетки и ряд тканей, в частности лимфоидная и кроветворная). Лучевая терапия заболеваний крови не ограничивалась лишь рентгеном, в 1940 году в Бостоне были проведены эксперименты по лечению лейкемии внутривенными инъекциями радиоактивного изотопа фосфора, полученного на циклотроне (ускорителе). Лучевая терапия использовалась как основной вид лечения вплоть до середины прошлого века; но и она лишь незначительно увеличивала продолжительность жизни после постановки диагноза, и пациенты большую часть времени проводили в стационарах ^[114].

В каком-то смысле правило Бергонье‒Трибондо применимо и к химическим препаратам. Важной вехой в гематологии стала разработка в 1943 году препарата хлорметина. И, как бы прискорбно это ни звучало, толчком к этому послужили исследования по изучению влияния на организм боевых отравляющих веществ, а конкретнее – горчичного газа (иприта) и его аналогов. Еще в 1919 году американские патологоанатомы Эдуард (1892‒1966) и Хелен (1886‒1969) Крумбхаар обнаружили, что у солдат, пораженных ипритом в ходе газовых атак во время Первой мировой войны, наблюдается ярко выраженная лейкопения – снижение количества лейкоцитов, а в некоторых случаях и аплазия костного мозга. Так стало очевидно, что с помощью газа можно воздействовать на клетки крови: как на здоровые, так и на больные. Это стало причиной начала исследований иприта и его аналогов.

Азотистые аналоги иприта, синтезированные еще в 1935 году, были исторически первыми алкилирующими агентами, использовавшимися в медицине: алкильная группа умеет присоединяться к ДНК клетки, за счет чего та повреждается – и запускается процесс ее гибели. Луис Гудман (1906‒2000), Альфред Гилман (1908‒1984) и их коллеги в Йельском университете начали в 1942 году изучать один из азотистых аналогов иприта – трис-(2-хлорэтил)амин. И в августе этого же года, вскоре после обнаружения факта, что введение этого агента иногда приводит к значительному уменьшению и даже полному исчезновению экспериментальных злокачественных опухолей у лабораторных мышей, препарат был впервые протестирован на пациенте с лимфомой. Впрочем, в клиническую практику вошел другой азотистый аналог иприта – хлорметин, испытания которого в 1943 году провела группа исследователей из Чикагского университета под руководством Леона Джейкобсона (1911‒1992), – как видим, чикагцы не только рентгенотерапией интересовались. Так благодаря боевому отравляющему веществу были разработаны первые препараты для химиотерапии злокачественных опухолей.

Для большинства наиболее распространенных видов опухолевых заболеваний стандартными и наиболее эффективными противоопухолевыми средствами до сих пор остаются цитотоксические препараты, разработанные 40‒60 лет назад на основе азотистого иприта. К ним относятся циклофосфамид, хлорамбуцил и мелфалан, которые используются и по сей день. Применение этих препаратов позволило значительно улучшить результаты лечения и качество жизни пациентов, но средняя продолжительность жизни составляла по-прежнему всего лишь 3–4 года.