Дочь своего отца - читать онлайн книгу. Автор: Жанна Немцова cтр.№ 4

Однажды – я как раз сидела одна на кровати – к нам в квартиру зашел Александр Котюсов, бывший ученик отца, который стал его приятелем. Он проходил мимо и решил заглянуть, открыл дверь (а она не запиралась!) – и увидел, как я сижу на кровати и сама себя укачиваю, чтобы уснуть.

Знаю, сейчас и эти примеры кажутся чудовищными: как можно оставить маленького ребенка в одиночестве? Но у моих родителей не было никаких опасений.

Я обожала родителей и во всем им доверяла. Отец никогда не предъявлял ко мне никаких претензий и не обращал внимания на недостатки.

Словом, на меня никто не возлагал особых надежд, не оказывал давления, но отец был уверен, что вырасту я хорошим человеком. И вот эта установка отца (сейчас будет абсолютный штамп, но без него никак) красной нитью прошла через всю мою жизнь.

И мне это сильно помогло. Когда на тебя смотрят как на надежду семьи, это ужасно давит. Мне же предоставили свободу развития, за что я безмерно благодарна родителям.

В дошкольном детстве я вела вполне богемную жизнь: у меня не было никаких особых обязанностей. Я засиживалась допоздна с друзьями отца (никто не отправлял меня спать в девять вечера), и даже в детский сад отец приводил меня часам к одиннадцати утра (хотя всех остальных детей приводили к восьми-девяти). Просто в его институте график работы был довольно свободным, и родители не понимали, зачем просыпаться в садик рано, когда можно поспать чуть дольше.

Кажется, ничего в жизни я не ненавидела сильнее, чем детский сад.

Во-первых, в детском саду были дети, а общение с детьми для меня не представляло ровным счетом никакого интереса. Во-вторых, в детском саду требовалось делать что-то руками: у меня плохо развита мелкая моторика, я не была успешна в поделках. В-третьих, в садике были раскладушки.

Сам дневной сон мне нравился. Но спали мы на раскладушках, поверх которых стелили матрасы, одеяла, подушки… После сна требовалось свернуть это все и отнести нянечке в соседнюю комнату.

А эти набитые ватой матрасы невероятно тяжелые (по крайней мере, для дошкольника). Их тащить – мучение. И боишься, что у тебя из этого свертка что-то упадет – меня всегда ужасно смущало, если вдруг что-то падало из рук. Но по дороге преследовала еще одна опасность, связанная с тем, что к тебе сзади мог подойти мальчишка и стянуть с тебя трусы. И нужно выбирать – либо ты доходишь до нянечки с трусами, болтающимися в районе коленок, либо бросаешь свой сверток и натягиваешь трусы, но тогда гигантский сверток падает и разваливается на части.

Каждый день я опасалась, что со мной может произойти нечто подобное. Каждый день пристально следила, чтобы рядом не оказалось никого из хулиганов. Но один раз все-таки со мной это случилось.

Пожалуй, из всего садика мне нравилась только еда. Как ни странно, кормили нас вкусно (для конца 1980-х годов это действительно было странным), так что по дороге домой я много и охотно рассказывала маме, что нам давали на обед, что – на полдник. Я любила поесть – впрочем, люблю и сейчас.

Еще в детском саду были утренники – правда, помню я только новогодние, и вот в какой связи.

Нет, не потому, что мне давали роль Снегурочки – ее не давали. Если я и играла роли, то лишь второстепенные (меня это устраивало: меньше учить текста). Но вот насчет Деда Мороза…

Я в него верила. Причем верила очень долго – уже училась в школе, а вера в чудо не уходила. А в детсадовском возрасте не сомневалась нисколько: Дед Мороз существует.

И вот однажды на новогоднем утреннике мы все дружно зовем Деда Мороза – и в актовый зал вдруг выходит мой папа! Да, в костюме Деда Мороза, но было слишком очевидно, что это он: отец не слишком заморочился скрыть свою черную бороду и уличную одежду. Ему неохота было играть роль Деда Мороза.

Тогда я объяснила себе: Дед Мороз слишком занят, чтобы ходить на утренники в такое заведение, как детский сад. Поэтому здесь в Деда Мороза наряжаются папы. А настоящий Дед Мороз обязательно придет ко мне в новогоднюю ночь из Лапландии. И принесет подарок.

Кстати, именно подарок (потом, несколько лет спустя) развеял мою веру в сказку.

Что дарили Деды Морозы детям в позднесоветское время? Как правило, пакет с конфетами. Мне тоже дарили такой пакет, и этот подарок вполне вписывался в теорию существования Деда Мороза. Отличный подарок, всем детям одинаковый – не придерешься.

Однажды, когда мне было лет пять, Дед Мороз принес калькулятор, что мне страшно понравилось. И такой подарок тоже казался мне вполне логичным.

Когда я уже была школьницей, утром 1 января я нашла подарок – вязаный костюм от нижегородского модельера Анны Лесниковой. В то время Анна Лесникова была самым модным дизайнером в регионе. Ее вязаные костюмы покупали (или мечтали купить) все. Моя мама тоже носила такой. И стиль Лесниковой был и остается настолько узнаваемым, что спутать ее костюмы с чьими-то другими казалось невозможно.

Сначала я случайно увидела этот костюм в мамином шкафу, а потом под елкой – и поняла, что Деда Мороза не существует.

В детстве я обожала Новый год и все, что с ним связано. Сейчас отношусь к нему гораздо спокойнее. Перелом случился именно тогда – в тот момент, когда закончилась сказка, а у меня появился новый вязаный костюм.

Дом в Галибихе – старый, еще дореволюционной постройки – купила бабушка, мать моего отца. Та самая, что боролась со строительством АСТ и что всю жизнь была апологетом здорового образа жизни.

Почему бабушка выбрала именно эту деревню – загадка. Впрочем, нет. Я ее спросила, и она мне написала длиннющее сообщение в семейном чате в «Ватсап», которое я цитирую здесь: «Около деревни Галибиха находился пансионат для ученых от Дома ученых. Мы туда случайно по путевке приехали где-то в 1980-е годы и потом каждый год ездили. Красота, река Ветлуга, мы были счастливы. Путевки я приобретала с трудом: мест не хватало. Мы постоянно ходили гулять в Галибиху, в магазин и везде. У Юли (сестры моего отца. – Прим. авт.) там появились друзья, и однажды хозяева этого дома сказали, что дом продается, там никто уже не жил. У хозяев был другой дом. Для нас это было счастье. Дом огромный, на двух хозяев, с отдельными входами. Для нас после нашей хрущевки побыть там в отпуске летом – мечта! Дом продали очень дешево – две моих зарплаты. Зимой там жить было невозможно, все разваливалось, крыша текла, дом осел на бок. А мы были счастливы. Дом очень старый, на подоконниках были фотографии солдат в дореволюционных обмундированиях. Уткин (муж Юли. – Прим. авт.), я, Юля, Боря, потом и подросший Толя (мой двоюродный брат. – Прим. авт.) постоянно занимались ремонтом. Крыша, окна, перекладывали печь, обновляли двор, неоднократно поднимали дом. Для этого Уткин звал Борю помогать на выходные дни».

Бабушка называла мужа моей тети Уткин. У нас в семье обращение по фамилии никого не смущало. Да и рассыпаться в комплиментах не было принято. Моя мама до сих пор не пишет восторженных постов в «Фейсбуке» об успехах дочери – она считает, что это неприлично. И лично мы крайне редко хвалим друг друга. Комплимент – это как букет, его «вручают» только на праздник, и то не каждый.