Птица в клетке. Письма 1872–1883 годов - читать онлайн книгу. Автор: Винсент Ван Гог cтр.№ 96

С этой партией Вы получите наконец несколько вещей Бойда Хоутона, а именно «Шейкера Эванса», «Порт Ливерпуля», «Почту в глуши» и «Ниагарский водопад». Увидев моего Бойда Хоутона из первого года издания «Graphic», Вы сможете лучше понять, почему я написал Вам, насколько важны работы этого мастера. Ван дер Вееле видел листы на этой неделе и тоже был поражен.

Эту неделю я работал над рисунками фигур с тачками, – возможно, впоследствии я использую их и для литографий, хотя откуда мне знать, как дальше пойдут дела, – я просто продолжаю рисовать. Как я уже писал, на этой неделе ко мне заходил ван дер Вееле – я как раз работал с моделью, – и мы с ним устроили своего рода художественную выставку работ из «Graphic», разложив листы на тачке, служившей реквизитом модели, которую я рисовал. Особое внимание мы уделили одному листу Бойда Хоутона, о котором я писал Вам раньше: на нем изображен коридор редакции «Graphic» в канун Рождества и натурщики, пришедшие пожелать художникам веселого праздника и, несомненно, получить чаевые. Большинство моделей – калеки: шествие возглавляет человек на костылях, за полу его пальто держится слепой, который несет на плечах кого-то, кто не может ходить, за полу пальто первого слепого держится второй, далее следует раненый с повязкой на голове, а за ним ковыляют остальные. Я спросил ван дер Вееле: «Как вы думаете, берем ли мы ДОСТАТОЧНО моделей?» И ван дер Вееле ответил мне: «Израэльс, зайдя на днях ко мне в мастерскую и увидев мою большую картину с тачками песка, сказал: „Главное – брать больше натурщиков“».

Полагаю, многие, будь у них больше средств, брали бы моделей чаще. Если бы мы только могли регулярно тратить на них каждые 10 стюйверов ^[158], что у нас остаются!

Было бы чудесно, если бы художники объединились и появилось бы место, где ежедневно собирались бы натурщики, как было когда-то в «Graphic». Как бы то ни было, давайте изо всех сил поддерживать друг в друге энтузиазм и побуждать друг друга к работе. И не в том направлении, которое предпочитают торговцы или рядовые любители искусства, а в том, на котором встречаются сила человеческой природы, честность, постоянство и истина.

На мой взгляд, все это прямо связано с моделями. Похоже, по какому-то роковому стечению обстоятельств все, что создается человеком, работающим в такой манере, называют «неприятным», и, однако, полагаю, этот глубоко укоренившийся предрассудок, который не является плодом моего воображения, может быть побежден художниками заблаговременно, если они объединят свои усилия, начнут поддерживать друг друга и помогать друг другу и время от времени высказывать свое мнение, не предоставляя торговцам монополии на общение с публикой. Правда, я признаю, что высказывания художника о собственной работе не всегда могут быть поняты, но все же, полагаю, на ниве общественного мнения можно посеять семена лучше тех, что сеют торговцы произведениями искусства и им подобные, полагаясь на свой неизменный рецепт успеха – привычные формулы.

Эти мысли сами собой подводят меня к теме выставок. Вы работаете для выставок – дело Ваше, меня же они интересуют очень мало. Раньше я почему-то придавал им больше значения и смотрел на них иначе, чем сейчас, – вероятно, с тех пор мне не раз представлялась возможность заглянуть за кулисы и увидеть кое-что связанное с выставками и т. д. Это не просто равнодушие с моей стороны: полагаю, многие, возможно, заблуждаются, оценивая результаты той или иной выставки. Не хочу далее распространяться на эту тему, лишь добавлю, что, по-моему, объединение художников, основанное на взаимной симпатии и единодушии, теплой дружбе и преданности, может принести больше пользы, чем объединение их работ под одной крышей посредством выставок.

Вот почему когда я вижу картины разных мастеров в одном зале, то не решаюсь заключить, что среди их авторов царят духовное единение, взаимное уважение и готовность к здоровому сотрудничеству. Последнее условие – наличие или отсутствие этих вещей – я считаю настолько весомым, что все остальные, несмотря на их кажущуюся важность, меркнут в сравнении с этим духовным единением, и какими бы ни были важными сами по себе другие обстоятельства, ни одно не заменит этого единения; его отсутствие сравнимо с отсутствием твердой почвы под ногами. Я отнюдь не призываю к отказу от выставок, но желаю переустройства или, вернее, обновления сообщества художников и укрепления сотрудничества между ними: это непременно окажет такое благотворное влияние, что даже выставки начнут приносить пользу. Что касается Вашей картины «Мастера, расписывающие изразцы», то возобновление работы над ней вызвало мой большой интерес – весьма любопытно, что это такое и что из нее получится. Меня интересует все связанное с этой и другими Вашими картинами, мне нравится видеть их и слышать разговоры о них; однако вопрос, будут ли они представлены на той или иной выставке, волнует меня не больше, чем вопрос о том, в какие рамы Вы их поместите. Засим прощаюсь, с нетерпением жду Вашего следующего письма.

Раппард, обычно я не люблю писать или говорить о технике, хотя у меня время от времени возникает желание обсудить с Вами или с кем-то еще способы воплощения той или иной моей идеи, и я серьезно отношусь к практической стороне подобных дискуссий.

Тем не менее вторая мысль не противоречит первой, хотя, возможно, я неточно ее сформулировал. Первая мысль, для которой я не смог подобрать правильных слов, основывается не на чем-то негативном, но на чем-то позитивном.

На позитивном осознании того, что искусство – нечто более великое и возвышенное, чем наши собственные способности, навыки и знания. Что искусство хоть и создается человеком, но не является исключительно творением его рук, а произрастает из его души, и когда в связи с искусством упоминают сноровку или владение техникой, мне это отчасти напоминает то, что в религии называется фарисейством.

Самую сильную симпатию как в литературе, так и в живописи у меня вызывают те художники, у которых я вижу наисложнейшую работу души. Например, у Израэльса великолепная техника, у Воллона тоже, но я люблю больше первого, чем второго, потому что у Израэльса я вижу нечто большее и нечто совершенно иное, чем просто искусное воспроизведение тканей, игры света и тени и мастерское использование определенного цвета, – и это иное достигается благодаря точной передаче светового эффекта, материала, цвета. Именно это «нечто иное», которое я гораздо чаще нахожу в работах Израэльса, чем Воллона, присуще Элиот, а также Диккенсу.

Объясняется ли это выбором сюжетов? Нет, они тоже являются лишь следствием.

На мой взгляд, все сводится к тому, что Элиот мастерски реализует замысел, но, сверх этого и помимо этого, в ее произведениях присутствует нечто исключительно гениальное, что я мог бы определить так: читая ее книги, человек становится лучше, или, вернее, ее книги способны пробудить в человеке желание стать лучше.

Сам того не желая, в письме я уделил много внимания выставкам, хотя в действительности они меня интересуют очень мало. Сейчас я случайно подумал о них и удивился собственным мыслям. Я бы не высказался достаточно полно, если бы не оговорился, что в некоторых картинах есть нечто настолько правдивое и славное, что, вне зависимости от того, что с ними произойдет – попадут ли они в хорошие или плохие, в честные или нечестные руки, – они будут сеять добро. «Да светит свет ваш пред людьми» – полагаю, в этом долг каждого художника, однако я не имею в виду, что этот свет следует распространять посредством выставок; должен сказать, мне хочется, чтобы у нас было больше действенных способов донести искусство до публики, – свечу не следует прятать под кроватью, оставляя подсвечник пустым. Как бы то ни было, хватит об этом.