Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 52

На том же самом письме находилась приписка от Матвея Муромцева:

«Что я не пишу особливого письма, то простишь, а присоединяю и мое поздравление при сем же письме от господина обер-повесы. Ты можешь себе представить, Григорий Александрович, сколько преданнейшие твои, между коими и аз многогрешный, обрадован твоему благополучию и сколько усердно поздравляю. Правда, что и я скажу вместе с Левашевым, что жаль, что не будем вместе. Вот, голубчик, ты и достиг к тихому пристанищу, да только наше дитятко неуживчиво, чтобы опять военная кровь не взыграла!..»

На этот раз предположения Муромцева не оправдались, и Потемкин не думал о возвращении в армию. Новый любимец становился твердою ногою между интригующими партиями и постепенно приобретал все большую силу и значение. Две недели спустя после пожалования звания генерал-адъютанта Григорий Александрович Потемкин, 15 марта, был назначен подполковником лейб-гвардии Преображенского полка ^[368]. Императрица была настолько занята возвышением своего фаворита, что в тот же день писала Бибикову ^[369]: «Друга вашего, Потемкина, весь город определяет быть подполковником в полку Преображенском. Весь город часто лжет, но сей раз я весь город во лжи не оставлю и вероятие есть, что тому быть так. Но спросишь: какая нужда мне сие к тебе писать, на что ответствую – для забавы. Если бы здесь был, не сказала бы, но прежде нежели получишь сие письмо, дело уже сделано будет. Так не замай же: я первая вам скажу; меня уверяют, что оно вам не противно, а кто уверяет, не скажу».

Назначение подполковником ясно указывало всем на прочность положения Г.А. Потемкина, и искателей его покровительства явилось еще более. М. Муромцев просил дать ему место и избавить от службы в Генеральном штабе ^[370]; Иосиф Сатин – исходатайствовать пожалование ему в Полоцкой провинции староства Сыцкова; князь Юрий Трубецкой – устроить его так, «чтоб я жил с тобою поближе; сделай сие скорее и знай, что я, почтя и полюбя тебя безо всякой твоей степени, навсегда уже, конечно, чтить и любить тебя буду» ^[371].

«Всеусердно, – писал князь Алексей Волконский ^[372], – имею честь поздравить господина подполковника Преображенского полка, а притом от искреннего сердца желаю, чтобы господин полковник [императрица] к вам милостив был.

При сем прилагаю письмо, а притом и достойное вам в похвалу сочинение от общего нашего приятеля Н.Н. Папафило, который от радости вашего благополучия столь восхищен и весел, чтоб я желал, чтоб вы самолично его видеть изволили, тем паче, как он вас много любит.

Мыза моя Каменный Нос стоит праздно, а ежели ваше превосходительство в свободное время и иногда рассудите от дел успокоиться, то б я охотно тем служить вашему удовольствию почел бы за милость вашего ко мне благодеяния, о чем от меня и писано в Петербург».

Так искали расположения нового любимца не только бывшие его друзья, но и многие лица совершенно ему незнакомые. Потемкин получил несколько хвалебных стихов, прославлявших его подвиги и заслуги, и императрица была права, говоря, что город был занят новым подполковником. Говор в столице еще более усилился, когда узнали, что прежний фаворит А.С. Васильчиков выехал из дворца.

«Г. Васильчиков, – писал Роберт Ганин ^[373], – любимец, способности которого были слишком ограничены для приобретения влияния в делах и доверия своей государыни, теперь заменен человеком, обладающим всеми задатками для того, чтобы овладеть тем и другим в высочайшей степени».

Обе партии: великого князя Павла Петровича, во главе которой стоял граф Никита Панин, и партия Орловых – были поражены и недовольны новым выбором. Зная, с одной стороны, энергию и самостоятельный характер Г.А. Потемкина, а с другой – «нерадение к делам тех лиц, с которыми ему придется встречаться», они предвидели, что дела пойдут иным путем, и предчувствия их скоро оправдались.

Понимая, что граф Н. Панин, по своей преданности и любви к великому князю, но защите его наследственных прав никогда не будет близок императрице, Потемкин счел для себя удобным перейти временно на сторону этой партии. «Перемена любимца, – писал граф Сольмс ^[374], – по-видимому, не тревожит Панина. Напротив того, мне кажется, он доволен ею и надеется извлечь из нее некоторые выгоды. Более всего он рассчитывает на то, что это событие повлечет за собою падение Орловых и уменьшит влияние князя Григория Григорьевича на императрицу. Генералу Потемкину, при его молодости и уме, будет легко занять в сердце императрицы место Орлова, после коего она чувствует пустоту, которую не умел пополнить Васильчиков. Пока еще Потемкин не имеет ни доверия, ни партии, ни друзей. Если для приобретения тех и других он будет придерживаться графа Панина, то скорее будет хорошо, чем дурно. Очевидно, что с некоторого времени граф Панин имеет вид более довольный, чем прежде. Он стал смелее говорить о тех предложениях, которые намерен сделать императрице, и чаще бывает на ее частных беседах».

Оказывая более, чем прежде, внимания великому князю, Екатерина также льстила тем графу Никите Панину, довольному всем тем, что способствовало уменьшению власти Орловых.

«Не думаю, – писал Гуннинг ^[375], – чтобы граф Захар Чернышев испытал подобное же удовольствие, увидя в таком положении человека, настолько превосходящего его в хитрости и ловкости».

Неудовольствие графа Чернышева усилилось, когда, 5 мая, Потемкину повелено было заседать в Государственном совете ^[376]; 30 мая он был назначен помощником графу 3. Чернышеву в звании вице-президента Военной коллегии ^[377], а 31 мая – генерал-губернатором Новороссийской губернии и войск там поселенных главным командиром ^[378].