Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 63

Пугачев скрылся. Куда он бежал и где появится вновь – было неизвестно. Начальник Верхнеяицкой дистанции, полковник Ступишин, разослал повсюду гонцов с приказанием, чтобы коменданты подчиненных ему крепостей готовились к обороне. Он отправил к ним копию с следующего приказа, отданного им на другой день после поражения мятежников под Троицкой крепостью.

«Военнослужащие и жители Верхнеяицкой крепости! – писал полковник Ступишин ^[464]. – Божиим попущением и в казнь за грехи наши и наше нераскаяние посылаются велением Божиим на нас: напрасная смерть, потопы, глады и губительства, как сказано в Св. Писании, и ныне все сие над нами ясно совершается.

Небезызвестно всем верноподданным ее императорского величества всемилостивейшей государыни нашей жителям Оренбургской губернии, как то явствует из прежде распубликованных указов, объявленных всенародно в церквах и читанных публично в городах и крепостях, что злодей вероотступник, беглый колодник и раскольник донской казак Емелька Пугачев, выдав себя за блаженные и вечно достойные памяти в Бозе почившего государя Петра III, возмутил сначала яицких казаков, забывших Бога и страшного Его суда прощение и приставших к тому злодею самозванцу, вероотступнику Емельке».

Говоря, что Пугачев потерпел поражение под Оренбургом, скрылся в Башкирию, возмутил туземное население, Ступишин прибавлял, что теперь самозванец намерен идти по Уральской линии побрать крепости, «а жителей перебить, а которых вместе с землями киргизам отдать».

«Злодей Емелька манит многих обещаниями, но кто же, – спрашивал Ступишин, – помня Бога и присягу, поверит ему, опричь таких же воров, вероотступников, шельм, как он сам. В здешних, Оренбургской губернии, городах и крепостях немало есть, как от шляхетства, так и солдатства, особливо проживающих в отставке, которые служили в Петербурге в лейб-гвардии полках и блаженной памяти императора Петра III помнят, да и того вора Емельку видали и под присягой говорили, что Емелька вор и самозванец.

Если Божиим попущением он, вор, злодей Емелька, придет к Верхнеяицкой крепости, станем все от мала до велика, кто в силе поднять хоть камень, а живыми не дадимся в руки злодея, не дадим ему ругаться храмом Божиим, женами и детьми нашими.

Первый умру за веру и государыню я, комендант, и все мои подначальные офицеры; надеюсь, что не постыдят себя за начальными людьми и солдаты.

Будем живы, отразим злодея, и наградит нас Бог и ее императорское величество, а погибнем – то яко мученики обретем венец нетленный. Оружия у нас довольно, свинцу и провианту тоже, солдаты молодцы. Кто из жителей хочет оружия, требуй пороха и свинца из комендантской канцелярии. Между нами, как от солдат служащих и отставных, нет изменников и трусов, а если такие есть – я не держу, иди в вечную гибель и к злодею Емельке, только назад такого не приму и с повинной, а по власти мне данной таковой злодей будет весьма лишен живота.

Предписываю воинским начальникам и жителям вверенной мне дистанции крепко смотреть за ворами-башкирцами и киргизами, приезжающим будто бы на торг, не переметчики ли они и нет ли у них каких воровских писем? Буде каковые окажутся, то брать и представлять в комендантскую канцелярию.

Ордер сей прочитать по ротам и капральствам и объявить по Верхнеяицкой крепости и прочим крепостям с барабанным боем».

Спустя несколько дней было получено известие, что рассеянные под Троицкой толпы мятежников вновь соединились, и Пугачев с большей частью своей толпы ушел по челябинской дороге на Нижне-Увельскую слободу, которую разграбил и выжег до 90 дворов. Преследуемый майорами Гагриным и Жолобовым, отправленными по дороге к Чебаркульской крепости, Пугачев проскакал через Кичигинскую крепостцу, захватил там 50 казаков и направился к Коельской крепости, где наткнулся на отряд подполковника Михельсона ^[465].

Прибыв в Саткинский завод 15 мая и узнав о приближении Пугачева к Коельской крепости, Михельсон 16-го числа выступил прямой дорогой к вершинам реки Яик, желая выйти навстречу самозванцу, – и 17 мая остановился неподалеку от Уральских гор, в вершинах реки Ай, в 70 верстах от Саткинского завода. Отсюда он выслал разъезды для получения сведений о неприятеле, от которых узнал, что в семи верстах от отряда, в глубине гор, стоит толпа башкирцев до тысячи человек. Выслав авангард, Михельсон двинулся вперед и скоро заметил, что башкирцы, спешившись, расположились по высотам и намерены задержать отряд в тесном проходе. Не желая атаковать неприятеля в лоб, Михельсон отправил в обход горы 150 человек кавалерии, и лишь только она показалась в тылу неприятеля, он перешел в наступление с главными силами. Принятые в два огня, башкирцы дрались отчаянно. Под защитой кольчуг и лат, сделанных из заводской жести, мятежники бросались на отряд «с великим бешенством», но должны были уступить регулярным войскам и, потеряв до 300 человек убитыми, оставили свою позицию и рассыпались в разные стороны. Лишившись 18 человек убитыми и 45 человек ранеными ^[466], сам Михельсон приписывал столь значительную потерю упорству, с которым дрались башкирцы. «Живых злодеев, – доносил он ^[467], – я едва мог получить два человека, из забежавших в озеро. Каждый из сих варваров кричал, что лучше хочет умереть, нежели сдаться. Я не могу понять причины жестокосердия сих народов. Злодей Пугачев оных хотя и уверил, что будут все переведены [истреблены], однако, чтоб им показать противное, я не только каждого, который ко мне попадался, оставлял без всякого наказания, но и давал им несколько денег и отпущал оных с манифестами и увещаниями в их жилища».

Очистив себе путь горами, Михельсон в тот же день прибыл в Кундравинскую слободу. Здесь он узнал о разбитии Деколонгом самозванца под Троицкой и о бегстве Пугачева по линии. На другой день, пройдя верст 20, Михельсон, лишь только стал выходить из леса, близ деревни Лягушиной, как увидел, что на поляне верстах в пяти от отряда стоит толпа мятежников не менее как в 2 тысячи человек. «Я имею известие, – писал он ^[468], – что

Пугачев разбит, никак себе не мог представить, чтоб сия толпа была Пугачева, а более думал, что идет корпус генерал-поручика Деколонга, почему и послал разведать, а сам, выбрав по выходе из леса удобное место, построился к бою».

Мятежники бросились на высланные разъезды, и вся толпа их стала приближаться к отряду, огибая его левый фланг. Михельсон повернул свой фронт налево и, имея в строю всего 500 человек регулярных войск, должен был отделить некоторую часть для прикрытия обоза, больных и раненых. Едва успел он переменить фронт и стать лицом к неприятелю, как инсургенты, наполовину спешившись, бросились на орудия «и невзирая на сильный урон, ударили в копья, однако нашими штыками были приняты хорошо». В это время Пугачев с своей конницей атаковал левый фланг Михельсона и смял бывшую там иррегулярную иноверческую команду. Считая себя победителями, мятежники бросились врассыпную на обоз, чем и воспользовался Михельсон. Став во главе эскадрона изюмских гусар, он лично повел его в атаку и приказал сделать то же и всей остальной кавалерии. Одновременная атака в разных пунктах и налет Михельсона на самого Пугачева и окружавших его яицких казаков решили дело. Самозванец бежал одним из первых, а его примеру последовала и вся толпа, преследуемая Михельсоном более 15 верст. Мятежники потеряли до 600 человек убитыми и около 400 пленными, преимущественно из заводских крестьян. Они лишились единственной своей пушки, продовольственных припасов и обоза, в котором была найдена голубая лента установленного Пугачевым ордена, которую он надевал на себя в торжественных случаях ^[469]. Переночевавши на месте сражения и предполагая, что Пугачев снова бросится на заводы, чтобы набрать там ополчение и соединиться с башкирцами, Михельсон ринулся к Чебаркульской крепости, куда, по следам самозванца, следовали также отряды майоров Жолобова и Гагрина.