Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 97

весьма удобно: стоило только спустить его вниз по Волге. Неизвестно, верил ли самозванец словам Долгополова или не верил, только он решился отпустить его, причем при отъезде была сыграна новая комедия.

– Что, батюшка, прикажешь сказать Павлу Петровичу? – говорил Долгополов, прощаясь с самозванцем в присутствии старшин и многочисленной толпы.

– Поклонись ему от меня, – отвечал Пугачев, – и скажи, ежели можно ему, чтобы меня встретил.

– Одному ли ему тебя встретить или с великой княгиней?

– Хорошо бы было, чтобы и она была там, где и он.

Отправившись в Петербург и остановившись в Чебоксарах,

Долгополов сочинил письмо к князю Г.Г. Орлову от имени Афанасия Перфильева с 324 человеками яицких казаков ^[730].

«Ваша светлость, – писал Долгополов, – а наш премилосердый государь и отец Григорий Григорьевич! В бытность мою в С.-Петербурге изволил меня просить, чтоб [поймать] явившегося злодея и разорителя Пугачева, а наипаче господам благородным дворянам мучителя и неповинно смертоносно предает всяким мучением, – а ныне я обще с подателем вашей светлости сего нашего письма согласили всех яицких казаков, чтоб его злодея самого живого представить в С.-Петербург в скорейшем времени. Он состоит, злодей, в наших руках и под нашим караулом, о чем словесно вашей светлости объявит наш посланный; только, пожалуй, доложи ее императорскому величеству государыне императрице Екатерине Алексеевне, самодержице Всероссийской, чтобы нам, яицким казакам, рыбной ловлей изволила приказать владеть по-прежнему. Еще вашей светлости доношу, что в том числе сто двадцать четыре человека в Петербург не едут. Как мы его, злодея, скуем в колодки или в железо и двести человек поедем с ним, а вышеписанных сто двадцать четырех человек домой отпустим, только те требуют на всякого человека по сту рублей, теперь половину по пятидесяти рублей изволь с посланным нашим прислать золотыми империалами; а мы двести человек теперь ничего наперед не требуем: как поставим злодея к вашей светлости, тогда и нам было б такое ж награждение, так у нас все обнадежены и все теперь приведены к присяге между собой. А как мы его повезем, надлежит давать прогонные деньги и на прогоны деньги, тако ж на харчи и на водку было б довольно; мы в том не спорим, хотя извольте дать указ, хотя б без прогонов, только б нас везли. Обо всем извольте больше словесно говорить с посланным нашим. Оное письмо писали истинно, ночью. Пожалуй, батюшка Григорий Григорьевич, нашего [посланного] отправьте в самой скорости, чтоб он, злодей, не допущен был до разорения наших сел и деревень, тако ж и городов. Иного до вашей светлости писать не имеем, остаюся ваш, моего государя, раб и слуга, казак Афанасий Петров Перфильев, атаман Андрей Афанасьев, сотник Никита Иванов, полковник Григорий Левонов, хорунжий Иван Власов, дежурный Еким Васильев и всех триста двадцать четыре человека о вышеписанном просим и земно кланяемся» ^[731].

В начале августа Долгополов под именем казака Евстафия Трифонова приехал в Петербург и рано утром, 8-го числа, явился к князю Г.Г. Орлову.

Было пять часов утра, и в доме князя все еще спали. Долгополов разбудил камердинера и требовал, чтобы его тотчас же представили князю, говоря, что откроет тайну, которая не терпит отлагательства. Камердинер постучал в дверь спальни.

– Кто там? – послышался голос князя.

Камердинер назвал свое имя.

– Поди сюда, – сказал Орлов.

Вместе с камердинером вошел и Долгополов.

– Ты что за человек? – спросил князь.

– Я, сударь, яицкий казак Евстафий Трифонов, – отвечал Долгополов, передавая вышеприведенное нами письмо. – Извольте, ваша светлость, вставать с постели и одеваться, а ему прикажите закладывать карету.

Князь Орлов исполнил совет и, приняв письмо, прочел его со вниманием. Карета скоро была подана, и князь Орлов, взяв с собой Долгополова, отправился с ним в Царское Село, где находилась тогда императрица. Введенный в кабинет государыни, Долгополов пал на колени, но Екатерина приказала ему встать и дозволила поцеловать руку. Императрица расспрашивала о подробностях возмущения, об яицких казаках и проч., на что получала выдуманные, конечно, ответы.

– Как ты мог проехать через Москву? – спросила она.

– Если угодно вашему величеству, – отвечал смело Долгополов, – то я проведу через оную 10 тысяч человек, и никто о том не проведает. Я прошел Москву вот каким образом: пристал за пять верст к едущим в город подводам с дровами и сеном; перекрестясь у заставы, иду прямо в этом кафтане в нее, мимо часового, тут стоящего, который, увидя меня, ухватил за левую полу кафтана и закричал: «Стой, куда ты идешь? Есть ли у тебя письменный вид?» Я ему без робости отвечал: «Господин служивый, был у меня от старосты казенного селения; но верст за десяток отсюда вот из левого продравшегося кармана потерял, куда с ним завязанное кое-что и другое положено было». Служивый всунул руку в левый мой карман, которая прошла насквозь, выдернул оную с сердцем, толкнул меня в заставу так сильно, что я было упал; стоящие тут солдаты и народ захохотали, а я, провожаемый их смехом, пошел прямо по улице. Вот, матушка-государыня, каким образом прошел я Москву.

Такие порядки в Первопрестольной вызвали улыбку Екатерины, и Долгополов был отпущен и отведен в те комнаты, в которых князь Орлов останавливался, когда приезжал во дворец. Оставаясь до вечера в Царском Селе, Долгополов был сыто накормлен и получил в подарок от императрицы 200 червонных, два куска бархату, 10 аршин золотого глазета и 12 аршин золотого галуна.

– Положи в карман, но не в левый, там дыра, – сказал шутливо князь Орлов, передавая Долгополову кошелек с червонцами, – а когда кончишь свое дело, то будешь более награжден.

В девятом часу вечера Долгополов возвратился в Петербург, был помещен в отдельных покоях и скоро опять призван к князю Орлову.

– Завтра или послезавтра, – сказал князь, – с капитаном гвардии ты отправишься в путь; поди с Богом. Если желаешь или имеешь надобность с кем-нибудь видеться в городе, то поди куда тебе угодно, ибо ты свободен.

– Я в Петербурге никого не имел знакомых, – отвечал притворно Долгополов, – ибо я во всю жизнь мою в нем не бывал.

Обман удался вполне; он дорого стоил правительству, но из сохранившегося чернового наброска письма императрицы к князю Волконскому ^[732] видно, что Екатерина, под первым впечатлением свидания с Долгополовым, находила необходимым исполнить все мнимые требования яицких казаков. «Они берутся, – писала она, – вора и злодея Пугачева сюда доставить, за что просят сто Рублев на человека и то не прежде как руками отдадут, а вероятие есть, что он у них уже связан, но не сказывают. Я нашла, что цена сия умеренна, чтоб купить народный покой».