История войны и владычества русских на Кавказе. Деятельность главнокомандующего войсками на Кавказе П.Д. Цицианова. Принятие новых земель в подданство России. Том 4 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 55

Я предаю тебе царевну Нину и сыновей ее Левана и Георгия: с какою отеческою любовью заботился ты обо мне, такую же милость окажи и им. Не упраздняй повеления всемилостивого государя, и кроме моего Левана никто да не будет наследником Одиши и Лечгума; вдове и сироте замени отца, я их вверяю тебе; да ведаете ты и твой Христос, как ты за ними присмотришь. Прощаюсь с тобою, мой милостивец и государь; ты будь здоров, а я вот уже отхожу».

Смерть Дадиана подала повод к волнениям в Мингрелии.

Братья покойного были в этом случае зачинщиками. В особенности подозрительным являлся Манучар с женою умершего Дадиана Ниною Григорьевною, женщиною отважною, хитрою и самолюбивою. Жена Дадиана хотела сама управлять княжеством, и можно было предвидеть, что ни она, ни Манучар не останутся покойными зрителями этой перемены, а употребят все усилия к возмущению князей и народа, тем более что Манучар был не расположен к России. «Недоброжелательство его тем более приметно, – писал Литвинов ^[269], – что он до сих пор не хотел со мною видеться и изъявить малейшую наклонность повиноваться воле государя».

«Смерть Дадиана, – писал он в другом донесении ^[270], – привела все умы в сильное волнение; бунт, возбуждаемый царем (Соломоном) и братьями Дадиана Манучаром и Дариелом, неизбежен, если хотя некоторая часть войск не покажется в Одиши. Я уже отнесся к шефу полка, прося его в самой скорости дать повеление батальону, вышедшему на чистую дорогу, прийти соединиться с моею командою».

Мать умершего князя Григория Дадиана царица Анна просила князя Цицианова утвердить в звании Дадиана второго своего сына Манучара и оставить во владении ее те имения, которые пожалованы ей мужем и покойным сыном.

Сам Манучар обращался с такою же просьбою к главнокомандующему, говоря, что решается просить его об этом потому, что управлял уже Мингрелиею в течение семи лет, что народ желает иметь его своим Дадианом, а главное потому, что нет в виду такого человека, который бы мог управлять землею. «Весь Одиши и Лечгум в таком положении, – писал он, – что даже и четвертая часть населения не служит вашему войску и генералу, потому что нет над ними головы и управителя».

Предлагая свои услуги и клянясь в верности, Манучар в то же время писал, что если желают его «рабства и службы», то чтобы оставили в его распоряжении прежние его имения ^[271]. В ответ на такое требование главнокомандующий писал, что семь или семьдесят лет Манучар управлял Мингрелиею, ему в том мало нужды, но что он знает Манучара как человека, занимающегося делом, противным христианскому исповеданию, то есть пленнопродавством; что он, будучи единоутробным князю Григорию, всегда «злодействовал ему»; что если четвертая часть населения не служит войскам, то он будет стараться кротостью побеждать упрямство, но если кротость не будет иметь успеха, то истребит коварных с лица земли, «и доколе капля крови в жилах моих останется, – писал князь Цицианов ^[272], – дотоле я пребуду врагом непримиримым поджигателей возмущения и погребу их в Черном море, яко вредное былие». Он советовал Манучару быть верным и усердным не на словах, а на деле, знать, что никакое красноречие не удостоверяет в верности, когда поведение тому противно.

Прямым наследником Дадиана был сын его Леван, тогда еще несовершеннолетний. Будучи десяти лет, Леван за долг отца находился заложником у Келиш-бека, владельца Абхазского. Литвинов писал Келиш-беку, прося его возвратить наследника Мингрелии, но владетель Абхазии на письма отвечал словесно посланному, что Левана не возвратит.

Надежда выручить Левана мирным путем ласкала князя Цицианова главным образом потому, что Келиш-бек еще в 1803 году, через князя Григория Дадиана, искал покровительства России. На деле оказалось, что абхазский владетель, как и все вообще азиятцы, придерживался двуличного поведения: желал покровительства, когда считал это выгодным для себя, и тотчас же объявил себя подданным Порты, как только увидел, что может получить плату за освобождение Левана.

Пока шли переговоры об освобождении наследника, главнокомандующий находил необходимым для сохранения спокойствия в стране установить в Мингрелии временное правление и опеку из первейших князей страны. «Не нужно ли в тот совет правления, – писал князь Цицианов Литвинову ^[273], – посадить мать наследника и супругу покойного, буде не найдете в противоречии то, что она, по общему слуху, великая интриганка, как и мать покойного, кои могут остаться при своих царицыных имениях с пенсионами, кои, надеюсь, государь император изволит им назначить».

Князь Цицианов просил согласия императора Александра на утверждение Левана законным владельцем с тем, чтобы до совершеннолетия мать его, супругу покойного Дадиана, назвать попечительницею княжества Мингрельского, придав ей в помощь одного из братьев покойного Григория Дадиана и четырех знатнейших князей по выбору главноуправляющего.

«Сей совет, – писал князь Цицианов, – имеет разбирать все малые ссоры и небольшую важность заключающие в себе дела, но смертоубийц и пленнопродавцев отсылать к российскому военному суду в находящийся там полк. Дав название временного управления сему совету, до учреждения новых законов и постановлений, и позволяя особам, составляющим управление, судить на месте в самых провинциях, где преступление или ссора сделана, ибо, по обычаям их, весьма бы затруднительно было свести их в одно место и заставить для судопроизводства жить бессменно, что почли бы они тягчайшим бременем, привыкши жить в своих деревнях на счет подданных. Наконец, необходимейшим признаю я снабдить младого сего князя наставником, который бы, занявшись воспитанием его, дал бы ему понятие о вещах противное тому, каковое имели его предки и имеют его родственники, ко вреду рода человеческого, упражняясь пленнопродавством. Направив же его нравственность к добру, можно бы тем устроить и благоденствие народа ему подвластного» ^[274].

Не ожидая окончательных инструкций из Петербурга, Литвинов, по приказанию князя Цицианова, объявил Левана наследником и отобрал подписки у мингрельских князей о повиновении Левану. Эта мера, а вслед за тем прибытие Белевского полка устрашила претендентов на наследство, и начинавшиеся беспорядки прекратились. Чтобы и в будущем сохранить спокойствие страны, предполагалось один батальон оставить в Одиши, а два других отправить в Имеретию и поместить в самом Кутаисе и его окрестностях. «Как только, – писал Литвинов, – около имеретинского царя будет сила, его устрашающая, то он будет во всем покорен».

Действительно, Соломон был в это время в большом страхе от одного известия о прибытии русских войск. Еще несколько ранее этого, когда царь получил согласие главнокомандующего на то, чтобы вывести свой гарнизон из Дехвири, он был так встревожен этим, что сначала сам хотел оставить Кутаис и уйти в Лечгум, но потом, раздумав, он на другой день послал туда свои войска, которые, однако же, были остановлены князем Геловани. Тогда имеретинский царь обратил все свои замыслы на одишийских князей, которых уверил, что Литвинов имеет поручение, по примеру грузинских царевичей, всех их схватя, отправить на кораблях в Сибирь. Введя батальон в Одиши, Литвинов едва мог успокоить одних и устрашить других, желавших беспорядков. Потеряв надежду, ожидаемую от возмущений, Соломон избрал другой род действий. Он подослал к Литвинову князя Леонидзе с предложением, что если он будет стараться доставить ему Лечгум, то царь даст ему за то 7000 руб.