История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 67

Переписка Аббас-Мирзы с царевичем Александром и желание тегеранского двора видеть его у себя до прибытия русского посла ясно указывали, что в лице Персии мы должны были видеть скорее тайного врага, чем союзника, и главнокомандующий понимал, что при тогдашнем положении дел иначе и быть не могло.

Возвращение Абуль-Хасан-хана в Тегеран без всякого ответа относительно уступки Персии земель, приобретенных Россиею по Гюлистанскому трактату, было крайне неприятно шаху и в особенности его воинственному сыну Аббас-Мирзе. Уверенность получить непременно эти земли обратно исчезла сама собою, и оставалась лишь слабая надежда, что, быть может, русский посол согласится уступить хотя часть земель или те пункты, приобретение которых Персия считала для себя весьма важным и необходимым. И вот, по совету своих приближенных, Аббас-Мирза, самовольно и не спрашивая разрешения отца, стал собирать войска, надеясь, что боевая готовность персиян и значительное число персидских войск устрашит посла и заставит его быть более уступчивым в заявлениях тегеранского кабинета. Опасаясь, что такой самовольный поступок может быть не одобрен шахом, и сознавая, что сбор войск не может быть произведен скрытно, Аббас-Мирза распустил слух, что русский посол едет в Персию не с обыкновенною свитою, а с 12-тысячным корпусом ^[329]. Этого известия, несмотря на всю его нелепость, было достаточно для того, чтобы в Тегеране одобрили осторожность и меры, принятые авангардным начальником, и Аббас-Мирза получил разрешение не только собирать войска, но укреплять границы, чинить старые и строить новые крепости. Приближенные шаха советовали ему поддержать свои требования силою оружия, и большинство из них желало разрыва с Россиею.

«Жители пограничных земель в Персии, – доносил Ермолов ^[330], – желают очень войны, ибо в продолжение оной правительство их ласкает, боясь измены, и не взыскивает податей. В мирное время подати разорительные и способ управления злодейский. Знатные люди государства все ищут войны: они тогда удовлетворяют корыстолюбию своему, расточая казну шахскую. Легко, быть может, что Англия сильным влиянием своим возбудит войну, дабы Персия не обратила внимания своего на беспокойства в Индии, а более опасаясь, чтобы мы, по дружественным с нею связям, не заставили ее на них оглянуться».

Несмотря на личное желание шаха сохранить мир, он, по совету англичан, готовился к военным действиям. Услужливые союзники обучили до 3200 регулярных войск и, чего прежде никогда не было, формировали регулярную кавалерию. По всему видно было, что Персия желала встретить посла во всеоружии и готовая на всякие случайности.

А.П. Ермолов спрашивал императора, как поступить ему в случае возобновления вопроса о возвращении Персии приобретенных нами земель. Не было сомнения, что персидское правительство будет домогаться в Тегеране того, чего не достигло в Петербурге, а между тем личный осмотр части границ и сведения, доставленные полковником Ивановым и штабс-капитаном Муравьевым ^[331], убеждали главнокомандующего в невозможности уступить хотя бы самый незначительный клочок земли.

Граница наша с Персиею начиналась от Шурагельской провинции, совершенно ровной и открытой; прилегавшая к ней Памбакская провинция была окружена высоким хребтом гор, упиравшимся в р. Араке и отделявшим от Персии провинции Казахскую и Шамшадыльскую, Елисаветпольский округ и часть Карабага. Далее граница обозначалась течением р. Аракса, шла через Муганскую степь и, входя углом внутрь Персии, огибала Талышинское ханство. Дороги через горы, составлявшие часть западной границы, были удобопроходимы для пехоты и кавалерии, но без артиллерии. Так как персияне производили свои набеги по большей части без артиллерии, то, сосредоточивши свои силы в Эриванской области, они всегда могли ворваться в Шурагельскую или Памбакскую провинцию. Для защиты их Ермолов считал необходимым построить в узле дорог крепость, подобно тому как построена была крепость в Елисаветполе, оборонявшая часть Памбакской провинции и Карабах Последний был открыт для вторжения персиян по всему течению реки Аракса, но отступление для них было затруднительно, а впереди лежащие открытые места за Араксом обнаруживали всякий сбор и движение неприятеля. Это неудобство заставляло часто персиян двигаться по Муганской степи, где зимой было множество кочующего народа, а в прочие времена года обитали змеи – «единственная ее оборона». Через Муганскую степь проходила лучшая дорога из Персии в Талышинское ханство, но при достаточных силах в Карабаге дорога эта была вполне прикрыта движением из Карабага в тыл наступающему персидскому отряду. Само ханство Талышинское было беззащитно, и находящихся там войск было далеко не достаточно для его охраны: надо было ослаблять себя в других пунктах, чтобы послать войска для защиты небольшего пространства земли, не приносящей никакой пользы и населения бедного и до крайности разоренного. «С теперешними там силами, – доносил Ермолов, – надобно, отдав все во власть неприятеля, сидеть в Ленкоранской крепости. Если же упорствовать в защите ханства в том виде, как оно теперь, надо построить во многих местах крепостцы, разделить последние силы и при первых неприязненных действиях лишиться между ними сообщения».

Таким образом, в случае оборонительной войны наша обширная граница с Персиею требовала значительного количества войск, и выходом из столь затруднительного положения было одно средство: действовать наступательно иль через Эриванскую область, или через Карадагскую провинцию.

Несмотря, однако же, на все неудобство проведенного разграничения между Россиею и Персиею, возвращение последней какой-либо провинции признавалось совершенно невозможным. «По образу границ наших, – доносил Ермолов императору Александру ^[332], можно было бы без всякой потери отдать Шурагельскую провинцию, но она не в последнюю приобретена войну, а есть древнее достояние Грузии. Государь российский не разрушит состава земли, прибегшей под сильную его защиту. Можно было бы без потери уступить ханство Талышинское, но оно под покровительством России 20 уже лет. Отец нынешнего хана, сильный одним именем своего государя, противился долго Персии, без всякого почти от нас пособия, и равнодушно терпел разорение. Сын его не ропщет на бедность и верен вашему императорскому величеству. Уступление ханства сего Персии худое произведет впечатление на подвластных России народов и худо истолкует могущество ее покровительства. Я осмеливаюсь думать, что в пользу дружественных с Персиею отношений, буде можно надеяться на таковых от правительства, худо основанного, еще менее утвердившегося, согласиться возможно сделать его независимым под гарантиею обеих держав. Однако же в сем случае ожидать должно, что хан будет более привержен к Персии, от которой имеет в виду получить отнятую часть ханства его, и ничего от нас».