О команде Сталина - годы опасной жизни в советской политике - читать онлайн книгу. Автор: Шейла Фицпатрик cтр.№ 65

Ворошилов также вышел из политической игры к концу 1942 года, хотя в народе он был по-прежнему популярен — его популярность возросла благодаря празднованию его шестидесятилетия в феврале 1941 года. По мнению адмирала Кузнецова, после больших чисток он был деморализован и неспособен справиться с ситуацией. Его руководство Наркоматом обороны во время финской войны и неспособность в качестве командующего Северо-Западным фронтом предотвратить блокаду Ленинграда были подвергнуты критике в резолюции Политбюро от і апреля 1942 года, после чего он был направлен на «оборонную работу в тылу». Затем, хотя он оставался членом Политбюро и еще несколько лет состоял в ГКО, его коллеги просто хотели от него избавиться; по мнению одного историка, он потерял «моральное право даже высказывать свое мнение» на их собраниях. Правда, у него все еще был свободный доступ к Сталину и они продолжали называть друг друга на «ты» (кроме Ворошилова, из членов команды со Сталиным оставались на «ты» только Молотов и Микоян). Но после того как Ворошилова в 1944 году уволили из ГКО, его визиты к Сталину стали значительно реже, и, как утверждает Микоян, его больше не приглашали даже на заседания Политбюро, хотя формально он все еще там состоял ^[509].

Статус Андреева, который, как и Каганович, был одним из самых активных членов команды во время Большого террора, в военное время также понизился. В первые годы войны он был секретарем ЦК, его основными сферами ответственности были эвакуация, снабжение фронта продовольствием и обмундированием, а также организация госпиталей для раненых солдат; позже он был назначен ответственным за сельское хозяйство. Как и в 1930-х годах, он много ездил по стране, теперь с целью организации поставок и отправки продовольствия на фронт. Почему его статус понизился, не совсем понятно. У него было слабое здоровье, и один из источников указывает, в конце 1930-х годов он перестал участвовать в неформальном общении со Сталиным и его командой ^[510]. Согласно одному из наркомов военного времени, чьи воспоминания могут быть не совсем точны, вклад Андреева в оборону был полезен, но при этом, вспоминает он, когда они вдвоем с Андреевым встречались с генералом, «меня он знал, Андреева не знал. Его вообще мало кто знал. Был он небольшого роста, одевался сверхскромно. Неброская личность. Да и сердце имел больное» ^[511].

Калинин, которому к концу войны было почти семьдесят лет и у которого было слабое здоровье, все еще занимал должность главы государства, но сведения о его деятельности во время войны крайне отрывочны. Первые два года он провел в эвакуации в Куйбышеве, потом, вероятно, вернулся в свою кремлевскую квартиру, по крайней мере, к середине 1943 года. Воспоминания о нем во время войны очень положительные, поскольку, в отличие от большинства других членов команды, Калинин не был скомпрометирован в послесталинские десятилетия. В основном вспоминают, как приятно было с ним говорить, его доброжелательность и мудрые советы. Маршал Жуков был одним из тех, кто проявлял к нему сильную привязанность и вспоминал, как заходил к нему в 1945 году, чтобы рассказать о битве за Берлин. Калинин редко бывал в кабинете Сталина, но Яков Чадаев говорит, что Сталин и другие члены команды часто ему звонили, чтобы посоветоваться по экономическим вопросам. Удивительно, но самым частым гостем Калинина из команды был молодой Вознесенский, глава Госплана ^[512].

Непосредственное участие Сталина в руководстве военными действиями хорошо известно, хотя мнения относительно ценности его вклада различаются. После войны Сталин однажды сказал Молотову: «Никто из вас не интересуется военными делами», и Молотов согласился, что в этом есть доля правды ^[513]. Вероятно, это относилось и к самому Молотову: на протяжении всей Гражданской войны, а затем и во время Второй мировой войны он был занят кабинетной работой. Он не носил военную форму, и ему не хватало тех многолетних рабочих и личных связей с командирами Красной армии, какие были у Микояна, Кагановича и Хрущева, не говоря уже о Ворошилове, который на протяжении многих лет сам считался военным. Правда, в результате репрессий погибли многие друзья членов команды из военных, такие как Егоров, Якир, Гамарник и Уборевич. Но война породила новые связи между военными и политическими лидерами, как в профессиональном, так и в личном плане.

Сталин был в постоянном контакте с военачальниками на протяжении всей войны; его взаимодействие с ними было столь же важно, как и его взаимодействие с командой в рамках ГКО. У Сталина был свой неформальный «военный совет», куда входил маршал Борис Шапошников (начальник Генерального штаба и заместитель Сталина в Наркомате обороны в 1941–1942 годах), маршал Александр Василевский (преемник Шапошникова на посту начальника Генерального штаба и заместителя наркома обороны) и маршал Георгий Жуков (заместитель Верховного главнокомандующего с 1942 года). Сталин особенно уважал Жукова, одного из немногих людей, которые смели ему возражать. Сталин связывался со своими военными по телефону и встречался с ними в Кремле, а его знания о фронте и состоянии армии были из донесений, а не из первых рук. Он не считал это недостатком ^[514]. Когда украинский драматург Александр Корнейчук (муж любимой Сталиным польской писательницы Ванды Василевской и один из заместителей Молотова в Наркомате иностранных дел в военные годы) написал пьесу с критикой «старого стиля» руководства армией, Сталин счел, что это очень полезная информация, и негодовал, когда маршал Семен Тимошенко раскритиковал Корнейчука в прессе. «Вы зарвались, зазнались, — сказал он. — Вы военные, вы все понимаете, вы все знаете, а мы, гражданские, не понимаем» ^[515].

У других членов команды были свои контакты среди военных, многие из них оставались друзьями и в мирной послевоенной жизни. Хрущев, закончивший войну в звании генерал-лейтенанта, в качестве представителя Политбюро вел кочевую военную жизнь на фронте, у него было множество друзей и протеже среди военных. Вскоре он обнаружил, что ему легче общаться с профессиональными военными, чем со своими коллегами в Москве, и иногда выступал на их стороне против Кремля. Когда в ноябре 1943 года, после двух лет, проведенных с солдатами на фронте, пока его вотчина Украина находилась под немецкой оккупацией, он вернулся в Киев, ему хотелось, как он вспоминал позднее, увидеть наступление в Восточной Европе, но нужно было остаться наводить порядок на Украине. Среди друзей Хрущева были Жуков, Василевский и Тимошенко, «хороший человек и хороший солдат», которого он в 1940 году, безусловно, в нарушение всех правил сопровождал на самолете «в глубь Бессарабии за линию румынских войск», чтобы повидать брата и сестру Тимошенко в их родной деревне ^[516].