Армия Наполеона - читать онлайн книгу. Автор: Олег Соколов cтр.№ 147

Действительно, когда офицер отвечал этим критериям, преданность подчиненных, их готовность идти за ним куда угодно не знали границ. Полковник Шаморен, командир 26-го драгунского полка писал своей жене из Испании 1 января 1811 года: «Вчера мы закончили старый год тем, что разбили вражеский отряд, захватив у них немало пленных, и мой полк вел себя так, как всегда. Какие люди! Как они беззаветно сражаются, какое счастье командовать подобными солдатами» ^[620].

«Разделите то, что у вас есть с вашими солдатами, – советовал де Брак, – они поделятся с вами, и вы не останетесь в проигрыше. Вы увидите однажды, когда у вас не будет ничего, как старый солдат будет горд, будет счастлив, отдать вам свой последний кусок хлеба, а если надо, то и свою жизнь» ^[621].

Солдаты, которые шли в огонь за такими командирами как Друо, Шаморен или де Брак, подававшими пример бесстрашия и воспитывавшими в них культ чести, поистине презирали смерть. Вот, что писал 1 августа 1815 года лейтенант Жан Мартен, рассказывая о том, как во время боя при Шарлеруа ему пришлось пересечь колонну повозок с ранеными: «… перепачканные кровью, лежащие в беспорядке один на другом, они были искалечены самым разным образом, и смерть уже читалась на многих лицах. Но именно эти люди, казалось, наименее заботились о своей судьбе, то, о чем они думали, был успех нашей армии. Забывая боль, они старались поднять наш дух. Они поднимали свои бледные лица над повозками и кричали: “Вперед, товарищи, не бойтесь! Все идет отлично. Еще немного, и враг побежит!” Я видел тех из них, над которыми смерть уже простерла свои объятия, но они употребляли свой последний вздох, чтобы крикнуть “Да здравствует Император! Дерьмо пруссакам!” Другие размахивали своими окровавленными конечностями, грозя врагу и сожалея лишь о том, что они не могут мстить!» ^[622]

Но самое удивительное, наверное, в этих людях было умение, несмотря на все ужасы боев и тяготы похода, сохранять французскую веселость, эту черту, без которой портрет наполеоновского солдата был бы явно не полным. На бесконечных маршах по разбитым дорогам, в кошмаре битв и в грязи биваков сыпались шутки и раздавались раскаты смеха маленьких вольтижеров, великанов кирасиров и усатых гренадеров. «Это было поистине удовольствие смотреть, как работают эти парни, – вспоминал о французских понтонерах вюртембергский офицер, – они делали свое дело, словно играючи, хотя было холодно, а у них был пустой желудок. Но это был непрекращающийся поток шуток и веселья… поистине это были настоящие французы» ^[623].

Наблюдения иностранцев, имевших возможность видеть французскую армию изнутри, особенно интересны, ведь они подмечали то, что для самих французов казалось естественным и обыденным. Здесь стоит вспомнить великолепную характеристику французских пехотинцев на марше при вступлении в Познань, данную будущим офицером императорского штаба поляком Хлаповским ^[624], ну, а вот как увидел один из трудных переходов во время Ульмского маневра 6 октября 1805 года французский унтер-офицер: «Чтобы отрезать путь отступления неприятелю, мы, конечно, должны идти по кратчайшей дороге, правда, она покрыта слоем воды в три фута… мы похожи на библейских израильтян, переходивших Красное море, с той только разницей, что древние бросались в воду, чтобы уйти от своих врагов, а мы бултыхаемся в ней, чтобы дойти до них… Тому, кто повыше, вода доходит до пояса, тому, кто пониже, – до лопаток. Мы поскальзываемся, мы дрожим от холода, мы ругаемся, но все же идем… Но вот кто-то из солдат поставил ногу на край канавы, скрытой водой, соскользнул вниз и скрылся с головой. Мы срочно вылавливаем неудачника, увы, руками, так как у нас нет удочек, и тот, кого надо было бы оплакивать, становится объектом шуток:“ Скажи-ка, брат, ты что, хотел выпить всю воду и ничего не оставить другим?! “ – кричат одни. “ Тебе не придется стирать рубашку!” – смеются другие. Впрочем, если бедный утопавший желает, чтобы эти насмешки побыстрее прекратились, ему лучше ответить в том же тоне… А вот лошадь генерала, который ехал во главе войск, тоже оступилась и провалилась в канаву. Шитый золотом мундир исчез под водой, и над ее поверхностью осталась только шляпа с галунами… Адъютанты с трудом вытаскивают своего начальника из канавы, и тотчас от головы колонны до хвоста посыпались шутки и смех… В адрес кого? Ну, конечно же, в адрес генерала,“который пьет из Очень большой чашки!”» ^[625].

Веселость в сочетании с привычкой к виду ран и смерти порождала порой шутки, от которых может содрогнуться мирный человек, но которые, без сомнения, помогали презирать опасность. Капитан Франсуа рассказывает, как французские офицеры веселились при обороне Гамбурга в 1813 году: «Мы часто идем прямо с бала в бой, а по окончании боя снова возвращаемся танцевать. Нас спрашивают, почему не вернулся тот или иной наш товарищ. “Этот на дежурстве на аванпостах… А этот… в гостях у Святого духа”, – отвечаем мы, и танцы продолжаются» ^[626].

«Привычка к опасности заставляла нас рассматривать смерть, как, если можно так выразиться, самое обыденное явление жизни, – вспоминал кавалерийский офицер. – Мы жалели раненых товарищей, но, едва кто-нибудь из них умирал, то по отношению к нему высказывалось лишь легкое сожаление, а то и холодное безразличие. Вот солдаты находят среди убитых своего приятеля. Что они говорят по этому поводу? Примерно следующее: “Больше не будет напиваться”, или “Больше не будет лопать чужих куриц”, или что-нибудь в этом роде… Подчас это была единственная надгробная речь, которую произносили над нашими товарищами по оружию, павшими в бою» ^[627].

Фантен дез Одоар записал в своем дневнике 16 июня 1807 года, через день после битвы под Фридландом: «…было бы, конечно, лучше закопать убитых, но это показалось слишком долгим делом, и был отдан приказ бросать их в реку Алле. Тотчас наши солдаты взялись за дело. Они тащили тела людей и лошадей до берега реки, протекающей в глубоком овраге, и бросали их с обрыва. В этом деле, казалось, не было ничего веселого, тем не менее такова уж легкомысленность солдата, а тем более французского, что самое неподобающее случаю оживленнее царило на этих весьма специфических похоронах – дело в том, что трупы, катясь с откоса, кувыркались в самых невообразимых позах, что вызывало взрывы всеобщего смеха…» ^[628].