Армия Наполеона - читать онлайн книгу. Автор: Олег Соколов cтр.№ 157

Журнал 3-го корпуса, составленный в кампанию 1806–1807 годов, подтверждает, что подобное наказание было применено в этом соединении после Эйлау почти что официально: «Два канонира прибыли только после битвы, и так как не смогли дать достойного объяснения своему отсутствию, их приговорили к “савату”, что и было исполнено в присутствии всего корпуса на могиле товарищей, павших на своем посту в ходе боя» ^[693].

Наконец в ряде случаев наказания могли приобретать совсем непривычные формы, что можно рассмотреть на примере трагикомичного случая, разбирательству которого посвящено несколько документов в архиве исторической службы французской армии.

В небольшом северо-итальянском городке Иврея, что неподалеку от Турина, каждый год в марте устраивается веселый карнавал, длящийся несколько дней. Традиция этих праздников уходит в далекое прошлое, а продолжается она и поныне. В марте 1810 года, как обычно, праздновался карнавал. Его отмечали не только местные жители, но и французские солдаты, располагавшиеся в городке (напомним, что в этот период времени Пьемонт и, естественно, Иврея были неотъемлемой частью Французской империи). Конные егеря 24-го полка сняли за свой счет даже целую таверну, где устроили угощение и танцы. Однако один из солдат так злоупотребил вином, что в разгар веселья вышел посреди зала, где танцевали и… испражнился прямо на пол!.. Возмущенные конные егеря наградили пьяного хорошими тумаками, а потом вышвырнули пинками вон…

На этом бы, наверное, и должна была кончиться эта маленькая история, но то ли постарались злые языки, то ли просто в маленьком городишке любое ничтожное происшествие становится предметом несоразмерных его значению пересудов, ясно только одно, что это «событие» приобрело почти что политическую окраску. По городу поползли слухи, что мол-де французские солдаты попытались сорвать народный праздник.

Тогда командир депо 24-го конно-егерского полка Дюфаи решил устроить примерное наказание дебоширу. Провинившегося вывели перед казармой, сняли мундир и, завязав руки за спиной, снова набросили ему на плечи мундир, но уже вывернутый наизнанку. Ему надели также фуражную шапку задом наперед, привязали сзади швабру, а спереди совок, и в таком виде под конвоем четверых солдат и бригадира провели по улицам города на место «преступления». Там провинившийся должен был просить прощения у хозяина таверны, и, как доносил рапорт одного из «доброжелателей», солдата заставили даже поцеловать пол в зале, где он совершил проступок, после чего еще целый час он стоял привязанный у дверей таверны, осыпаемый насмешками и издевками толпы зевак.

Теперь «дело» приобрело столь большую огласку, что неизвестный «доброжелатель» составил рапорт военному министру, где говорилось следующее: «…эти насмешки раздавались со стороны подонков городского населения… которые наслаждались видом солдата императора, выставляемого на поругание толпы своим командиром. Честные люди с негодованием смотрели на это действо и не знали, чему больше удивляться: варварству изобретателя сего наказания или его политической недальновидности, ведь все это происходило в крае, который весьма непросто ассимилировался среди земель Империи» ^[694].

Когда читаешь этот поклеп, сразу вспоминаются слова генерала Тьебо, который говорил: «…благодаря этой магической фразе, “солдаты Императора”, разного рода прохвосты приобретали в глазах слабых и нерешительных командиров нечто похожее на индульгенцию, прикрываясь которой, они порой совершали серьезные проступки» ^[695].

К счастью для майора Дюфаи, в ответ на запрос военного министра, начальники командира депо дали ему положительную характеристику, хотя один из них и не преминул вставить в нее на всякий случай фразу: «…я не очень хорошо знаю этого офицера…» ^[696]. Тем не менее дело на майора было закрыто.

В этом курьезном эпизоде раскрываются характерные черты французской дисциплины. Как мы видим, случай, который в ряде других армий мог остаться просто без внимания, тем более что солдаты сами поколотили незадачливого выпивоху, здесь, несмотря на отсутствие физического наказания, обернулся для провинившегося жестокой карой. С другой стороны, облик этой экзекуции вызвал неоднозначную реакцию, и она стала предметом внимательного разбирательства вышестоящих инстанций, последнее, как кажется, показывает, что в отсутствие боевых действий даже малозначительные проступки бывали нечастыми.

Подводя итог, можно сказать, что охарактеризовать степень дисциплинированности наполеоновской армии однозначно довольно трудно. Здесь можно было найти все – от строгого соблюдения порядка и уставов до расхлябанности и мародерства.

Несмотря на противоречивость источников, очевидно, пожалуй, одно – эта дисциплина, как минимум, не уступала той, что существовала в иностранных армиях, хотя она и базировалась там на других принципах. Генерал Фуа в своем очерке, посвященном английским войскам, очень метко охарактеризовал эту разницу: «Едва они (англичане) только выходят за пределы того, что может быть предусмотрено дисциплинарным кодексом, – а можно ли вообще воевать, не попадая в подобные ситуации, – они совершают такие чудовищные проступки, которые удивили бы казаков… Они напиваются, как только могут, и их опьянение, апатичное и холодное, приводит к отупению.

Ежеминутная строжайшая субординация – это условие “sine qua non” в английской армии, которая не может существовать, соблюдая сдержанность в изобилии, а, с другой стороны, не разбегаясь в случае голода» ^[697].

Чтобы завершить моральный портрет наполеоновской армии, мы рассмотрим еще одну проблему, а именно: взаимоотношения между солдатами, офицерами и различными частями, ее составляющими.

Как нетрудно предположить, в армии, где существовал культ чести, где жажда славы и отличий неминуемо вызывала соперничество, и где смерть рассматривалась как «обыденное явление жизни», малейшее посягательство на чье-то достоинство неминуемо должно было приводить к кровавой резне. Так, в общем, и было.

Хотя официальной статистики числа дуэлей в наполеоновских войсках не было, уже сам факт того, что практически все мемуаристы имели за свою карьеру хотя бы один поединок, говорит сам за себя. «Я знал много офицеров, которые были охвачены настоящей манией дуэлей, – пишет современник, – они считали, что необходимо иметь хотя бы одно “дело чести” в месяц» ^[698].

Хотя император не любил дуэлянтов, никаких запретительных мер на этот счет в армии фактически не применялось. В мемуарах Верньо говорится, например, что в их полку (4-м конно-артиллерийском) офицер, подравшийся на дуэли без разрешения дежурного командира батальона, получал четверо суток ареста, а если дуэль закончилась смертью одного из дуэлянтов, то выживший отправлялся на четверо суток за решетку. Для солдат и унтер-офицеров наказанием были, соответственно, двое суток гауптвахты или двое суток карцера ^[699]. Последнее – дуэль между солдатами была спецификой наполеоновской армии. Подобная вещь была совершенно немыслима в русских или австрийских войсках, весьма далеки от этого были и англичане, хотя у них допускалось выяснение отношений между рядовыми в кулачном поединке.