Армия Наполеона - читать онлайн книгу. Автор: Олег Соколов cтр.№ 195

«Маршал Сюше – военному министру.

Генеральная квартира в Хироне,

26 декабря 1813 г.

После измены союзников на севере я хотел сам узнать, каково настроение немецких войск, входящих в мою армию. Я, к своему глубокому удовлетворению, нашел офицеров, безукоризненно следующих принципам чести и желанию славы. Я решил испытать их верность и 1 декабря, атакуя врага, приказал вестфальским шеволежерам и элитным ротам 10-го легкого полка Нассау двинуться одним в авангарде. Они выполнили свою боевую задачу с рвением, и ни один из них не дезертировал…

Я должен был исполнить императорский декрет. Разоружение произошло одновременно в разных местах. Полк Нассау сложил оружие в Барселоне, вестфальские шеволежеры спешились в Сен-Селони. Генерал Ордонно доложил, что многие из них были в слезах и восклицали: “Пусть нас поведут на врага – и тогда увидят, готовы ли мы пожертвовать жизнями за Императора Наполеона!..”» ^[875].

Гвардейские эскадроны князя Нассау спешились в Хироне и Фигейрасе. Майор барон Оберкампф, который командовал этим полком, был в отчаянии и выразил свои чувства следующими словами: «В течение пяти лет я служу во французских рядах. Я получил много лестных отзывов командования о моем поведении и поведении моего полка, и я хочу сохранить вечное доказательство этому, получив крест Почетного Легиона» ^[876].

Вюрцбургский батальон был разоружен в Пюисерда. Вольтижер Ланц из 1-го Нассауского желал любой ценой остаться в рядах 18-го легкого полка. «Я был три раза ранен в Каталонии, – говорил он, – сражаясь плечом к плечу с французскими солдатами, с ними я получил награду, и с ними я хочу окончить мою жизнь…» ^[877].

Не менее трогает своим благородством и рыцарственными чувствами письмо, которым полковник Мебер, командир 1-го полка Нассау, ответил на самые выгодные предложения английского генерала Клинтона:

«Барселона, 20 декабря 1813 г.

Господин генерал, мне доставили письмо, которое Вы написали мне из Виллафранки 18 числа сего месяца. Для человека чести Ваше предложение слишком оскорбительно и неприемлемо.

У меня нет ничего более святого, чем сражаться за дело Его Величества Императора Наполеона Великого… Ваше предложение лишь еще больше укрепило меня и мой полк быть верным долгу. Как человек чести и верности я считал своей обязанностью передать Ваше письмо моему дивизионному генералу и еще раз уверить его в преданности моего полка» ^[878].

Октябрьский декрет произвел впечатление удара грома не только на личный состав частей сражавшихся в Испании, но и на солдат иностранных полков. Месяц спустя после подписания этого документа 500 человек – остатки полка Жозефа Наполеона – собрались для последнего смотра. В рядах застыли ветераны Русского похода и кампании 1813 г. Генерал Тилли прочитал императорский декрет по-французски, а Кинделан перевел его на испанский язык.

«Наименование “пионеров” произвело на солдат впечатление, которое можно передать только одним словом – отчаяние, – писал в своем рапорте Тилли. – Воины, покрытые ранами в последних кампаниях, были возмущены тем, что им дали наименование саперов-рабочих, они сказали, что, если так их отблагодарили за службу, они никогда не возьмут в руки кирку» ^[879].

Генерал Михал Сокольницкий (1760–1816).

Польский офицер, участник восстания Костюшко, служил в польских легионах с момента их создания на французской службе, впоследствии генерал герцогства Варшавского, произведен в дивизионные генералы за отличие в боях под Сандомиром. В 1812 г. Сокольницкий был начальником контрразведки Великой Армии. В 1813 г. командовал кавалерийской дивизией. Защищал Париж в 1814 г. После первого отречения императора вернулся в Польшу

Действительно, нельзя не признать, что декрет от 25 октября 1813 г., несмотря на всю критичность положения, в котором находилась Империя, был скорее продиктован эмоциями, которые вызвала у Наполеона измена союзников Рейнской конфедерации, чем жесткой необходимостью. Он обрушился всей тяжестью как раз на тех, кто, несмотря ни на что, остался в строю: те, кто не хотел оставаться, давно уже разбежались.

Без сомнения, вопрос присутствия на службе Франции иностранных контингентов в условиях отложения союзных государств, а также присутствия в иностранных полках подданных этих государств требовал скорейшего разрешения, но, возможно, имелись способы сделать это более тактично, уважая заслуги тех, кто проливал свою кровь за общее дело.

К началу 1814 г. на службе Императора оставалось считаное число иностранных частей:

Вислинский пехотный полк (остатки одноименного легиона); три иностранных полка – 1-й, 2-й, 3-й; швейцарские полки; польские гвардейские конные полки и вислинские уланы; наконец, ряд экзотических формирований типа «ионических» или албанских подразделений, находившихся в далекой Иллирии. О них, очевидно, просто забыли.

Кроме того, вся армия Итальянского королевства до последнего часа существования Империи продолжала сражаться под знаменами Наполеона.

Разумеется, в рядах французских полков оставалось большое количество итальянцев, немцев левого берега Рейна, голландцев, бельгийцев, некоторое количество поляков (офицеров).

Почти во всех боях короткой и трагической кампании 1814 г. доблестно сражались отважные польские уланы, в рядах гвардейских гренадеров бились голландцы – остатки 3-го гвардейского гренадерского полка, в строю армейских пехотных и кавалерийских полков солдаты и офицеры родом из «новых департаментов». Однако их отвага и самопожертвование отныне были отданы лишь Франции. В письме Ожеро от 7 февраля 1814 г. Наполеон давал такой рецепт успеха: «Нужно снова наполниться решимостью и надеть сапоги 93 года». Нужно сказать, что и в смысле национальной политики он тоже вынужден был вернуться к истокам, к тем силам, которые привели его на трон. Народ Франции, патриотизм, жертвенность во имя Отечества – вот что стало лозунгом дня. Разумеется, иностранцы были здесь лишними. Те же из них, кто продолжал идти за Наполеоном, либо связали окончательно свою судьбу со своим новым отечеством, либо сражались лично за Императора, говоря языком Средневековья, как «верные вассалы, не желающие покидать своего сюзерена в трудный час».

Последнее особенно характерно для поляков. Они, конечно, испытывали довольно теплые чувства по отношению к Франции, ставшей для многих из них почти что второй родиной, и все же они прежде всего видели Императора, их Императора – «короля народа», монарха справедливого и честного, великого полководца, когда-то вернувшего свободу и честь далекой отчизне, снова исчезнувшей по милости врага с карты Европы. Полк польских улан-разведчиков под командованием Юзефа Дверницкого был единственным, который не последовал за маршалом Мармоном в то время, когда он перешел на сторону неприятеля. До самого отречения Наполеона ни один польский отряд не покинул его армию.