Битва за Киев. 1941 год - читать онлайн книгу. Автор: Олег Нуждин cтр.№ 59

Поскольку никаких документов в могиле и на теле не обнаружили, а место захоронения комфронта майор В. С. Жадовский не знал, требовалось найти какое-то подтверждение, что найденный военнослужащий именно генерал. В обычной ситуации можно было проверить знаки различия. Однако найденный труп не имел ни шинели, ни кителя, ни даже фуражки. Следовательно, определить звание также не представлялось возможным. Известно, что галифе лиц высшего командного состава имели широкие лампасы, на теле неизвестного – галифе «с красной окантовкой». Такое описание вполне подходит для обычных галифе комначсостава, которые как раз имели окантовку из красной ткани, вшитую между их передней и задней половиной. Убедительных доводов, что перед нами элемент обмундирования именно генерала, по-прежнему не имелось.

Поэтому комиссия возлагала особые надежды на результаты экспертизы, полагая, что та приведет данные, позволяющие провести однозначную идентификацию. К сожалению, выводы врачей, что тело принадлежит именно генералу М. П. Кирпоносу, нельзя признать убедительными, у них не имелось никаких оснований, чтобы сделать столь категоричное утверждение. Хорошо известно, что командующий Юго-Западным фронтом родился в январе 1892 г., следовательно, в 1941 г. ему исполнилось 49 лет, еще немного – и было бы все 50, а найденный труп, по словам самих экспертов, имел возраст от 40 до 45 лет. Каких-либо иных идентифицирующих признаков (например, рост, цвет волос, черты лица) экспертиза в известных нам отрывках не привела.

Однако оставался еще характер повреждений. В своем «Объяснении» майор А. Н. Гненный и политрук В. С. Жадовский указали, что генерал М. П. Кирпонос получил ранение в левую ногу, а потом – осколками мины в левую переднюю часть головы и в грудь. Осмотр тела найденного в овраге у родника военнослужащего подтвердил у него наличие именно таких повреждений, о чем свидетельствовала повязка на левой голени, гематома на голове и разрушение конца второго левого ребра. Очевидно, именно по этим признакам судмедэкспертиза сочла исследованный труп принадлежащим генералу М. П. Кирпоносу. Комиссия с таким выводом согласилась.

Уже после войны, в 60-е гг., вдруг обнаружился еще один непосредственный очевидец гибели генерала М. П. Кирпоноса. Им оказался в прошлом работник оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта И. С. Глебов. В своем рассказе, приведенном Н. Ф. Червовым, он поведал о последних минутах жизни командующего фронтом. На первый взгляд может показаться странным, что ничего принципиально нового по сравнению с аналогичным сюжетом у В. С. Жадовского найти здесь нельзя. Так, колонна штаба прибыла к хут. Дрюковщина на рассвете, около 9.00 разведка доложила о приближении немецких войск – пехоты и танков, которые вскоре атаковали красноармейцев и командиров, укрывшихся в урочище Шумейково. Около 19.00 противник открыл минометный огонь, и одна из мин разорвалась возле генерала М. П. Кирпоноса. Ее осколками он был ранен в грудь и голову. Обхватив «обеими руками свою голову, покрытую каской, без стона приник к земле. Через 1–2 минуты он скончался. “Все это было на моих глазах”, – почти шепотом произнес Иван Семенович. Майор Гненный со слезами на глазах снял с кителя Золотую Звезду Героя Советского Союза, ордена, забрал из карманов документы, срезал погоны, петлицы и другие знаки различия» ^[188]. Похоронили генерала в кустах, забросав ветками.

Хорошо видно, что рассказ И. С. Глебова во многом повторяет версию, предложенную В. С. Жадовским в начале 60-х гг., основанную на результатах работы комиссии 1943 г., а не на его личных воспоминаниях. Генерал Н. Ф. Червов утверждал, что услышал рассказ еще в 1968 г., когда работал на кафедре оперативного искусства Военной академии Генерального штаба, начальником которой как раз и был И. С. Глебов ^[189]. Трудно сказать, действительно ли генерал И. С. Глебов поведал именно такую историю, поскольку в начале 60-х гг. он вполне категорично утверждал, что очевидцем гибели командующего фронтом он не был.

Около 13.00, по его словам, все, кто мог, выдвинулись на юго-восточную и восточную опушку урочища, откуда попытались пробиться через заслон противника. Руководил ими дивизионный комиссар Е. П. Рыков, тогда как генерал М. П. Кирпонос и член Военного совета М. А. Бурмистенко наблюдали за ходом боя, оставаясь на юго-восточной опушке. Сам И. С. Глебов во время одной из атак получил ранение в ногу и по приказу комиссара Е. П. Рыкова отошел вместе со всеми назад в урочище.

Когда майора И. С. Глебова перевязывал военфельдшер, мимо проходили генерал М. П. Кирпонос, члены Военного совета фронта и еще несколько командиров и политработников. Комфронта спросил раненого о его самочувствии, после чего добавил, что будут дожидаться на другой стороне оврага. «После этого я уже не встречал ни членов Военного совета, ни командующего фронтом» ^[190], – закончил свое повествование о событиях 20 сентября И. С. Глебов.

Подытоживая все сказанное выше, можно с большой долей вероятности сказать, что ближе всего к действительно произошедшим событиям стоят первоначальные версии участников событий, еще не подправленные последующими данными. Эти слова в равной степени относятся и к рассказам И. С. Глебова, и к свидетельствам В. С. Жадовского.

Спрашивается, почему так много времени и места уделено сюжету, связанному с определением обстоятельств гибели генерала М. П. Кирпоноса. Дело в том, что имеется ряд свидетельств и документов, которые позволяют поставить под сомнение выводы комиссии 1943 года. Первое из них относится к осени 1941 г. и адресовано уже известному нам начальнику войск НКВД и охраны тыла Юго-Западного фронта полковнику В. Т. Рогатину. Его автором является красноармеец 91-го пограничного полка Качалин, который, судя по всему, находился в урочище Шумейково, откуда смог вырваться и в дальнейшем выйти за линию фронта.

В своем рапорте он, в частности, указывал, что в 12.00 21 сентября 1941 г., находясь в перелеске у хут. Авдеевка, он направился разыскивать своих пограничников. Во время поисков красноармеец Качалин обнаружил тело убитого «генерала, высокого роста, полного сложения. Одет в темно-серую драповую шинель, знаки различия четыре звездочки, в голове с левой стороны в височной части у него была огнестрельная рана, с правой стороны голова была пробита, видимо, крупным осколком».

В этот момент подошли два красноармейца во главе с лейтенантом, которому Качалин доложил об убитом. Тот приказал осмотреть карманы на наличие в них документов, удостоверяющих личность. «В боковом кармане френча я, – писал Качалин, – обнаружил партбилет, прочитал фамилию убитого – Кирпонос». Найденный партбилет он отдал лейтенанту, и тут появилась группа немецких солдат, и с ними завязалась перестрелка. Когда немцы отошли, лейтенант сходил посмотреть на ордена убитого, но снял он их или нет, красноармеец Качалин ничего определенного сказать не мог. Оставив тело, лейтенант и трое бойцов пошли к линии фронта, по пути к ним присоединился некий старший политрук. Ночью группа распалась: лейтенант ушел на какой-то хутор за едой и не вернулся, старший политрук направился в Киев, и только красноармеец Качалин и прибившийся по дороге летчик продолжили путь к фронту. Прибыв в г. Ахтырка, он написал рапорт начальнику укомплектования 21-й армии «с указанием об обнаружении убитого генерал-полковника Кирпоноса» ^[191].