Настоящая жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Брендон Тейлор cтр.№ 59

– А я и не отвечал, – говорит Миллер.

– Почему?

– Да какая разница? – вздыхает Миллер. – Кому, блин, какое дело? Теперь-то я здесь.

Голос у него до нелепости усталый. Но зачем тогда он спрашивал о волке и поросятах? К чему все это было? Уоллас обхватывает руки Миллера своими и принимается медленно нежно гладить их.

– Мне есть дело, – произносит он, сам понимая, что вышло слишком серьезно. – Я бы хотел понять, что с тобой случилось. В смысле, все ли с тобой в порядке.

– Правда?

– Да.

Миллер не отвечает. Уоллас ждет от него хоть чего-нибудь, но в тишине слышно лишь их негромкое дыхание.

– А что-то не похоже, – наконец выдает Миллер. – Не похоже, что тебе на меня не насрать.

– О чем ты вообще, Миллер? О чем ты говоришь?

– О том, что было утром, после завтрака. Да и ночью тоже. Я рассказал тебе ту хрень, а ты просто взял и сбежал посреди ночи. А еще раньше ты вообще говорил, что тебе все это не нужно. Нужно было прислушаться. И почему только я не поверил?

– А какое все это имеет отношение к случившемуся? И к тому, в каком ты состоянии?

– Ну и вопрос, – пораженно отзывается Миллер. А потом смеется. – Охренеть вопросик.

Он разжимает руки и мягко подталкивает Уолласа в спину, чтобы тот от него отодвинулся. Уоллас нехотя шагает вперед и разворачивается. Упреки Миллера сильно его задели, внутри ноет, будто наливается синяк. Он понимает, что, даже если просто спросит сейчас, что Миллер имеет в виду, тем самым только докажет наличие в себе каких-то качеств, о которых пока и не подозревал. В окно глядят фонари, и фигура Миллера окутана темно-синим отсветом. Глаза можно различить в темноте лишь по блеску белков. Лицо кривится – то ли от злости, то ли это смутные тени создают такой эффект. Вид у Миллера пугающий, оскаленные зубы блестят во тьме.

– Что я тебе сделал?

– Ты наебал меня, – отвечает Миллер. – Влез мне в голову и все там на хрен перевернул. Я никогда никому такого не рассказывал. Никогда никому не позволял узнать себя с этой стороны. Но тебе рассказал. А ты просто взял и ушел.

– Прости, – отзывается Уоллас. – Мне показалось, если я останусь, случится что-то ужасное.

– Что-то ужасное, – пронзительно вскрикивает Миллер, и голос ему изменяет. – Это я, что ли, должен был сделать с тобой что-то ужасное? И какого же хрена, по-твоему, я собирался сделать, а, Уоллас?

– Нет-нет, не в этом смысле, – заверяет Уоллас. – Просто показалось, что надвигается какая-то катастрофа. Сам не знаю… Прости.

– Прости, – повторяет Миллер. – Вечно ты извиняешься, да, Уоллас? Интересно, тебе никогда в голову не приходило, что у других тоже есть проблемы? Другим тоже бывает страшно.

– И чего ты боишься? – спрашивает Уоллас, не успев прикусить язык. Вопрос выпархивает изо рта, как маленькая резвая птичка.

Челюсти Миллера движутся, словно он жует, перемалывает зубами нечто невидимое. Растягиваются и сжимаются сухожилия. На лице проступает жесткое выражение.

– Того же, чего и все, Уоллас. Что меня бросят. Задвинут подальше. Что меня окажется недостаточно. Что я гребаное чудовище. Представляешь, каково мне было, когда ты ушел?

– Нет. Расскажи, – просит Уоллас.

– Я почувствовал себя серым волком из сказки. Мне почудилось, будто я только что кого-то убил. Проснулся, увидел, что тебя нет, и такой – черт, Миллер, да ты просто монстр, настоящий монстр.

– Я не нарочно, я не думал, что ты так это воспримешь, – уверяет Уоллас.

– А ты всегда не нарочно. Как с Коулом и Винсентом, как с той девчонкой из твоей лаборатории. Ты вроде как никогда не хочешь ничего плохого, а в итоге выходит нечто ужасное. Тебя только собственные чувства волнуют, только собственные. И ничьи другие. Уж точно не мои, – Миллер сквозь стиснутые зубы втягивает воздух и пожимает плечами. – Уж точно не мои.

– Это неправда, – возражает Уоллас, но невольно задумывается: что, если Миллер прав? Тот стоит, скрестив руки на груди, и смотрит на него со смесью изумления и раздражения во взгляде.

– И вот вечером я пошел в бар, – начинает рассказывать он. – Вернее, мы отправились туда с Лукасом и Ингве. Пили, болтали… Но я никак не мог сосредоточиться на разговоре. Все думал о том, что случилось утром. О том, как я проснулся и обнаружил, что ты исчез. И о том, что мне понравился парень – парень, бля, охренеть можно! – да, мне очень понравился парень, но тут вдруг оказалось, что я для него недостаточно хорош. Так, дрянь какая-то. Он просто использовал меня и ушел. А я-то думал, что знаю его. Я рассказал ему такое, чего раньше никому не говорил, и он рассказал мне такое, чего раньше никому не говорил. И я-то, дурак, думал, это хоть что-то значит. Ну вот, а остальное ты знаешь.

Уоллас не отвечает. Просто стоит и смотрит в разделяющее их пространство. Он не может заставить себя признать правоту Миллера. Днем, когда они прощались, все между ними было непросто, но, в целом, нормально, понятно. И верно, он даже не представлял, что Миллер так на него злится, так переживает. Они распрощались мирно, и он принял это за знак, что все в порядке. Но Миллер прав, он волновался только о себе, о том, что он Миллеру не подходит, о том, что он порченный товар. И даже не подумал, каким уязвимым чувствует себя Миллер, только что рассказавший ему о том, какую форму в его жизни приняло насилие. Не подумал, каково будет Миллеру уже во второй раз проснуться в одиночестве. Как же он оказался чудовищно близорук, думает Уоллас, и это осознание обрушивается на него всем весом.

– Но зачем ты в драку-то полез? – продолжает расспрашивать он. – Уж в этом я точно не виноват.

– Верно, – кивает Миллер. – Верно, Уоллас, в этом ты не виноват. Просто какой-то парень налетел на меня, и я ему: «Под ноги смотри», а он в ответ обозвал меня педиком. Можешь себе представить? – он коротко невесело смеется. – Обозвал меня педиком. Пришлось ему язык-то укоротить. Потому что я не педик, Уоллас. Не педик, – Миллер буквально выплевывает это слово, швыряет его Уолласу в лицо. Пронзает насквозь.

– Ладно, ты не педик, – кивает Уоллас. – Я уяснил.

– Отлично, – говорит Миллер. – Я рад.

– Зачем тогда пришел? Чтобы наорать на меня? Обозвать эгоистичным педиком? Меня тоже хочешь ударить? – Уоллас смотрит на него снизу вверх, округлив глаза и слегка приоткрыв рот. Так делать он научился в Алабаме, когда бродил по лесам, нарываясь на внимание и жестокость от встречных мужчин. Он расправляет плечи и чуть подается вперед. – Меня тоже хочешь ударить? Ты для этого пришел, чтобы хорошенько меня отделать? Так?

На шее Миллера пульсирует жилка, извивается под кожей, словно червячок. На его плечо и шею падает луч света, и потому жилка отчетливо видна в распахнутом вороте кофты. Он нарочно его доводит, и Миллер ведется, задыхается от ярости, раздувает ноздри.