Игра не для всех. Крым 1942 - читать онлайн книгу. Автор: Даниил Калинин cтр.№ 33

В воронку спрыгивают Гришка Антюфеев и Георгий Беридзе, затащив внутрь тяжеленный «максим» с кожухом, под завязку заправленным водой. На парней страшно смотреть, до того они мокрые и красные от бешеного напряжения. Ну, еще бы, вытащить семидесятикилограммовый станкач со щитком, когда один из бойцов нес также цинк с патронами и лентами, а другой – бачок с водой! Это тяжко даже без рвущихся рядом мин и бьющих навстречу трассеров МГ-34, что уж говорить о том, что ребятам пришлось перетерпеть сейчас? Красавцы.

– Снимай щиток!

Лица бойцов вытягиваются, и их удивление с плохо скрытым возмущением в глазах мне понятно: ради чего было тащить станкач со щитком, если огонь я буду вести без него? Но щиток – это какая-никакая защита, от которой я решился избавиться в связи с обстановкой: сейчас несколько лишних секунд для стрельбы мне важнее, чем условная безопасность. Как только я дам первую очередь по вышке, фрицы, расположившиеся на ней, обратят на меня внимание, и тогда счет пойдет на считанные секунды. Но если мы поднимем на бровку воронки «максим» с характерным, хорошо заметным щитком, у меня, может статься, не будет и этих мгновений…

Много кто ругал объективно устаревший к началу Второй мировой войны пулемет. Излишне тяжелый, слишком заметный из-за щитка, что делало «максим» удобной целью для артиллерийских и минометных расчетов, а также экипажей танков, низкая скорострельность – всего шестьсот выстрелов в минуту… Против девятисот у МГ-34 и тысячи двести у МГ-42. Но только критики забывали, что у немецких машингеверов приходилось регулярно производить замену ствола, в то время как у нашего станкача охлаждение водяное, только успевай залить воды в кожух. А тяжесть пулемета оборачивается отличной кучностью боя, позволяет уверенно держать высокую прицельную дальность. Потому сейчас, помогая бойцам взвалить станкач над край воронки, плотнее умастив его на земле, я не испытываю дрожи в руках, не чувствую, что вступаю в схватку, имея заметно устаревшее оружие, из-за которого наверняка проиграю. В руках умелого пулеметчика «максим» вполне конкурентен немецким машингеверам!

По крайней мере, я так считаю после нескольких учебных стрельб…

Встав к пулемету, аккуратно, тщательно беру прицел под очереди станкового МГ-34. Словно что-то почуяв, расчет на секунду прерывается – возможно, меняет перегревшийся ствол. Но эта пауза весьма кстати: я успеваю прицелиться, а молчание противника дарит мне лишние секунды…

Нажимаю на гашетку.

«Максим» бодро пророкотал, высадив в сторону вышки короткую очередь патронов в восемь. Она ударила чуть выше цели, но еще двумя я уже более точно нащупываю молчащую до того цель. Наконец, машингевер заревел в ответ, трассеры уткнулись в землю всего десятком сантиметров правее, послышался отчаянный вскрик! Но, не замечая ничего вокруг, кроме цели, я вновь жму на гашетку, приложив по хорошо видимым вспышкам пламени теперь уже длинной очередью – сдали нервы. Но у «максима» отличная кучность, и сейчас это преимущество меня спасает – станковой МГ-34 замолчал! Для верности высадив по вышке еще две короткие очереди, бешено кричу:

– Меняем позицию! Бегом!!!

Антюфеев, до того сжимавший задетое вскользь плечо, волевым усилием заставляет себя схватить бидон с водой, а Беридзе молча поднимает цинк с патронами, до того носимый товарищем. Все вместе мы выбираемся из воронки под мерзкий свист мин, ложащихся все ближе к нам, и вытаскиваем за собой пулемет.

– Быстрее! Вот то укрытие!

«Сто один, сто два, сто три»… На третьей секунде я ныряю в воронку вместе с расчетом, позади гремит очередной взрыв, каким-то чудом не зацепивший никого из нас. Указав на ранение Гриши, коротко бросаю бойцу:

– Перебинтуй плечо! А после начинай набивать ленты!

После чего разворачиваюсь к немного ошалевшему от всего происходящего грузину.

– Сейчас ставим щиток, потом поможешь поднять «максим» наверх и придержишь ленту вместо Антюфеева. Готов?

Георгий молча кивает, но взгляд его чуть проясняется. Смерть прошла рядом, но бой не окончен, многое еще может случиться… Однако нам остается лишь покрепче сжать зубы и продолжить воевать.

Выбрав в качестве цели ближний ко мне МГ, первым попавший в поле зрения, даю пристрелочную очередь. Огонь машингевера тут же обрывается, но не потому, что я попал: по всей видимости, расчет принял решение сменить позицию, как только рядом засвистели пули «максима». Что же, разумно, а вот на моем пулемете скрестились трассеры сразу двух МГ-34.

Звонко звякнул щиток, раз и другой, защитив от гибельного свинца; массивный станкач тряхнуло от нескольких попаданий по стволу. Вместе с Беридзе мы с трудом стащили «максим» вниз, спасая пулемет от необратимых повреждений и спасаясь сами. Впрочем, кожух и так продырявлен в трех местах; из пулевых отверстий весело бежит вода.

– Три-четыре очереди после заправки, и шабаш.

От слов Антюфеева, произнесенных мрачным, каким-то безжизненным голосом, становится не по себе. Но пулеметчик однозначно прав – большая часть воды сольется из поврежденного кожуха уже сейчас, а после заправки из бидона станкач проработает минуты три от силы. Причем пытаться вновь взвалить «максим» на край воронки довольно глупо, фрицы пристрелялись к нам и тут же добьют и так поврежденный пулемет. Сменить позицию? Быстро и скрытно не сможем, тут минусы устаревшего станкача работают против нас в полной мере, фрицы заметят расчет и расстреляют на хрен! Минуту я лихорадочно обдумываю сложившуюся ситуацию, одновременно вслушиваясь в грохот взрывающихся чуть позади мин. Очевидно, враг перенес огонь на залегшие штурмовые группы, медленно, но верно выбивая бойцов…

– Так, товарищи, слушайте и запоминайте. Я сейчас ползу за трофейным МГ, он в окопе у Сидорова остался, вроде неповрежденный. Открываю огонь по немцам, бившим в нашу сторону; как только очереди мои услышите, заправляйте кожух последней водой, поднимайте «максим» и давите этих тварей! Хотя бы один расчет чтоб заткнули, иначе гансы нас на этом поле и оставят! Все понятно?

Бойцы синхронно кивнули, и я, напоследок ободряюще улыбнувшись парням и четко проговорив «с Богом!», перебросил тело через бровку воронки и стремительно пополз к позиции погибшего пулеметчика, принявшего и бой, и смерть в одиночку. Лишь бы не повторить его судьбу…

Минометный огонь врага смещается в стороны от моей роты – видимо, атакующие цепями соседи продвинулись достаточно далеко к позициям немцев, чтобы обратить на себя внимание. Мне же лучше, теперь основная опасность – это точные очереди фашистских машингеверов, способных перерубить мое тело длинной очередью. Но, видать, немцы не заметили меня или посчитали не столь перспективной целью, сосредоточив огонь на бешено огрызающихся расчетах ручных «дегтяревых». Так что до воронки с погибшим пулеметчиком Сидоровым я добираюсь сравнительно спокойно (если не считать пары легших довольно близко очередей) и довольно быстро, всего минуты за три.

Наконец, я заползаю внутрь укрытия, на последних секундах отчаянно ускорившись, буквально почуяв опасность со спины. В итоге веер пуль взрезал землю всего в десятке сантиметров от тела, а я рывком перевалился через край воронки, чтобы скатиться прямо к погибшему товарищу с разбитым вражеской очередью лицом. Один глаз парня выбило, другой остался широко и неверяще открыт, будто боец так и не поверил в собственную смерть… Зараза! Отвратительное, ломающее волю зрелище, заставившее меня потерять несколько лишних секунд, пялясь на павшего товарища. Наконец, с силой сжав зубы, я заставил себя встать и потянуться к трофейному машингеверу.