Рецепты еврейской мамы - читать онлайн книгу. Автор: Инна Метельская-Шереметьева cтр.№ 21

Когда я вернулась к женщинам, обе почему-то стояли с заплаканными глазами. Наверное, тетеньке было безумно жаль таких красивых и совершенно новеньких валеночек.

– Давай шустро, снимай сапожки, пальто, надевай валенки и шубку, – сурово скомандовала Мирра. Я молча подчинилась, хотя и обиделась, что она со мной так строго разговаривает, да еще при посторонних. Через минуту я уже стояла словно снежинка – вся пушистая и белая, а все соседки нашей продавщицы умиленно причмокивали губами, прицокивали языками и тоже почему-то плакали. Наверное, им Мирра про мое утопление в речке рассказала…

Остальные покупки мы с Миррой сделали быстро. Правда, вокруг мешков с рисом она долго крутила носом.

– Узбекский рис?

– Да.

– Но почему он серый?

– Не серый, красавица, золотой. Просто пыльный немного. Устал с дороги.

– Рис устал? – это вмешиваюсь уже я.

– Ну да, – цыганистый дядька мне весело подмигивает, – сама посуди: пока из Узбекистана в Ростов доедет, потом в Москву на базу, потом сюда к вам. Ну как ему не устать?

– Мирра, – в ужасе шепчу я, – я теперь гречку ни в жизнь есть не буду. Она вообще, наверное, уже умерла, а не просто устала…

– Ладно, – дяденька хохочет, – у меня для таких снегурочек особенный рис есть. Видели такой?

Продавец достает откуда-то большой зашитый мешок, втрое меньше того, из которого он ладошкой нам рис показывал, и аккуратно надрезает перочинным ножиком уголок. Там, в уютной глубине мешка, лежат зернышки, которых я еще не видела: белые-белые, острые, как иголочки, они волшебно пахнут даже сырые, и мне смертельно хочется их погрызть.

– Что это? – восхищается Мирра.

– Жасмин! У меня в столичной «Праге» повар знакомый и немножко директор ресторана…

– Дорого?

– Не дороже денег. Тут ровно десять кил. За 7 рублей отдам.

– Эх, столько у меня нет. Но ты погоди, не продавай. Давай мне этого, серого, 6 кило, а я сейчас еще у знакомых одолжу.

– Но куда тебе столько?

– Иннуль, карауль рис! Я сейчас вернусь! – Мирра оставляет меня рядом с дядькой, а сама уносится в ту сторону, куда скрылась Равиля.

– А у нас будет Ханука! – гордо заявляю я продавцу.

– Ханума? – переспрашивает дядька. – Которая сваха в спектакле? Я у соседки по телевизору видел. Хороший спектакль, смешной… «Над горой стоит гора – самая высокая, а под ней течет Кура – самая глубокая»…

– Это я тоже видела. Один раз даже живьем. Нам баба Фая билеты в Москве доставала. Там в театре так смешно пахнет – чисто в парикмахерской. И у двух дяденек из оркестра волосы были маслом намазаны. А Ханума на самом деле не хромала. Это артистка притворялась.

– И откуда ты все знаешь?

– Ну, здрасьте! Я же советский ребенок! А Ханука – это праздник у Мирры, Равили и Анны Ароновны. И они будут весь двор кормить рисовой кашей. Этим, как его, я забыла…

– Пловом?

– Да!

– А барашка вам нужно? У меня кум на Яру продать может!

– Вы что?!!!! У нас во дворе собака Аза живет, и то дворник ругается. А если я еще барашка приведу, меня вообще убьют. А он хорошенький? – У меня начинает дрожать голос, до того мне хочется привести домой настоящего кудрявого барашка.

– Он… э…э… Ладно! Мамка твоя придет, потом поговорим.

К продавцу Мирра возвращается уже со всеми нашими женщинами. Они долго с ним о чем-то торгуются, потом он помогает нам загрузить в «Победу» несколько мешков своего «жасмина», две трехлитровые банки масла, две огромные кастрюли, кучу всяких корзин и сумок. В машине начинает пахнуть чем-то пронзительно-свежим и вкусным.

– Кинза! – улыбается мне Равиля, заметив, как я вожу носом. – Молоденькая! В декабре! Прямо как у нас!

Следующий день – 5 декабря – в календаре отмечен красным цветом. Бабуля объяснила мне, что это день нашей Конституции, а поэтому у всех выходной.

О том, что во дворе «будет гулянка», уже знают все.

Мужчины привычно сносят столы и стулья из тех квартир, «где дают», и еще складывают из кирпичей кострища. Возле костров, почти заслоняя их своей огромной спиной, крутится Равиля и почти незаметная в ее тени Анна Ароновна. Дяде Боре вынесли большое кресло из подсобки дворника, а потом помогли дохромать и ему самому. Теперь он сидит в кресле, укутанный по самые очки огромным пуховым платком, накрытый плюшевым одеялом. Дядя Боря никуда свою Анечку одну не отпускает. У его ног беснуется Плюмбум, пытаясь отогнать нашу дворовую Азу, которая прибежала на запах еды.

– А ты знаешь, Иннуль, как у нас дома плов готовят? Или бухарский, как вон Аня, или ош-холту? – у Равили всегда заняты не только руки, но и язык.

– Я не бухарский буду, – возражает Анна Ароновна. – Я софи-пилав.

– Да одно и то же, Анечка, я-то вижу… Так вот, атмосфера кругом царит радостно-торжественная. Это ж у нас к праздникам, к свадьбам так готовятся, к Первомаю тоже, ну и к нашим, естественно, хотя и к муслимским… На специальной сцене поют и играют на национальных инструментах приглашенные по этому случаю музыканты, в проходах между столами танцуют на ходулях совсем маленькие артисты, а им аккомпанируют «нагорачи»-барабанщики, «сурнайчи»-дудочники и «карнайчи», то есть трубачи, дующие в длинную трехметровую трубу. Готовят мужчины-мастера. Их у нас зовут «усто». У каждого усто есть ученик (шогирд), вот на его-то плечи и ложится почти вся работа, за исключением коротких и самых ответственных моментов. Опытных и высококлассных усто в городе можно пересчитать по пальцам одной руки. У каждого за спиной богатый, веками накопившийся опыт, который передается из поколения в поколение, а также своя школа. Секретов они никому не открывают, кроме своих учеников. А тонкостей при приготовлении бухарского плова немало.

– А ты усто, Равиля?

– Нет, я обычный шогирд. Была бы шогирд, если бы была мужчиной, – уточняет она. – А так я только дома готовлю. На праздниках женщин к плову не пускают. Но ты иди, Анне Ароновне помогай. А я уж тут буду сама и устить, и шогирдить. Спасибо твоей бабушке. Гляди, какие она мне ночью мешочки стачала для моей ош-холты.

Я и сама вижу, что у Анны Ароновны забот больше. Ей уже вовсю помогают и украинки, и молдаване, и даже моя мама, у которой своих дел куча: она холодец с утра разбирала.