Проданная - читать онлайн книгу. Автор: Лика Семенова cтр.№ 33

Только потом, со временем, повзрослев, я узнал, что это был седонин. Отрава работорговцев и держателей борделей. Его не бывает в приличных домах. Как не было и не будет в моем тотусе. Но это уже ничего не изменило. Я был слишком юн и слишком впечатлителен, я не хотел повторения. Варий знал, что делал. Он сам потом признался, что это было отвратительно, но необходимо.

Урок оказался усвоенным. Отныне в моей постели оказывались лишь обученные наложницы, четко знающие границы дозволенного — это стало привычкой. И, четырьмя годами спустя — моя жена, с которой нас очень рано связали весьма формальные отношения и единственный сын. Поначалу я был даже рад, что Невий оказался лишенным моих юношеских привязанностей, я бы очень не хотел выступать в роли Вария. Но тесная дружба с принцем Эквином перевесила чашу весов совсем в другую сторону. Вместе с принцем в доме появился седонин — и это пришлось терпеть. Даже Варий, старый развратник, называл это «Перегнуть палку». Но если бы не Невий — эта новая рабыня никогда не стояла бы в моих покоях, не дрожала от моих касаний. Лелия… как леденец на языке. И я уже не мог ее отпустить.

Я смотрел в ее глаза и тонул. Я уже слишком давно перестал смотреть в лицо Политы. Меня не интересовало ее лицо. Как и лица других наложниц. Разве что рот. Сейчас я видел перед собой чистый лист, и это сводило с ума. Я коснулся нежной шеи, неспешно проводя кончиками пальцев, дотронулся до острой ключицы. Девчонка плавилась от этих касаний, я чувствовал это, и плавился вместе с ней, ощущая, как по венам разгоняется ток. Она неловко покачнулась, и это будто отрезвило меня. Но я не хотел трезветь.

Я боялась дышать. Всматривалась в его лицо, не понимая, что делать. Опустить голову, отступить? Светлые глаза сузились, бахрома черных ресниц отбрасывала тень, словно раскрасила скулы тушью. Мателлин будто принимал решение, колебался, и мне казалось, что он вот-вот выставит меня, как тогда. Наконец, длинные пальцы вновь коснулись моей шеи, обжигая. Я решила больше ни о чем не думать. От меня ничего не зависело. Я просто безоглядно отдавалась воле этого человека. Я устала бояться.

Невольно мелькнула мысль, смотрел ли он вот так на кого-то еще? Я на мгновение представила на своем месте Политу, и внутри жаром разлилась непрошенная ревность. Зародилась в груди и приливала к голове с характерным жжением кипятка. Будто я имела на нее какое-то право. Мне казалось, я краснела. Я мгновенно опустила голову, чтобы спрятать лицо, но почувствовала, как широкая ладонь скользит на затылок, зарываясь в волосы. Это не было рывком. Пальцы мягко зажали пряди и потянули, запрокидывая голову. Я инстинктивно положила руки ему на грудь, будто искала опору. Тут же опомнилась, хотела отдернуть, но заметила, что Мателлин не выразил недовольства. А я чувствовала через гладкую ткань биение его сердца и замерла, зачем-то неосознанно считая про себя удары, отдающиеся в ладони. Один, два, три… Часто, но ровно. Полумрак, цветные отсветы лаанских светильников, сладко-горький запах бондисана и табака. Разве цветок с таким чарующим запахом может быть ядом?

Кажется, ему нравились мои волосы. Мне очень хотелось так думать. Пальцы неустанно перебирали пряди. А мне хотелось дотронуться до его волос, прямых и черных, как ночь, разлившаяся за стенами этого дома. Но я не смела. Цепенела, сердце пропускало удары, во рту пересохло. Мною овладела уже знакомая истома, которая охватила тогда, в мареве купальни. Гипнотический морок. Ни на что не похожая ломота. Я едва стояла. Тело жаждало касаний. Больше того — требовало, отзывалось тяжестью и томительной пульсацией между ног. Оно умоляло.

Широкие горячие ладони легли мне на плечи. Тяжелые, словно камень. Скользнули, сбрасывая широкие лямки серого платья, оголяя грудь. Соски затвердели до боли. И я едва сдержала стон, когда их коснулись подушечки больших пальцев. Будто кольнуло разрядом тока, и отголосок удара разливался волной. Руки Квинта опустились ниже, нащупали пояс. Зеленая ткань упала к моим ногам поверх серой, оставляя меня совершенно нагой в мутных цветных бликах.

Я увидела его резкое лицо, ставшее в полутьме графичной светотенью, совсем близко. Пальцы коснулись моего подбородка, губы коснулись губ. Легко, дразня. А меня раздирало желание самой податься навстречу, целовать так, чтобы не оставалось воздуха. Но я не смела. Почувствовала на своей обнаженной спине обжигающую ладонь, которая прижала меня к прохладному черному шелку его одежд. Горячий язык скользнул мне в рот, и ноги подкосились. Если бы не сильные руки — я бы рухнула на мягкий аассинский ковер.

Квинт отстранился, сбросил с плеч мантию, опустил руки:

— Жилет, — голос будто вибрировал.

Я принялась разматывать пояс, но пальцы не слушались. А он терпел. Лишь смотрел с высоты своего роста, наблюдая за моей неловкостью с плохо скрываемым удовольствием. Впрочем, к чему ему было что-то скрывать. Наконец, я справилась с многометровым куском ткани, бросила к ногам. Взялась за полы распашного жилета и замерла, ожидая разрешения. Мателлин кивнул.

Я пользовалась моментом, чтобы коснуться его груди. Ладони скользили по тонкой рубашке, под которой скрывался изумительный рисунок. И чудовищный шрам. Когда жилет тоже оказался на полу, Квинт развернул меня спиной, перебросил волосы через плечо. Я почувствовала губы на своей шее, пальцы оглаживали живот, сжимали грудь, потом нырнули вниз, и от этого касания я вздрогнула, замерла на вдохе, прислушиваясь к ощущениям. Я горела от стыда, но ни за что бы не хотела, чтобы это прекратилось. Горячее дыхание обожгло ухо, зубы ощутимо прикусили мочку:

— Ты вся мокрая.

А я лишь откидывала голову и слушала свое шумное дыхание. Пальцы ускорились, вырывая меня из реальности. Я совсем забылась, завела руку за его шею, перебирала водопад мягких густых волос. Выгнулась, ловя ртом воздух, когда наслаждение стало совсем невыносимым. С губ сорвался тихий стон.

Он убрал руки, отстранился. Я не решалась повернуться без позволения. Слушала лишь шелест ткани. Видела свое мутное бледное отражение в оконном стекле на фоне ночи. Мне не верилось, что эта тонкая белая фигура — я. Здесь, а не на другой половине этого дворца.

Я едва не вскрикнула от неожиданности, когда Мателлин в мгновение ока перевернул меня на черные простыни и накрыл тяжестью своего тела. Тут же поднялся на вытянутых руках, уменьшая вес. Серьга с империалами упала мне на грудь и обжигала холодом. Он снял ее и швырнул тут же, на простыни, как ничего не стоящую безделицу. Теперь я видела черный рисунок на гладкой груди и не могла оторвать глаз. Подняла руку и едва узнала собственный голос. Севший, слабый.

— Можно?

Он лишь кивнул.

Все плыло в море касаний, поцелуев, ощущений, которые казались прежде невозможными, несуществующими. А я все не верила. Все время будто порывалась проснуться и обнаружить себя во дворцовой тюрьме или в трюме очередного работорговца.

Отрезвило лишь легкое неприятное давление между согнутых ног. Надо мной склонилось сосредоточенное лицо. Кончик обжигающего языка коснулся скулы, прочертил дорожку до уха:

— Будет больно. Можешь держаться за меня.