Не проси моей любви - читать онлайн книгу. Автор: Светлана Рыжехвост cтр.№ 24

— Осталось только пальто взять и я совершенно свободна. Или мы тут останемся?

Глеб задумчиво окинул офис взглядом и хмыкнул:

— Нет, тут не выйдет. Идем.

Выйдя к парковке, Глеб подманил меня к машине.

— Опять скажешь, что нас ждет клиент? — прищурилась я. — Не стоит. Да и согласись, Вероника не обрадуется, когда узнает, что ты…

— Меня не беспокоит что порадует Веронику, а что нет, — грубовато бросил Глеб. — Давай, мой джинсовый бро, садись в машину. У меня пол багажника завалено маршеллоу, а так же две начисто оструганные веточки.

— И термос с горячим шоколадом? — предположила я.

— И термос с горячим шоколадом, — кивнул он. — Ты все помнишь?

Кивнув, я залезла на переднее сиденье и пристегнулась. Могла ли я не помнить самый волшебный вечер в своей жизни? Тогда, на пятом курсе, мы жарили маршеллоу на костре и пили горькое какао. Почему горькое? А потому что мы забыли положить в него сахар. Каждый понадеялся на другого. Но сладость маршеллоу и атмосфера сбывшейся мечты перебивала горечь напрочь. Тем больнее было потом разбиться о скалы реальности. Реальности, в которой я — всего лишь друг. Джинсовый бро. И вот сейчас, годы спустя, мы вновь едем в лес, пить какао и есть маршеллоу. Неужели ничего не поменялось?

"Если он сегодня склонится ко мне, как в тот раз, я не буду стесняться", решила я. "Пусть у меня будет хоть один поцелуй от любимого. Потом будет только хуже, но вдруг это излечит? Вдруг это как вскрывать гнойник — сначала адская боль, а после облегчение и небольшой рубец?".

— Я огорчен, Мари, — негромко заметил Драгош и я, вздрогнув, перевела на него непонимающий взгляд:

— В каком смысле?

— Почему ты не позвонила мне, когда начались проблемы с твоим бывшим женихом? — он не отрывал взгляда от дороги и я принялась безнаказанно его рассматривать.

— Но ведь мы друзья, — напомнила я Глебу. — Разве я могла отвлекать тебя? В Питере были проблемы и…

— Зашибись, Тома, — рыкнул он, крепко стискивая руль. — То есть, я мог приехать на твои похороны? Или, если бы повезло, просто куковал бы под дверью реанимации?!

Он был ужасно зол. Я читала это в побелевших костяшках и в напряженной линии губ. В хмурой складке, залегшей между темных бровей. И в том, что он совсем не смотрел на меня. Не бросал даже косого скользящего взгляда.

Нет, он, конечно, вел машину и не должен был смотреть на меня. Но Драгош всегда нет-нет да посматривал в мою сторону. Когда выдавалась такая возможность. Он был аккуратным водителем, но при этом еще и успевал общаться. А сейчас…

— Глеб, — тихо позвала я. — Александр — моя ошибка. Понимаешь? Он ухаживал, и я ответила на эти ухаживания. Ответила, но не полюбила. Он мне нравился, и я надеялась, что дальше будет лучше. Что я привыкну к нему. Пусть не будет огня и искр, но… Тихая гавань ведь тоже нужна, понимаешь? Но не вышло.

— Он подкараулил тебя в подъезде и только твои соседи тебя спасли, — Глеб все так же стискивал руль. — Ты понимаешь это, Тома? Ты понимаешь, что ты прошла по самому краю?!

Злость Глеба передалась и мне. Передалась и развязала язык:

— А ты понимаешь, что у меня не было ни единой причины звонить тебе?! Ты понимаешь, что…

Драгош резко свернул к обочине, заглушил мотор, повернулся ко мне и впился губами в мои губы. Он нависал надо мной, тяжело дышал и терзал, терзал мой рот долгожданным, выстраданным поцелуем. Ремень безопасности давил мне на грудь, но я тянулась и тянулась к Драгошу. Тянулась как цветок, который тянется к солнцу, стремится к нему изо всех своих невеликих сил. И не боится обжечься. Как и я. Я уже не боялась этого огня.

— Это веская причина? — хрипло спросил Глеб и нежно-нежно коснулся моих губ своими.

— Да, — тихо ответила я.

Где-то на периферии сознания звенел мамин голос. Моя дорогая воображаемая родительница гневно вопрошала, так ли она меня воспитывала, напоминала о том, что Глеб не свободен и… И я первый раз в своей жизни решилась поступить непорядочно. Пусть эта сказка будет моей хоть на один вечер.

Драгош завел мотор и вернул машину в поток автомобилей. Затем включил музыку, и мы поехали в молчании, но не в тишине. Под страдающий голос Фредди, я прикрыла глаза и откинула голову назад.

Теперь я знаю, каковы его губы на вкус. И долгими тоскливыми вечерами смогу вспоминать, каким он был сильным, напористым и властным. И как нежно он целовал меня в самом конце.

"Я сойду с ума", констатировала я. "Нельзя так любить человека. До потери пульса, до потери разума. Растворяясь в своих чувствах и не желая всплывать".

Чуть приоткрыв глаза, я из-под ресниц наблюдала за Глебом. Строгий, сосредоточенный, он вел машину как ни в чем ни бывало. Как будто не он только что перевернул всю мою жизнь, перечеркнул все мои принципы и окончательно свел меня с ума. Скользя взглядом по его лицу, я невольно задерживала внимание на губах. Не тонкие и не полные, идеальные мужские губы. Губы, которые способны выпить меня до дна.

Где-то внутри меня начала зарождаться паника. Мне хотелось выскочить из машины на полном ходу. И я даже потянулась рукой к ремню, но мои ледяные пальцы накрыла теплая рука Глеба.

— Маршеллоу завтра, — не глядя на меня сказал он. — Напиши папе, что сегодня его девочка не вернется домой.

Вопрос "А как же Вероника?" я задавила в зародыше. Сегодня эта сказка моя. Пусть это подло, пусть это непорядочно. Я всегда осуждала тех, кто влезал в чужие отношения, но сейчас я не могу от него отказаться. Я возьму все, что он сможет мне дать. Все.

Это было сложно. Мы вышли из машины не глядя друг на друга. Поднялись в квартиру Глеба и я вдруг поняла, что не смогу. Я не смогу пойти за ним в спальню, которую он делит с Вероникой. Лечь в постель, в которой спала и будет спать Вероника.

— Я поставлю чайник, — хмуро бросила я и прошла мимо Драгоша на кухню.

— Да, — согласился он.

Мы не зажигали свет. На столе исходили паром две чашки, а мы… Мы смотрели в окно. Вечерний город медленно превращался в город ночной. Два человека медленно превращались в чужих людей.

— К черту, Тома, — выдохнул вдруг Глеб и чашки, звеня, полетели на пол.

Я не успела ничего понять, как оказалась в его объятиях. Он сжимал меня крепко, сжимал меня так, как будто я имела значение. Как будто я — это я. Как будто ему важно быть именно со мной.

«Глупости», мелькнула в голове лишняя мысль.

— Даже не вздумай тащить меня в спальню, — хрипло выдохнула я. — Не туда, где ты был с другой.

«Это ты — другая», шепнуло подсознание. «Это ты — лишняя».

«Завтра. Все это — завтра».

Глеб отрывисто кивнул и, склонившись ко мне, обжег мои губы поцелуем. Вдох-выдох и новая порция летучих, злых поцелуев. Он наказывал нас. Наказывал меня, за то, что не смогла отказаться. Наказывал себя, за то что не смог устоять.