Любовники-полиглоты - читать онлайн книгу. Автор: Лина Вульфф cтр.№ 21

Но скука, о, скука! От нее не спасется никто!

– Ты помнишь, сколько всего мы делали вместе? – спросил я как-то утром за завтраком.

– Что ты имеешь в виду? – ответила моя жена.

Я хотел было сказать, что мы ездили в Вену и ходили на оперу. Или что мы смотрели в Лондоне мюзикл. Или что мы гуляли в горах и занимались любовью четыре раза в день, хотя нашим телам было по сорок восемь лет. Но я не мог сказать ничего из этого, потому что ничего из этого мы не делали. Мы делали что-то другое. Прекрасные вещи, которые я не смог вспомнить в тот момент. Однажды мы вместе провели отпуск в кемпинге. Жена жаловалась тогда на «сокрушительную малость» и «тиранию мелких деталей». Вроде кепок, которые парами висели на внутренних сторонах открытых дверей автоприцепов, иерархии между домами на колесах, запаха дерьма в общественных туалетах (где кто-то завел привычку по ночам размазывать испражнения по одному из зеркал). В жалобах скрывалось жало: «Так вот куда ты меня привез?» Мы ведь вместе решили приехать сюда, отвечал я на ее невысказанное обвинение. Это знаменовало мое поражение, потому что если человек отвечает на невысказанное обвинение, то он, естественно, виноват. Мы продолжали гулять по кемпингу среди сосен.

– Не совсем то место, где можно ощутить счастье, – сказала жена. – Я целый год работаю в подземных помещениях, и вот я еду в отпуск и оказываюсь как будто в другом подземелье.

– Посмотри по сторонам, – ответил я. – Разве ты не видишь кроны сосен? Море? Сразу хочется пойти искупаться, а потом усесться на террасе, пить холодную сангрию и писать роман Алессандро Барикко.

Она чуть-чуть посмеялась. У глаз появились «гусиные лапки». Красивые, дрожащие «гусиные лапки» у глаз. Я возликовал и продолжил болтать.

– Молескин чрезмерно разрекламирован, – сказал я. – Я предпочитаю школьные блокноты за 1,30 евро за штуку.

И снова скука, как туман, набежала на ее взгляд.

– Да-да. Неужели? Со стороны кажется: бумага как бумага.

– Ты замечала, что здесь все другое? Сосны другие. Кроны растут вширь, как будто хотят дать тень. У нас дома они более заостренные.

А она в ответ, отстраненно, медленно:

– Тебе не хочется иногда, чтобы всё, и я имею в виду не только сосны, было другим? История, всё, жизнь?

Сосны оставались прямыми, как будто ничего не произошло. А за соснами – море.

* * *

У каждого из нас в жизни есть центральные элементы, события, которые решительно и безвозвратно нас изменяют. И есть люди, которые запускают эти события. Они могут казаться незначительными – так, размытые лица на фоне на фотографии, – пока однажды ты не понимаешь, что они все время находились в центре. Мы редко сознаем невероятную важность некоторых мгновений, когда мы их проживаем. Не замечаем, что они вырастают, как башни, и бросают тень на другие мгновения. Многое можно увидеть, только если бросить взгляд назад. А во взгляде назад присутствует ностальгия. Люди верят, что раньше было лучше, и хотят, чтобы было возможно оставить все в неприкосновенности и вернуться в прошлое. Память без ностальгии?

Я искренне намерен предпринять такую попытку.

Эта история началась в апреле. В Стокгольме все еще стоял холод, но, бросив взгляд над фьордом, можно было заметить зелень. Ее пока не удавалось разглядеть на отдельных деревьях, но из нашей квартиры виднелась светло-зеленая вуаль над рощами на другом берегу. Море было холодным, скалы – темными. На улице под окнами нашей квартиры люди сидели в открытых кафе, закутавшись в одеяла, сжимая в руках чашку. Мы частенько стояли у окна гостиной, свет бил нам в глаза, а мы наблюдали за происходящим. Я говорю «мы» так, будто мы с женой составляли гармоничное единое целое. Но, как я уже упоминал, это было совсем не так. Я не любил одиночество. Я чувствовал, что чего-то не хватает, что и я, и моя жизнь проявляемся не лучшим образом в этом несовершенном состоянии. Что касается замкнутого мирка, состоящего из двоих человек, которым я себя ограничил, то никаких сомнений у меня никогда не возникало – так жить просто-напросто невозможно. Мои органы, казалось, прекратили функционировать. Мое лицо опадало, напоминая не поднявшийся пирог. Я мог разочарованно спрашивать себя: почему ты так слаб, почему ты сдался? Мое восхищение всеми, кто умеет жить вдвоем, было безграничным. Я представлял себе, какие гигантские жертвы они принесли, чтобы справиться с этой ролью, выдержать опустошение с улыбкой на губах. Во мне была какая-то ущербность, не позволявшая мне поступить так же.

Утром, когда все началось, будильник прозвонил в обычное время, я встал и пошел на кухню, где за столом сидела моя жена и пила кофе.

– Доброе утро, – сказал я.

– Доброе утро, – сказала она.

Я направился в ванную, где принял душ и побрился. Потом вернулся на кухню и налил себе чашку кофе.

– Ты сегодня будешь писать? – спросила жена.

– Да, – ответил я.

– Ты собираешься писать дома?

– Нет.

Мне показалось, или она вздохнула с облегчением?

В то время я писал сборник рассказов о Стокгольме. Я был намерен повторить прогулки Сёдерберга по городу, но глядя на все современным взглядом.

Как слеп я был, не замечая затасканности этой идеи! Город есть город, una cittâ è una cittâ, une ville n ‘est qu’une ville – и невозможно вечно выжимать из него эссенцию. В моей жене я всегда находил своего лучшего и главного критика, но в тот раз недостатка оригинальности она у меня не заметила, наоборот, она сочла мой проект «блестящим». Я часто кладу написанное за день на кухонный стол перед сном. Когда я утром встаю, рукопись лежит там же, но с исправлениями и комментариями на полях. С этой точки зрения наш брак был идеален, и я не мог бы пожелать рядом лучшей женщины. Но мужчина – это не только его произведения. Мужчина – это еще и хищник, а ни один хищник не проживет на одной лишь бумаге.

Итак, день начался. Я собирался посвятить историям пять часов. Я предвкушал, как я буду прогуливаться по улицам, выпью кофе в половине одиннадцатого, приятно проведу время за интроспекцией, которая принесет мне покой, похожий на глаз бури посреди шумной жизни. Я сунул в сумку ноутбук и доехал на метро до центра. Лучшие истории находишь там, где никто не думает о историях, где никто даже не в курсе, что истории существуют. Гавань, купе поезда, стройка, итальянские пригороды или раздевалка в городском бассейне. Со временем я развил способность чувствовать подобно охотничьей собаке запах возможностей такого рода. И теперь я наугад шел от Центрального вокзала по улице Васагатан в сторону Кунгсгатан и автовокзала. Когда я подошел к остановке автобусов до аэропорта, мимо меня прошли три женщины. Они были веселы, молоды, и их волосы развевались на прохладном весеннем ветру. На них были короткие юбки и туфли на высоких каблуках. Чулки из материала, похожего на шелк, обтягивали их ноги и блестели в утреннем свете. От женщин исходил аромат молодости и духов. «Любовница?» – подумал я. Судьба помогает тому, кто помогает себе сам. Я медленно пошел следом за ними.