Хороший сын - читать онлайн книгу. Автор: Роб ван Эссен cтр.№ 22

Может, они знакомы, буркнул стоявший рядом сомной Леннокс.

По-моему, это очевидно, ответиля.

Нет, я имею ввиду, что он все это время ее знал,и…

Я неслушал. Я смотрел. Я видел ее груди, нижнюю часть ее тела, живот, покоторому проходили волны откаждой фрикции, икак эти сотрясения, казалось, докатывались доее грудей надолю мгновения позже, чем додругих частей ее тела,– нобольше всего меня притягивали ладони ДеМейстера, державшие ее забедра, так крепко, что подавалась плоть; ясмотрел наних, держа руки пошвам. Еще никогда я неощущал такую пустоту всобственных ладонях. Пальцы мои были бесцельны ибессильны. Я посмотрел посторонам. Исправа ислева, перед каждым изокон толпились коллеги спустыми руками. ДеМейстер нетолько мне позвонил. Замной тоже кто-то стоял исопел мне вспину. Е5 поменяла положение рук настекле. ДеМейстер нашел новый ритм.

Толькобы стекло выдержало, сказал стоявший позади меня парень. Он явно пытался прозвучать равнодушно, ноголос сорвался. Я так ивижу, какони вместе слопнувшим стеклом наворачиваются спятого этажа, незнаю, разбиваютсяли отэтого насмерть, нона хороший конец точно рассчитывать неприходится. Голые, вбрызгах стекла, все взамедленной съемке, нокогда-то они все-таки приземлятся. Стекло выдерживает, ее бледные ладони все также распластаны понему, иони трахаются себе дальше, вчеканном ритме, я чувствую его вокруг, парень позади меня дышит вэтомже ритме мне вспину, надголовой я слышу приглушенное ритмическое постукивание, значит, там тоже смотрят, они там бьют кулаками встену, я слышу это снизу, теперь я слышу это ивокруг себя тоже, они бьют вбетонную стену ипо стеклу, все сильнее, кажется, будто сверху иснизу они врезаются встену набольших тележках длякниг, все чаще, ритм уже везде извучит требовательно, какбудто все здание сейчас должно податься вперед, ближе кобщежитию, ближе ктому окну, этот ритм такой четкий ижесткий, эти удары такие яростные: янеудивлюсь, если наше здание сейчас насамом деле сдвинется вперед. Эти удары– несопровождение, это желание, это стремление, это настолько ультимативное требование, что ниодин фундамент невыдержит, стоит адский грохот, когдаже это закончится; когда все заканчивается, это сразу понятно, видно, какиз фигур заокном вытекает напряжение, ритм сбивается, неостается вообще ничего. Иногда мне кажется, что все образы иистории, которые я здесь вспоминаю, вымышленные, имы нечто иное, каксперматозоиды сбогатым воображением, иДе Мейстер– единственный изнас, кому удалось вырваться идостичь цели.

Глава6

Потом все как-то расслабилось ипросело. Будто кульминация ДеМейстера стала кульминацией длявсех, после чего каждый изнас поотдельности занялся поисками пути вниз. Общежитие практически перестало вызывать интерес. Проходя поэтажам запасника мимо окон, я еще, бывало, останавливался, чтобы посмотреть, ноникогда незадерживался дольше пяти минут иникогда больше ничего невидел. Ходили слухи, что ДеМейстер еще несколько раз трахал Е5, уже зазакрытыми шторами, ичто впоследний раз он оставил увходной двери записку, вкоторой было написано: завами подсматривают изархива. Копии шахматного поля еще долго висели уокон, пока скотч неначал отклеиваться.

Теперь я проводил меньше времени засборкой икомплектацией стеллажей вновых фондах, потому что мне все чаще стали давать задания, требующие отменя чуть больше умственных усилий. Иногда мне поручали провести начальную инвентаризацию поступивших документов ина несколько дней предоставляли полностью самому себе, безкакого-либо контроля. Частенько после перерыва накофе я навесь оставшийся день удалялся вгазетный кабинет, где втвердых переплетах хранились годовые подшивки различных изданий, свосемнадцатого века донастоящего времени. Вподшивках «Парол» пятидесятых ишестидесятых годов я начал искать репортажи обубийствах, которыми занимались полицейские-пенсионеры набывшем хлебозаводе, внаивной надежде наткнуться вэтих статьях наподсказки и, возможно, даже ответы, чтобы поразить их напоследок. Втехже подшивках я читал колонки Симона Кармиггелта, которого тогда еще очень любил. Я рассматривал рисунки ифотографии врекламных объявлениях, иони вызывали вомне сильные меланхолические чувства. Особенно когда кнам поступили старые архивы «Бейенкорфа» ^[13] имне поручили их разобрать ипровести предварительную инвентаризацию.

Вархиве «Бейенкорфа», помимо папок свнутренними документами ипереплетов сгодовыми подшивками их корпоративной газеты, были еще полные коробки альбомов срекламными наклейками икаталогов фирм– поставщиков мебели, бытовой техники иосветительных приборов. Я проводил целые дни, перелистывая эти материалы впоисках фотографий интерьеров итехники пятидесятых-шестидесятых годов. Меланхолия, которую я таким образом всебе лелеял, подкреплялась саднящим чувством горечи отнеисполненных инеисполнимых надежд. Чтобы было понятнее, расскажу кое-что омоих родителях. Где-то я обэтом уже писал, так что буду краток.

Мои отец имать родились вдвадцатых годах двадцатого века. Оба были родом изсемей, придерживавшихся строгих протестантских взглядов, и, соответственно, познакомились они вцеркви, куда повоскресеньям приходили два раза вдень. Длябогослужений использовались перевод Библии ипереложение настихи псалмов, сделанные всемнадцатом ивосемнадцатом веках соответственно, мируже, сотворенному зашесть дней, было шесть тысяч лет отроду. Ктому моменту, когда родители поженились– через несколько лет после окончания Второй мировой,– они уже оба порвали сцерковью, поинициативе отца, мать последовала заним. Отец закончил педагогическое училище (типичный выбор умных юношей изреформатских семей нижней прослойки среднего класса) истал левацким школьным преподавателем, читающим Герарда Реве, Виллема Фредерика Херманса, Анну Бламан ипишущим стихи, которые никуда немог пристроить; япомню папку внашем доме, вкоторую были сложены письма сотказами отвсех крупных издательств того времени.

Всередине шестидесятых, когда мне было года четыре, асестре начетыре года больше, родители вернулись влоно церкви своей юности. Жили мы тогда вАмстелвене, вновом зеленом районе срядовой застройкой ^[14] игалерейными домами ^[15]. Наэтот раз инициатива принадлежала матери. Она никогда непереставала верить вБога, ктомуже она, похоже, скучала породным, откоторых навремя безбожного периода отдалилась,– какбы то нибыло, она хотела вернуться вцерковь иугрожала уйти ототца, если он непоследует заней. Отец последовал. Вероятно (опять-таки, вероятно, родители никогда обэтом неговорили), письма сотказами отиздательств тоже сыграли свою роль; вернувшись влоно церкви, отец вдруг оказался первосортным автором христианских книг длядетей ивостребованным колумнистом вгазетах педагогической направленности. Нио каких отказах речи больше небыло; вреформатской среде литературный порог был гораздо ниже, чем внастоящем мире.

Чтобы отметить начало новой (иливозврат кпрежней) жизни иобеспечить себе более подходящее окружение, родители вместе снами переехали вРейссен, глубоко христианский городок навостоке Голландии, где большинство жителей повоскресеньям ходили водну избесчисленных церквей два раза. ВРейссене было огромное количество церковных приходов. Мы были членами Реформатской общины Нидерландов иСеверной Америки, каки большинство моих одноклассников вначальной школе, куда я ходил сшести лет; нои другие дети изкласса посещали повоскресеньям другие реформатские церкви, едвали менее строгие, вероятно даже более. Многочисленные церкви ицерквушки доминировали вгородской перспективе, являясь формообразующим элементом пейзажа, причем некоторые изних были небольше гостиной, ав других спокойно разместилосьбы три тысячи верующих.