Цена империи. Фактор нестабильности - читать онлайн книгу. Автор: Влад Тарханов cтр.№ 26

О своем пути в Лхассу я написал в «Записках путешественника», опубликованных Сибирским отделением Российского Географического общества, поэтому повторяться не буду, желающие всегда найдут сии записи и смогут к ним обратиться. Но вот Лхасса меня неприятно поразила. Грязный провинциальный городок, время в котором, кажется, застыло навсегда. Множество храмов и монастырей, в одном из которых нас принял Далай-лама. Пятилетний мальчик, признанный воплощением Далай-ламы Двенадцатого, оказался приятным и любознательным мальцом. Мы обменялись подарками. Но дипломатические отношения между нашими государствами зависели, естественно, не от него. Еще при его предшественнике власти Лхассы запретили иностранцам въезд в Лхассу. Но не принять главу бурятских буддистов там не могли. Этого бы не простили единоверцы. И переговоры сначала вел именно мой брат, встречаясь с настоятелями храмов, правителями Тибета, без которых никаких решений не принималось. Государь писал о проекте многоконфессиональной России, по закону о веротерпимости планировалось сделать равнозначными в государстве обоих ветвей православия, католицизма, мусульманства и буддизма. Возможно, лютеранства. Другие секты и экзотические религии подлежали строгому запрету. Михаил Николаевич предлагал Тибету вассалитет и защиту, гарантируя религиозную неприкосновенность, а так же возможность оградить от китайской и британской экспансии. При этом законом в Тибете запрещалась бы деятельность христианских и мусульманских миссионеров. А в России открывались бы учебные буддистские заведения. Кроме того, государь желал, чтобы в столицу и крупные города России прибыли специалисты тибетской медицины, которые будут обучать своему искусству местных желающих. Научные и нравственные достижения Тибета, понятия мировой гармонии и красоты должны стать достоянием всего мира. Только подняв культуру Тибета на такую высоту, можно добиться уважения к ней во всей цивилизованной Ойкумене. Опасения, что цивилизация разрушит их многовековой уклад и гармонию с суровой природой были не безосновательны, но и тут мы старались гарантировать неприкосновенность традиций. Вскоре к переговорам подключился и я, тем более, что именно мне были предоставлены данные разведки, которые говорили о планах экспансии Поднебесной в Тибете. Очень удачно «в струю» пришлись материалы допроса ирландца О'Коннели, утверждавшего, что британская армия готовится к вторжению в Тибет с целью укрепить границы Индии и обеспечить их жемчужину от вторжения со стороны Китая и России. Столь «железные» доказательства готовящейся военной экспансии не могли не заставить тибетских религиозных деятелей шевелиться. Так был заключен Большой договор с Тибетом 1880 года.

Конечно, заключение вассального договора тогда не получилось, да этого от меня государь и не требовал, но установление дипломатических отношений состоялось, как и появление в Тибете небольшой русской военной миссии, которая привезла современное оружие и стала обучать небольшую армию Тибета армейским премудростям. А я получил Станислава Второй степени и чин коллежского советника. Так что с господином Пржевальским, с которым вскоре встретился снова, я был уже в одинаковых чинах. Впрочем, у нас обоих карьера шла исключительно «вгору», как говаривал один мой замечательный знакомый.

Асхабад. 24 июня 1880 года.

Абдур Рахман-хан ^[13]

Зачем меня хотел видеть Белый царь? Когда в апреле мне принесли письмо с просьбой посетить с визитом Санкт-Петербург, я был несколько ошарашен. Это резко меняло мои планы, я уже готов был выступить в Афганистан, в котором власть Якуб-хана ^[14] стала шататься. Более удобного момента было бы сложно найти. Но тут это письмо. Десять лет в этой стране меня принимали тепло, но столь высокого внимания я удостоен не был. И тут вдруг такой поворот судьбы. Конечно, отказаться я не мог. Восемнадцатого мая меня принимал во дворце император. Михаил был радушен, соблюдая этикет, мы обменялись приветствиями и поговорили об отвлеченных вещах. После чая Белый царь начал разговор о моей судьбе. Он сказал, что ценит мой государственный ум и считает, что мое возвращение к власти пойдет на пользу измученной войной с англизами стране. Он сказал, что британцы видят мою страну как кинжал, который должен резать брюхо России. «Лучше всего для меня было бы видеть в Афганистане союзника, но я реалист. Нейтральная страна, от которой не будет исходить угрозы для моего государства — это уже огромное достижение. Я хочу помочь вам». Удивительно, но за этим никаких условий не последовало. Михаил сказал, что подготовит мне финансовую помощь, звонкая монета будет ждать меня в Асхабаде. Приехав сюда, я был удивлен тому, что получил все обещанное. И еще, царь дал мне кольцо с драгоценным камнем, на обратной стороне камня были процарапаны три тонкие черточки. Ко мне должен был прийти человек с точно таким перстнем и двумя чертами на обратной стороне камня. Это будет посланец Белого царя. Он будет иметь полномочия передать мне современное оружие, оказать дипломатическую поддержку, передать просьбы и послание своему государю. Ну что же, отказываться от такой поддержки было бы нелепо. Я собирался через два дня отправиться в свою страну, ожидая только нескольких верных людей, которые шли сюда из Самарканда. Как только они появятся тут, я сразу же отправлюсь в дорогу. Аллах нам в помощь!

* * *

Афганистан. Майванд. 27 июня 1880 года.

Мухаммед Аюб-хан ^[15]

Нет ничего радостнее, чем вид убегающего врага. Любой воин знает это чувство. Любой полководец гордится своей победой. Англичане нас постоянно громили. Посадили в Кабуле свою марионетку Якуб-хана, которого сверг народ. Меня провозгласили эмиром Афганистана, но англичане, занявшие столицу, отказали признавать мои права на престол. Они сделали это зря. Я отступил в Герат, где мои сторонники стали быстро собирать ополчение. Там же собирались и регулярные полки, которые я создавал в своем городе уже несколько лет. Решение наступать я принял после того, как весной у меня появились посланцы русского царя. А еще через месяц в Герат вошли две сотни джигитов — татар под командованием Эсхан-хана Нахичеванского, кроме того, с ними пришел отряд татар-артиллеристов и восемь горных пушек Барановского. А еще два десятка инструкторов, которые стали превращать мою пехоту в эффективное воинство, которое сможет противостоять английским войскам. Времени было в обрез, но русские татары делали свое дело хорошо, а пришедшие караваны с новым оружием делали мою пехоту еще лучше. И очень много работали с артиллерией. У меня были гладкоствольные орудия Армстронга, но обращаться с ними обслуга не умела. Мы перевели уйму пороха, но, как только слуги русского царя сказали, что артиллерия готова, я отправился в поход. Навстречу мне вышло английская армия из Кандагара. Взяв этот город, я мог говорить о контроле не только Южного, но и центрального Афганистана, а там и захват Кабула стал бы делом времени. Я вышел в поход имея шесть тысяч регулярной пехоты, четыре тысячи пешего ополчения и полторы тысячи кавалеристов, в основном, нерегулярная конница, на стойкость которой у меня было мало надежды. Три сотни моей личной охраны и две сотни татар-горцев Эсхан-хана были моей опорой.