Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - читать онлайн книгу. Автор: Эдвин Бивен cтр.№ 74

Если говорить о торговле, то Вавилон удерживал свое место великого рынка Азии. Геродот ^[765] описывает ладьи, которые регулярно привозили товары вниз по реке и разгружались в Вавилоне. В жаркие летние ночи купцы из более холодных стран заходили в переполненные народом постоялые дворы, пытаясь хоть немного передохнуть, полежав на бурдюках, заполненных водой ^[766]. Торговля с Индией, естественно, продолжалась при империи, которая простиралась на все лежавшие между Вавилонией и Индией страны.

Тем не менее есть указания на то, что условия для торговли при персидском владычестве были не столь благоприятны, как могли бы быть. Важный водный торговый путь по Тигру был перекрыт «порогами», которые Александр счел нетрудным сровнять: они, как утверждала местная традиция, были сделаны по приказу Великого Царя, дабы преградить путь кораблям врагов ^[767]. Морской путь по Персидскому заливу в Индию, судя по всему, был забыт; из рассказа о путешествии Неарха можно подумать, что это было нечто вроде повторного открытия, что тем более замечательно, поскольку эти воды уже исследовал для Дария Гистаспа грек Скилакс, и Геродот ясно говорит, что после этого морским путем пользовались ^[768]. Можно прийти к выводу, что слабая торговая политика была характерна для персидского правительства только в дни его упадка. У нас есть отдельные свидетельства того, что в конце династии политика в этом отношении оказалась настолько неловкой, что появился закон, налагавший десятипроцентную пошлину на импорт в Вавилон; хотя ее официально не отменили, с приходом Александра она вышла из употребления ^[769].

Можно составить себе некоторое представление о сравнительной важности регионов Евфрата и Тигра для персидского царя по таблице доходов Дария, как ее приводит Геродот ^[770]. В налоговом отношении страна была разделена на двадцать округов, из которых один составляла Вавилония и «остальная Ассирия». Если вычесть из общего ежегодного дохода царя дань золотым песком (360 талантов) от индийского округа, то получается всего 7600 талантов серебра (около 19773848 рупий) от оставшихся девятнадцати округов. И из этого один округ Вавилонии и Ассирии давал 1000 (около 2864980 рупий). С этим мог посоревноваться лишь Египет, дававший 700 талантов ^[771]. Кроме этой денежной дани, разные округа должны были вносить налог натурой для содержания царя и его армии. То, какое участие принимала в этом Вавилония, еще ярче проявляет ее значимость. «Итак, вавилонская земля из двенадцати месяцев четыре месяца в году поставляет царю продовольствие,– говорит Геродот,– а восемь месяцев – вся остальная Азия. Таким образом, одна эта Ассирия по богатству занимает третье место во всей Азии» ^[772]. Управление этой провинцией, как говорит Геродот, было самым выгодным местом в империи. Один сатрап, которого он упоминает, получал от нее дневной доход в артаб (полтора бушеля) серебра.

В древней истории близко связана с Вавилонией была страна к востоку от нее – страна бурных рек, которая лежит между горами Ирана и Персидским заливом: орошаемая Хоаспом (Керха), Копратом (Дизфул) и Эвлеем (Карун). Сегодня ее называют «малярийным лабиринтом змеящихся рек и камышовых болот» ^[773]. Некогда она была колыбелью уникальной цивилизации – народа столь же чуждого семитам Вавилонии, как и племенам арийской речи на более дальнем плоскогорье. Согласно одной теории, они пришли сюда из Африки. Веками их цари были врагами, а иногда завоевателями соседних семитских держав. Их знали под множеством имен: семиты называли эту страну Элам, персы – Хуза, у ранних греков (Геродот, Эсхил) ее жители именуются киссиями. Когда в этой части света появились македонцы, некоторые хуза оставались народом грабителей среди холмов ^[774], но эламиты в долинах, возможно, забыли старые дни своей независимости и славы. Столетиями они несли иго завоевателей – ассирийцев, вавилонян, персов. Они настолько ассимилировались со своими правителями, что греки не видели никакой разницы между их нравами и обычаями и обычаями персов ^[775]. Их страна фактически стала центральной провинцией Персидской империи. Ее благоприятное положение – близ колыбели правящей расы, и, однако, достаточно отдаленное, чтобы освободить монарха от неудобной аристократической традиции Ирана и чтобы следить за западной частью империи, заставило персидских царей сделать Сузы («дворец Шушан») главной резиденцией двора в течение чарующей эламитской весны, а также и одной из главных сокровищниц своего царства ^[776].

Осенью 331г. до н.э., двести восемь лет спустя после триумфального входа Кира в Вавилон, город стал свидетелем еще одного триумфального шествия. Оно также знаменовало новую эпоху в истории человечества: после персов один из яванов, эллин, прародитель современного мира, пришел править в колыбель древней цивилизации. После победы при Гавгамелах перед Александром открылись два пути: преследовать Дария дальше в его родном Иране или же сначала захватить Вавилон. Дарий справедливо предполагал, что он выберет второе: овладеть столицей империи было самой насущной задачей – богатые города равнин, Вавилон и Сузы, были настоящим «военным трофеем» ^[777]. Поэтому Александр отправился на юг. Мазей ^[778], величайший из западных сатрапов, который объединил под своим правлением Киликию, Сирию и Месопотамию и которому катастрофическая битва при Гавгамелах (Арбелах) только принесла новую славу, бросился в Вавилон с остатком своих войск. Однако при приближении Александра он немедленно сдался; знаменитую стену Вавилона не пришлось атаковать. Мазея наградили и сделали сатрапом Вавилонии при новом Великом Царе.

Вавилон, таким образом, перешел под власть греков – лишь за десять лет до того, как им стал управлять Селевк. Это изменение не сильно повлияло на внешнее положение вещей здесь. Должность сатрапа все еще занимал персидский аристократ. Александр предстал перед вавилонянами скорее как восстановитель старого порядка, нежели как новатор. Он приказал перестроить разрушенные храмы так, как они были в дни Навуходоносора, и через тридцать дней отправился дальше – к новым завоеваниям. Только среди пестрых толп на базарах можно было то тут, то там увидеть облаченную в броню фигуру македонского воина ^[779]; аза разряженным персидским сатрапом стояли реальные обладатели власти – Аполлодор из Амфиполя, командир военных сил провинции, Агафон из Пидны, комендант цитадели, и Асклепиодот, который занимался данью.