Гиностемма - читать онлайн книгу. Автор: Катерина Крутова cтр.№ 63

—Вы были в салоне Лин незадолго до катастрофы,— сверлит меня недоверчивым взглядом, а сам выступает вперед, прикрывая младшую Повилику. Но эту девчонку не так-то просто отодвинуть. Полина повисает на его плече и принимается бегло щебетать. По тому, как взгляд Баса временами стекленеет, а речь Клематиса сбивается, понимаю — мисс Эрлих прибегает к своему дару, подкрепляя разговор о наших приключениях видениями прошлого. И вот суровый крестный сдается, взгляд смягчается, а ладонь протягивается в приветственном жесте. Что-что, а убеждать мужчин оплетающие сестры умеют отлично.

—Доктор Себастиан Керн, для друзей Бас.

Жму руку, подмечая, как Повилики довольно переглядываются. Эти две красотки спелись, толком не успев познакомиться!

—Хороший выбор,— одними губами шепчет старшая, а младшая заходится смущенным, но горделивым румянцем.

—Зачем вы здесь?— внутреннее чутье подсказывает — у нас нет времени на вежливые расшаркивания.

—Приятеля ее земле предаем,— Керн кивает головой в сторону неглубокой ямы, на краю которой, вцепившись обломанными корнями в край, стоит изрядно покореженный пень. Вязкое неприятное чувство подкатывается комком к горлу, пока я подхожу ближе, разглядывая содранную кору, обнажившую потрескавшийся ствол, обожженные остовы сучьев и замшелые проплешины лишайников.

—Тридцать лет вместе отмотаешь и к старой коряге сердцем прикипишь,— чувствуется, что Бастиан не в восторге от прихоти подруги. Уловив его настроение, Белая Роза отвлекается от Полины и вклинивается в разговор:

—Пинь не коряга! Он поддерживал во мне жизнь и, между прочим, спас нас обоих! Восстание растений в оранжерее — его работа!

В другое время я бы непременно потребовал подробностей и спасения, и заточения, но сейчас два шага отделяет меня от искореженных обломков корней, один глубокий вдох и касание пальцев, заставить которые не дрожать, кажется, самая сложная задача за всю жизнь.

—Пинь-инь,— говорю сам себе, но во внезапной тишине слова звучат громко, приковывая внимание.— Женьшень. Юджин Замен. Мой отец.

Ресница становятся влажными от давно копившихся, но непролитых слез. Я размяк как безусый юнец — пульсирующий под одеждой знак размягчил давно окаменевшее сердце. Вся пережитая и спрятанная боль рвется наружу, разрывая нутро, вынуждая рыдать впервые со смерти брата.

Внезапно становится легче — Повилики подходят и замирают по обе стороны от меня. Младшая молча берет за руку, сплетает пальцы и прижимается к плечу. Старшая толкает в бок с хриплым смешком:

—Плакальщиц к живым не заказывают. Сейчас прикопаем его и отдохнет. Он заслужил покой.

Вот только в планы судьбы покой явно не входит. Под хруст ломаных веток и болезненное шипение от ссадин и уколов шипов в Обители появляется новый гость.

—Полина!— исцарапанный и потрепанный зарослями Рейнар Гарнье замирает в нескольких метрах, не решаясь подойти. Я единственный из присутствующих реагирую равнодушно. Виной ли тому Клематис, сжавшая до хруста мою ладонь и вскинувшаяся всплеском страха и негодования, или весьма комично вооружившийся лопатой доктор Керн? Страннее всего ведет себя мадемуазель Макеба — принюхивается, щурится, как от удовольствия и вальяжной, плывущей походкой отправляется к незваному гостю:

—Какой интересный экземпляр,— выдают ее пухлые губы, и кончик бледно-розового языка облизывает их с хищной плотоядностью. Вся повиликовая суть проступает в золотом взгляде, приметившем добычу. Надо обладать не дюжей смелостью или быть одержимым глупцом, чтобы как молодой Гарнье шагнуть навстречу смертельным силкам.

Керн сильнее сжимает черенок и переводит взгляд с возлюбленной на новоявленного конкурента, судя по гуляющим желвакам, прикидывает, кого лучше оглушить первым — потенциальную жертву или ненасытную охотницу? А парень идет вперед, не сводя взгляда с моей Полины. Девочка стоит, не шевелясь и не выпуская моей руки.

—Вы в опасности. Мой дядя, ты была права на его счет,— губы парня слегка дрожат, но голос звучит уверенно, а взгляд полон решимости. Длинная челка лезет в глаза, и он откидывает ее неуловимо знакомым движеньем.

—Как ты нас нашел?!— почти выкрикивает Клематис.

—О, это у него в крови,— Белая роза кружит рядом с Рейнаром, чем явно сильно нервирует Керна.— Его предназначение, суть, любовь…

—Любовь?!— Полина выплевывает с такой ненавистью, что даже я вздрагиваю, а искусствовед и вовсе замирает, оглушенный ее эмоциями.

—Не к тебе, сестренка,— усмехается старшая, неохотно поясняя,— к делу жизни. Он — искатель скрытого, сыщик, исследователь. Я бы наколола ему компас. Придете ко мне в салон, юноша?

Гарнье отмахивается, чем вызывает обиженную мину на смуглом лице.

—Вам надо уходить! У меня мотоцикл, Полина, мы можем от них оторваться. Едем со мной!

—После того, что было вчера?!— Клематис полыхает злобой, поджигая и меня, но прежде, чем успеваю заступиться, Рейнар бросается вперед, хватает девушку за руку и умоляющее шепчет:

—Прости, я не знал, что делаю! Это вино…

Оттолкнуть, простить или влепить ему оплеуху? Раздумья обрываются неожиданной реакцией — ладонь, все еще лежащая на пне, некогда бывшем Юджином Заменом, начинает гореть, тысячи обжигающих игл вонзаются под кожу. Пальцы Полины, переплетенные с моими, раскаляются, а Гарнье, сжавший в поиске прощения девичью руку, валится наземь, отсвечивая белками закатившихся глаз. Через мгновение темнота окутывает и нас двоих.

—Никакого уважения к чужому сну,— звучит недовольный голос, который я не слышал больше полувека.— Только удобно устроишься прикорнуть, как-то деву в беде спасай, то заставляй хуру семенами стрелять, а гигантские фаллосы цвести. Теперь вот сынку слезы и сопли подтирать придется.

—Не сказать, чтобы я скучал по твоему ворчанию,— тьма вокруг расцвечивается мириадами разноцветных нитей, они вибрируют, переливаются, вспыхивают яркими искрами и теряются в бесконечном пространстве, окутывающем нас. Мы эфемерны, лишены тел, но сохранили самих себя — узоры, вплетенные в общую родовую канву. Здесь все краски природы — золото полей и земли пашен, малахитовые переливы листвы и драгоценности первоцветов, льдистый иней заморозков и лазурь неба, отраженного в зеркалах озер.

—Разбудил — терпи,— продолжает ворчать мой старик, и оплетающая пальцы нить обжигает колкостью электрического разряда.

—Вставай, выспался за тридцать лет,— чертовски остро ощущаю одиночество прожитой жизни и со всей силы вцепляюсь в родовое полотно, требуя вернуть мне часть семьи. Где-то рядом чувствую присутствие Полины, ее нить оплетает меня надежно и властно, отмечая своим господином, чему я несказанно рад.

—Как же, выспишься с этой бестией, шипастой Розой. Уйди, Карел, я свое отвоевал.

—Лукавите,— вклинивается молодой голос, ярким всполохом пробегая по сплетенным нитям.

Искусствовед? Но как он оказался среди повиликовых стеблей? Неужели в пустом третьем семени тоже таилась родовая магия?