Черная обезьяна - читать онлайн книгу. Автор: Захар Прилепин cтр.№ 43

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Черная обезьяна | Автор книги - Захар Прилепин

Cтраница 43
читать онлайн книги бесплатно

Что до офицеров, то всякий из них, само собой, догадался, что это не Верисаев написал. Но замполит всё равно смотрел на Верисаева так, словно тот узнал про него что-то нехорошее.

Тем временем мы из-за его пилотки приняли упор лежа на кулаках и постояли так, пока дед Филипченко, пребывающий в хорошем настроении, пересказал остальным старослужащим содержание одной замечательной кинокартины. Вообще он был немногословен, но когда кто-то делает упор лежа, можно ведь изменить привычке. Верить его хорошему настроению никак не стоило.

Филипченко славился одной невинной забавой, которую я пару раз наблюдал. Неведомо как попавшим в расположение части городским малолеткам, с восторгом глядящим на воинов, Филипченко показывал штык-нож и просил принести в обмен на реальное орудие убийства батон колбасы. Принесенную колбасу он забирал, а за штык-ножом просил подойти ну, скажем, завтра.

Помучив до свиристенья в суставах кулаки, до паралича мышц — грудные клетки и до неудержимой дрожи — локти, мы поднялись и еще немного постояли на одной ноге, согнув другую в колене.

Развлеченьем нам в этом состоянии служили веселые истории в исполнении другого — гнусавого, шепелявого и картавого, зато размером два на два — деда. Осознать смысл произносимого им казалось невероятным — с тем же успехом можно было ссыпать, скажем, в ведро десятка два букв из нашего алфавита, поболтать их там и потом громко вытрясти на пол. И будет вам очередная веселая история, главное — самому заразительно смеяться, пока сыплются буквы.

Дед Филипченко добродушно предложил нам сменить ногу, а шепелявый вытащил откуда-то два женских чулка. Только тут я стал постигать, что он хвалился, как в самоволке кого-то стремительно поимел, и вот даже принес в качестве доказательства чулки.

Еще у него обнаружилось два черных носка.

— Я не понял, — без улыбки спросил Филипченко, — ты кого там все-таки снял, что оно у тебя носит и чулки, и носки сразу? Или это на четырех ногах ходит?

Смеяться, стоя на одной ноге, неудобно, кстати. К тому же за улыбку можно получить удар под колено, и тогда можно будет посмеяться, ударившись оземь, но в птицу, как в сказке, не обернувшись.

— Не пойду же я к бабе в портянках, — спешно пояснил шепелявый, произнеся всё это одним длинным словом. Чтобы разобраться, я еще с минуту мысленно пилил это слово на предлоги, местоимения, глаголы и существительные во множественном и единственном числе.

Шепелявый трепал и мял в больших руках чулки с носками и продолжал что-то молоть на своем шепелявом языке.

Левая нога затекла и стала на удивление нестойкой. Странно, думал я, отчего на двух ногах можно не напрягаясь простоять час, а на одной и минута невыносима.

Деды смеялись себе за женский вопрос.

— А ты понюхай, — протягивая чулок, весело предложил шепелявый деду Филипченко, но тот увильнул скулой, сказав недовольно:

— Иди молодым дай понюхать!

Шепелявый принес трикотаж нам и потыкал каждому в лицо женскими, к счастью, принадлежностями. Пахло чем-то мокрым и сладким. Отклоняться, стоя на одной ноге, тоже было неудобно.

— Чё вы с нами как с салабонами? — вдруг раскрыл рот Верисаев.

С ума, что ли, рехнулся — подумаешь, чулок. Если б никто не видел, я б его сам себе на лицо положил.

Дед Филипченко неожиданно стал крайне внимательным, из чего можно было сделать вывод, что сейчас произойдет что-то нехорошее.

— А в чем, сынок, разница? — спросил он певуче, не глядя на нас. — В том, что ты скоро дослужишь первый год и станешь черпаком?

— Вольно! — не дожидаясь ответа, скомандовал Филипченко и прошелся вдоль нашего строя. — Сейчас мы устроим сводное выступление спецназа и балета, — порадовал он всех. — Ты и ты, — он указал на Верисаева и, пропустив следующего в строю, на меня, — будете спецназ. — А ты и ты, — он ткнул пальцем в стоявшего слева от меня и стоящего справа, — будете балет. — Первые раздеваются до пояса сверху, — скомандовал он, — а вторые до пояса снизу.

Услышав приказ, никто не возмутился, и я тоже, тем более что нам с Верисаевым выпало остаться в штанах.

Все, чертыхаясь и моля о приходе утра или хотя бы дежурного офицера, разделись.

Я скосил глаза на свое раскрашенное угрями плечо.

Те, что оказались нагими снизу, озирались дурными глазами и еле заметно поводили во все стороны руками так, словно в любую минуту к ним могла подплыть воздухоплавающая рыба и укусить куда-нибудь.

— Первые надевают вот это на головы, — скомандовал дед Филипченко и, забрав у шепелявого, выдал нам с художником по чулку, — а вторые вот это на свои органы, — и наделил двух оставшихся духов носками.

Чулок на вкус оказался ароматным и ногой не пах. Такое ощущение, что его носили на каком-то гладком и продолговатом фрукте.

Делать нам ничего не пришлось, потому что вид четырех духов — двух в черных, с кружевами, масках на голове и двух в черных носках на чреслах — безо всяких излишеств был восхитительно хорош.

Деды заливались, показывая многочисленные зубы, а также редкие пробелы меж ними.

Через минуту смеяться стали тише, через две совсем затихли, хотя вкус к радости еще не пропал.

— Так, — догадался дед Филипченко. — Меняемся теперь. Балетный взвод, передать чулки рядовым! Труппа спецназа, скинуть носки товарищам!

Мы обменялись трикотажем. Я брезгливо взял доверенный мне носок двумя пальцами, стараясь не смотреть на то, куда он только что был надет.

— Хули стоим? — вдруг взъярился Филипченко. — Теперь надеваем чулки на органы, носки на головы!

Тем двоим, голым снизу, было уже всё равно, и они попытались приладить к себе спадающие чулки.

— Хули стоим? — повторил дед, вглядываясь в меня с голодным любопытством, как в дупло, где мог быть медок.

— Я не буду, — выдавил я.

— Да ты что? — удивился он. — А почему?

— Носок не налезет на голову, — ответил я и разжал пальцы. Носок упал на пол.

Дед проследил его паденье взглядом, словно с его любимого дерева слетел последний тяжелый лист и вослед за этим теперь уже точно подступит полная, кромешная зима, ни меда не будет, ни яблок.

Никак я не ожидал от Верисаева, что он тоже возьмет и бросит свой носок, но не так как я — под ноги, а в сторону шепелявого, как перчатку.

Меня сбили с ног первого, а что сделали с художником, я не видел.

Крутясь под ударами в бок, в голову, в ноги, в голову, в бок, я стремился не оторвать лба от пола, наверняка зная, что черный носок мне сейчас же засунут в рот. Разве я смогу потом этим ртом разговаривать. Меня подцепили и потянули вверх за шею, за кадык, и почти что подняли, но тут я рванул зубами чью-то руку и сразу же, изловчившись, сделал на животе круг, чтобы пинавшие меня перепутались и какое-то время вновь переступали с ноги на ногу, приноравливаясь, как бы затоптать меня половчее.

Вернуться к просмотру книги