Обезьяна приходит за своим черепом - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Домбровский cтр.№ 104

- Ладно! - угрюмо кивнул головой Курт, нимало не удивясь тому, что у Курцера сдало сердце. - Не хватало мне еще вони, упокой, Господи, моего хозяина, а я терпеть больше этого не желаю - в комнату не войдешь.

С минуту все помолчали.

- Сердце сдало, - покачал головой Курт. - И как не сдать, когда здесь такое творится! Профессор-то не чужой человек, а шурин. А господина Курцера этот нечистый дух Бенцинг все сбивал. Если бы не он, у меня бы клумбы чище бенгальских огней заиграли. Я ведь садовник старый, господа, опытный, меня еще старый Курцер учил.

- А кто же мешал тебе? - ворчливо спросил Кох. - Все только с воробьями треплешься. У тебя постоянно что-нибудь не так.

Курт вдруг выпрямился, лицо его одеревенело, он отвесил нижнюю губу и сказал густо и натуженно:

- У меня родители вполне благородные люди из города Профцгейма, а я их законный сынок!

- А? Кох, здорово? - повернулся к своему спутнику Гарднер.

- На эти штучки-то он мастер! Где оскалиться да и покритиканствовать, там и он, - с хмурой улыбкой похвалил Курта Кох.

- Ну ладно, Курт, этот Бенцинг больше вам не помеха, - великодушно сказал Гарднер. - Я его арестовал.

- Да он того и заслужил, - одобрил Гарднера Курт. - Как начнет ходить по дорожкам да кусты тросточкой шевелить: тут почему не так да там по какому праву не этак? - полный базар. А хозяин-то... Вот, лови ему дрозда. Попробуй поймай его! В снасти этой и воробьишка-то не запутается, не то что там дрозд! Они же высокие господа, - он робко поглядел на Гарднера. - Все они слегка...

- Ну, ну? - сказал Гарднер и быстро взглянул на Коха.

Курт немного покрутил пальцами около лба.

- Ах, негодяй, ах, критикан! - сияя, сказал Кох.

- Ладно, Курт, - сказал Гарднер, - мы с вами еще поговорим. Ганка! Завтра утром прошу вас ко мне, поедем в город разбирать дела института.

- На это Ланэ есть, - сказал Ганка, отворачиваясь.

- Вот как! - улыбнулся Гарднер. - А если мне нужно именно вас одного? Ну, так я жду вас к себе, и не завтра, а через тридцать минут, со всеми бумагами. Идемте, Ланэ!

Они ушли втроем, и Курт, склонив голову набок, слушал, как они идут по дороге.

Гарднер сидел внизу, в комнате Курцера, и дописывал рапорт. Он и всегда-то любил писать, а сейчас выписывал последние строчки рапорта прямо с наслаждением. Почерк у него был краси-вый, крупный. Стройные буквы стремительно и прямо ложились на бумагу. Он чувствовал себя прекрасно. Еще день, еще ночь - и все. Пусть даже это дело с профессором и провалится, ему и на это теперь наплевать. Он свое исполнил, кого надо надоумил, кого надо предупредил, а там уж дальше не его забота. Рядом с кипой бумаг лежал раскрытый портфель, набитый документами, и лакированный ящик на замке.

"Как это говорили древние римляне: "Что не берет железо, то возьмет огонь". Честное слово, это ловко! Ему всегда нравилась римская деловитость. И он улыбнулся, вспоминая последний разговор с карликом. "Дудки! Я тебе больше не слуга!"

Гарднер был в новом, очень хорошем штатском костюме, выбритый, надушенный, и поэтому чувствовал невероятную легкость во всем, точно после хорошего душа.

Солдат ввел Ганку и остановился около притолоки.

- А, - сказал Гарднер радушно, - все-таки пришли. Садитесь, пожалуйста. А чего вы такой зеленый? Можно идти, - обратился он к солдату. - Вы что, принесли что-нибудь?

- Да, - сказал Ганка, - смотрите, что я нашел в кабинете профессора, он вынул из кармана длинный, плотный конверт.

Не вставая, Гарднер через стол протянул руку.

- Ага, давайте-ка сюда. Все писал, старичок!

Он посмотрел конверт на свет, понюхал и рванул его вкось.

Тогда Ганка вытащил браунинг и, не целясь, почти боясь смотреть даже, выстрелил в этот матово блистающий, высокий, шафранный лоб.

Он увидел еще раз лицо это, руку с зажатым в ней конвертом. Все это под углом и очень крупно. И вдруг все кругом пошло толчками, четко и отрывисто, словно засекая секунды на хронометре.

От выстрела у него дрогнуло плечо, и он чуть не выронил оружие. Тогда он закусил губу, сощурился и уже четко и спокойно еще раз за разом спустил курок. Лицо Гарднера завертелось, запрыгало, запрокинулось быстро и легко, как мишень в тире. И только ушло от Ганки это лицо, как он увидел другое неподвижную четырехугольную голову, кожу, всю в подтеках, в ржавых пятнах.

Лицо Войцика было неподвижно, глаза опущены. На Ганку он не смотрел, как и тогда, в минуту расставания. Вдруг сзади закричали.

Ганка быстро оглянулся. Вбежал солдат, да и застыл, ошалело открыв рот.

"Ну, беда тебе теперь! Недоглядел! Расстреляют зверюгу!" - подумал Ганка со злым удовольствием.

Гарднер лежал на столе подбородком вперед. Особенно ясно был виден аккуратный, сиренево лоснящийся пробор.

Ганка прыгнул и прижался к косяку окна. Войцик стоял рядом с ним, локоть о локоть.

- Да, это дело, - сказал ему Ганка, смотря на солдата. - Это такое дело... - повторил он и, боясь опоздать, сунул браунинг в рот.

Выстрела он уже не услышал.

Эпилог

На этом бы мне и кончить свои записки, но вот что случилось неделю назад.

В понедельник, после обычного недельного профессорского обхода, ко мне подошла ясно улыбающаяся, подтянутая и оживленная сестра (не помню, писал ли я, что больница, где я нахо-жусь, частная, довольно дорогая, и поэтому сестры здесь тоже особые), ткнула острым розовым ноготком в смятый угол подушки и, ласково наклонившись надо мной, спросила, не скучаю ли я, не хочу ли принять внеочередного посетителя.

Нужно заметить, порядок нашего отделения очень строг именно в этом пункте. В больнице допускалось многое. Так, больной, если у него водились деньги, мог перебраться в отдельную палату с балконом в сад, мог, конечно, с разрешения лечащего врача, нанять даже специальную сестру. Но и такому больному, если он лежал в нашем, то есть послеоперационном, отделении, свидания разрешались только дважды в неделю.

- Невозможно, невозможно! - отвечал на все просьбы главный врач больницы. - Таковы наши правила. В этой больнице никаких привилегий ни для кого не существует.

И был так невозмутимо строг, что, кажется, и сам верил в это. Но он-то, может, и верил, а я-то ему нет, поэтому первое, что мне пришло в голову, - это какую еще новую пакость готовит мне прокуратура?

- Да кто он такой? Что ему нужно? - спросил я почти грубо. Не успела еще сестра мне ответить, как дверь палаты как-то по-особому широко и парадно распахнулась - именно не открылась, а распахнулась, - и, сопровождаемый хирургом, вошел в белом шелковом халате, щегольски наброшенном на плечи, королевский прокурор.

Признаюсь, при виде его превосходительства я так обомлел, что даже не встал, а только откинулся на подушки, да и он, посмотрев на меня, смешался. Так с десяток секунд мы смотрели во все глаза друг на друга, не зная, с чего начать, но тут я сделал какое-то случайное движение рукой и все сразу пришло в движение и разрешилось.