Зимний дом - читать онлайн книгу. Автор: Джудит Леннокс cтр.№ 127

После обеда, когда Сэмюэл захрапел в кресле, Сьюзен Рэндолл позвала Адама на кухню. Она мыла посуду, он вытирал.

— Знаешь, Адам, мы решили уехать из деревни. Как только продадим ферму.

Адам кивнул:

— У меня был разговор с Сэмом. Он сказал, что времена настали тяжелые.

Хейхоу посмотрел на усталое, осунувшееся лицо Сьюзен и подумал, что Рэндоллам нужно уехать отсюда как можно скорее.

— У меня душа разрывается. Я прожила здесь всю свою жизнь, но мы больше не можем платить. И я неважно себя чувствую. Доктор сказал, что мне вреден здешний воздух. На Рождество умер муж сестры Сэма и оставил ей сто акров земли под Линкольном. Отличной земли. Нам имеет смысл переехать туда и помочь ей.

— Хорошая мысль, Сью, — поддержал ее Адам.

— Вот только… — Она сполоснула стакан. — Я волнуюсь за Элен.

Хейхоу взял у нее стакан.

— За Элен?

— Она обожает маленького Майкла… Не разбей стакан, Адам Хейхоу, — другой посуды у меня нет.

— Извини.

Адам осторожно вытер стакан и поставил его на стол. Он всегда считал Джулиуса Фергюсона холодным и властным отцом, но вчера почувствовал в нем что-то куда более опасное. Элен попала в липкую паучью сеть эгоизма и извращенной любви. Адам был терпеливым человеком, однако ощущал непреодолимое желание немедленно освободить ее.

Впрочем, он понимал, что следует немного подождать.

— Ты уже сказала ей, что уезжаешь? — спросил Хейхоу, у которого возникло дурное предчувствие.

Сьюзен Рэндолл кивнула:

— Еще две недели назад. Но сомневаюсь, что она мне поверила. — Ее красивое, но поблекшее лицо сморщилось. — Иногда я не могу до нее достучаться. Когда будто она слушает только то, что хочет слышать.

— Если она любит Майкла так, как ты говоришь, то, естественно, ей нужно время, чтобы привыкнуть к мысли о расставании с мальчиком. Я уверен, она придет в себя.

Остатки посуды он вытирал молча. Когда Сьюзен расстелила на плите мокрую тряпку и наполнила чайник, Адам внезапно сказал:

— Сью, если Элен будет продолжать тебя тревожить, ты напишешь мне, ладно? Мне придется немного поездить, но я оставлю тебе несколько адресов.

После ссоры отца с Адамом Хейхоу Элен ждала, что отец перестанет с ней разговаривать. Она помнила, как в детстве отец после какого-нибудь пустякового проступка обращался с ней холодно, отвергая все неуклюжие попытки девочки попросить прощения.

Однако Джулиус был внимательным и всячески демонстрировал ей свою любовь. Он поехал с ней в Кембридж по купать материал на платье и возил в Эли смотреть кино. Выбирая ткань в «Мерчантс», Элен смутилась и растерялась. Она не могла вспомнить, какой цвет ее любимый. Ах да, ну конечно зеленый. Но когда она приложила к землистому лицу отрез ситца цвета зеленого яблока и посмотрела в зеркало, то сразу поняла, что в зеленом выглядит совсем больной. Отец предложил взять белую материю: сказал, что белое больше всего идет молоденьким девушкам. Элен купила отрез белого канифаса и немного муслина на подкладку. Пока ткань отрезали и упаковывали, ей отчего-то было не по себе.

Закончив шить платье, Элен примерила его и показалась отцу. Он сидел у себя в кабинете и писал проповедь.

— Ты красавица, моя милая, просто красавица. — Она видела в его глазах одобрение. — Сегодня я переоденусь к обеду. Нельзя забывать старые привычки.

В тот вечер он открыл бутылку хереса, зажег в столовой свечи, наполнил бокал Элен и сказал:

— Конечно, я не одобряю, когда молодые девушки употребляют алкоголь, но в последнее время у тебя было не так уж много удовольствий, правда, Цыпленок?

Вечер стоял жаркий, двустворчатая застекленная дверь была открыта, и вокруг свеч вились мотыльки. Элен мелкими глотками пила сладкий херес и смотрела, как они опаляют крылья в пламени.

За свиными отбивными последовал пудинг с патокой. Айви строго следовала меню, составленному на неделю, независимо от времени года. Джулиус Фергюсон рассказал Элен несколько смешных случаев, которые приключились с ним в детстве, когда он жил с родителями в Индии.

— Очень необычная страна. Я хотел вернуться туда и стать миссионером, но после смерти моей дорогой Флоренс… Климат в Индии не подходит для маленьких детей. В шесть лет меня отправили в Англию и отдали учиться в интернат.

— Папа, а ты не возражал? — с любопытством спросила Элен.

— Возражал? Что за странный вопрос. Уже не помню.

Элен перестала его слушать и начала разглядывать выцветшие обои и золотистые тени, которые отбрасывали на стены керосиновые лампы. Временами она улыбалась и кивала головой, ощущая себя деревянной марионеткой, которую кто-то дергает за ниточки.

После обеда они гуляли по саду. Наступили сумерки, но жара не спадала. Цвели лилии, из их разверстых белых пастей торчали тычинки. Элен ощущала их душный, сладкий запах.

— Любимый цветок Флоренс, — сказал Джулиус Фергюсон и сорвал лилию. Из сломанного стебля потек сок. — Это тебе, моя милая.

Элен сунула цветок в волосы.

Отец попросил ее сыграть на пианино. Она сыграла «Песню в сумерках» и «Нежно и тихо». Потом он раскрыл пожелтевшие, выцветшие ноты под заголовком «Когда тебе было шестнадцать» и поставил их на пюпитр.

— Любимый романс Флоренс, — вздохнул Джулиус.

Посмотрев на фотографию матери, стоявшую на крышке пианино, Элен увидела, что Флоренс, как и она сама, была в белом платье и с белым цветком в волосах. «Нет, я не марионетка и не блуждающий огонек, — подумала Элен. — Я стала призраком».

В мае Джо наконец получил увольнительную, сел на попутный грузовик и вышел в полумиле от госпиталя, в котором работала Робин. Днем, когда у Робин закончилась смена, они гуляли в саду за виллой. В круглом пруду плескались карпы, а молчавшие, поросшие лишайником фонтаны отбрасывали тени на стоячую зеленую воду. На пыльные розовые кусты смотрели осыпавшиеся статуи пухлых херувимов. Джо и Робин устроили пикник с хлебом, ветчиной и оливками и фотографировали друг друга.

— Почти как в старые добрые времена… — сказал счастливый Джо. — Вино…

— И приличная еда.

— Нам нужна музыка.

— У одной из санитарок есть граммофон.

Робин побежала к дому и через десять минут вернулась со старым заводным граммофоном.

Они раз за разом ставили «Любовь приходит» и танцевали на поросших травой дорожках, петлявших среди цветников. Какое-то время Робин не ощущала ничего, кроме солнца, запаха роз и тепла обнимавших ее рук. Когда граммофон начал заедать, песня зазвучала медленнее и сопрано сменилось басом, они с хохотом повалились на траву.

Робин лежала рядом с Джо, опершись на локти, и смотрела на него сверху вниз.