Старик и ангел - читать онлайн книгу. Автор: Александр Кабаков cтр.№ 27

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Старик и ангел | Автор книги - Александр Кабаков

Cтраница 27
читать онлайн книги бесплатно

В ходе лечения у больного развилась сердечная недостаточность, в результате чего наступило состояние клинической смерти, вывести из которого удалось интенсивными реанимационными мероприятиями. В настоящее время больной Кузнецов С.Г. находится в состоянии комы, однако есть возможность положительного развития.

Вот что-то в этом роде было написано в истории болезни. Ну, не точно так, конечно, поскольку мой текст вообще отличается огромным количеством неточностей и дилетантских ошибок — одни упоминания наук о прочности материалов чего стоят! Однако, путаясь в терминах и деталях, к сути я всегда близок. Например, созданная Кузнецовым методика расчета рамных конструкций многофакторным способом реально существует и действительно за нее Государственную премию авторы получили — ну, не Кузнецов, конечно.

Итак, пожилой ученый оказался между жизнью и смертью. Как положено в плохой литературе, в этом состоянии перед его глазами промелькнула вся жизнь, которая оказалась весьма неприглядной. Будучи совершенно неудержимым бабником — чего никак нельзя было предвидеть по детству, исполненному отвращения к физиологии, и ранней юности, целомудренно посвященной лишь науке, — он совершенно бессовестно испортил жизнь своей жене и еще примерно десятку женщин, серьезным ученым не стал, а лишь добился приличного положения научного служащего… В общем, пропала жизнь.

Что любопытно, началось все с невинной забавы, с КВНа, а пошло в такое беспутство и мерзость… С другой стороны, не так уж и удивительно: включите телевизор — кто там кривляется по всем каналам в так называемых юмористических программах, зашибая, между прочим, на этом такие деньги, которых бедный профессор и не видел никогда? Те же самые кавээнщики, только следующих и послеследующих за Кузнецовым поколений. Одно слово — дьявольская забава, игра с чертом, пустой смех — тяжкий грех.

Да, а жизнь пропала.

Постепенно изгладились из дней — и ночей, ночей! — профессора Кузнецова хотя бы сравнительно приличные женщины. То есть доступные, но не продажные. Коллеги, случайные знакомые по конференциям, попутчицы в поездах, соседки по бульварным скамейкам, читающие модные романы… В пустой его квартире, оставленной до вступления в полные права собственности полуэмигрировавшей во Францию женой, уже не валялись где попало мелкие дамские предметы, которые раньше он старательно собирал раз-два в неделю и выкидывал, — интимные гостьи больше сюда не ходили. И не потому, что он и на вид стал стариком — от подбородка к вороту рубашки протянулись «вожжи», провисшая тонкая кожа; верхние веки нависли так, что закрывали глаза наполовину; брови сделались лохматыми, как у древнего анекдотического правителя страны; нос стал, наконец, красным и пористым, как положено носу пьющего много лет человека… Нет, все это было не важно. И не такое женщины терпят.

Исчез в нем интерес, вот что. То есть физически он был почти способен почти на всё, что и десять, и даже двадцать лет назад, но вот психологически… Скучно стало. Пропало главное: неудовлетворимое любопытство — а какая она там, под всеми этими тряпками, там, где она такая, какая есть?!

Ну, какая есть, такая и есть. Известно. И неинтересно.

Вот тогда появились в его жизни — самому себе сначала стеснялся сказать — проститутки. Собственно, тогда они и вообще появились на улицах, и газеты стали публиковать номера телефонов с коротким и нелепым словом «досуг», и если иногда возвращался поздно ночью на такси или леваке, фары вдруг, словно фронтовые прожекторы вражескую разведку, вырывали из темноты полукруглый строй — в основном некрасивых, с жидкими волосами, носатых, толстоногих…

Зарплаты профессорской при неполной лекционной нагрузке как раз хватало на еду — неискоренимые сосиски, гречку, картошку, иногда помидор — и на водку средней цены. Но раз в месяц приходила пенсия… И он мог позволить себе.

И все наладилось.

В ужасных квартирах, словно в убогих декорациях к постановке купринской «Ямы» — красный плюш, розовый тюль, широкая кровать без подушек, полотенце, склеившееся, хочется верить, от прачечного крахмала… И Пугачева из мигающей елочными огнями магнитолы, и дым от сигареты охранника, сидящего на кухне, и тихая ругань других, незанятых девок, отдыхающих в свободной комнате…

Вот тут-то все и получалось. При том что он смертельно боялся заразиться и не только с запасом предохранялся, но почти и не притрагивался к даме. При том что после каждый раз жалел потраченных денег. При том что все — все без исключения! — были ужасно нехороши собой, скучны и равнодушны, а говорить, кажется, не умели вовсе. «Как тебя зовут — анжела — откуда ты — с харькова — как тебя зовут — анжела — откуда — с гомеля…» Побаивался тех, кто «с самой москвы», — скорей всего, недавно освободившиеся после отсидки.

И все равно — получалось.

Возможно, тайна, которую он раньше разгадывал в женщинах своего круга и наконец разгадал, здесь заменилась тайной более непостижимой — тайной иного не только психологического и социального, но и биологического вида. Иногда ему казалось, что он притрагивается к животному, иногда чудилась шерсть там, где ее не было и никак не могло быть…

Но получалось.

Несколько раз приходил к одной и той же дважды — и отказался от этих попыток: никакой человеческий контакт не возникал, разве что какая-то неуместная неловкость, будто наблюдаешь за нищим.

Несколько раз, на неожиданные деньги, нанимал двоих — и тоже отказался: хоть полк возьми, ничего не добавится. Они не смотрели друг на дружку, как и на него — все мимо, вбок.

А просто — получалось. Получалось просто, как когда-то со студентками, с доцентшами из родственных вузов после чьей-нибудь защиты, после банкета — не задумываясь, не разговаривая, хотя у доцентш-то слов хватало… Но не требовалось.

К счастью, все кончилось, как кончается всё: исчерпалось. А то он уж побаиваться начал — и внезапной смерти в борделе, и постепенного поглощения безумием на сексуальной почве, со стариками бывает… Но обошлось, если об этом можно так выразиться.

Однажды, неловко стоя в центре полутемной — «интим» — комнаты и складывая — осторожно, чтобы ни к чему изнанкой не прикоснуться — одежду на предназначенную для того табуретку, он поймал необычный взгляд. Не тупое, унылое, застывшее в полузакрытых глазах ожидание работы, а живой, человеческий, исполненный интереса взгляд. Девица была вполне обычная — неаккуратно и давно крашенная в блондинку, плосколицая, длинноносая и низкозадая…

Но взгляд был человеческий.

Уже переминаясь в одних носках — дома постирает отдельно от другого белья, — он задал канонические вопросы «тебя как зовут» и «откуда», ожидая столь же непременного «инесса с витебска»…

— Здравствуйте, Сергей Григорьевич, —

услышал он вместо этого

и застыл,

как бы повис в пустоте,

как бы поплыл в пространстве,

наблюдая со стороны стоящих друг напротив друга

голого старика, худого, но с ожиревшей по-стариковски спиной, и голую молодую, но сильно изношенную бабу,

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению