Роковое совпадение - читать онлайн книгу. Автор: Джоди Пиколт cтр.№ 67

— Да, но ты же знаешь, как говорит Натаниэль. Он неправильно произносит звук «л».

— Только не в этот раз, — вздыхает Нина. — В этот раз он произнес его правильно. Гвен. Гвинн. Звучит так похоже.

— Кто, черт побери, этот Гвинн?

Нина встает, взъерошивает волосы:

— Он тот самый, Патрик. Тот, кто изнасиловал Натаниэля, и может изнасиловать еще сотню других мальчишек, и…

Она поникает, наткнувшись на стену. Патрик поддерживает ее одной рукой, чтобы она не упала, и вздрагивает, почувствовав, как сильно она дрожит. Его первым порывом было обнять Нину. Вторым, более разумным, — отступить.

Она соскальзывает по стенке холодильника, пока не оказывается сидящей на полу.

— Он — донор костного мозга. Он должен им оказаться.

— Фишер уже об этом знает? — Она качает головой. — А Калеб?

В это мгновение он вспоминает историю, которую прочел давным-давно, еще в школе, о том, как началась Троянская война. Парису был предоставлен выбор стать самым богатым человеком на земле, самым умным или полюбить жену другого. Патрик, оказавшись дураком, совершил бы ту же ошибку. Нина со спутанными волосами, с красными, опухшими глазами, убитая горем была для него так же прекрасна, как и Елена в те далекие времена.

Она поднимает взгляд на Патрика.

— Что мне делать?

— Ты, — четко произносит Патрик, — не будешь делать ничего. Сиди дома, потому что тебя судят за убийство человека. — Когда она открывает рот, чтобы возразить, Патрик поднимает руку. — Тебя уже сажали за решетку, и посмотри, что случилось с Натаниэлем. Что, по-твоему, будет с ним, если ты покинешь этот дом, чтобы свершить суд Линча? Единственный способ защитить Натаниэля — оставаться рядом с ним. Позволь мне… — Он колеблется, понимая, что балансирует на краю обрыва и нужно выбирать: либо отступить, либо прыгать. — Позволь мне самому обо всем позаботиться.

Она отлично понимает, что он только что поклялся сделать. Это означает пойти против коллег, против собственного кодекса чести. Это означает отвернуться от системы, как это сделала Нина. И это означает столкнуться с последствиями, как столкнулась Нина. Он видит на ее лице изумление, и блеск в ее глазах говорит о том, насколько соблазнительно поймать его на слове.

— А как же риск потерять работу? Сесть в тюрьму? — спрашивает она. — Я не могу позволить тебе совершить такой глупый поступок.

«А почему ты считаешь, что я его уже не совершил?» — Патрик не произносит эти слова вслух, но в этом и нет необходимости. Он присаживается и кладет руку Нине на колено. Ее ладонь ложится сверху. И он видит все в ее глазах: она знает, и всегда знала, как он к ней относится. Но сегодня впервые она была близка к тому, чтобы это признать.

— Патрик, — негромко говорит она. — Мне кажется, я уже разрушила жизни людей, которых люблю. Хватит!

Когда распахивается дверь и в кухню в вихре холодного воздуха вваливается Натаниэль, Патрик поднимается. От малыша пахнет попкорном, а под зимней курткой он несет плюшевую лягушку.

— Никогда не догадаетесь! — радостно объявляет он. — Папа водил меня в игровые автоматы.

— Повезло тебе, — отвечает Патрик, и даже для собственных ушей его голос звучит слишком слабо.

Входит Калеб, закрывает за собой дверь, переводит взгляд с Патрика на Нину и натянуто улыбается:

— Я думал, у тебя Марчелла.

— Ей пришлось уехать. Была с кем-то назначена встреча. Когда она уезжала, заглянул Патрик.

— Да… — Калеб потирает затылок. — И… что она сказала?

— Сказала?

— О ДНК.

Нина меняется на глазах у Патрика. Она одаривает мужа безукоризненной улыбкой.

— Полное совпадение, — лжет она. — Идеальное.

Мир кажется волшебным с того момента, как я выхожу на улицу. Воздух довольно прохладный, так что у меня дух захватывает; солнце дрожит, как холодный желток; небо настолько бескрайнее и голубое, что глаз не оторвать. На улице пахнет по-другому, но ты этого не замечаешь, пока тебя не лишат чего-то одного.

Я еду в контору к Фишеру, поэтому мой электронный браслет деактивировали. Так здорово быть на улице, и эта радость едва ли не вытесняет тайны, которые я храню внутри. Я останавливаюсь на светофоре и вижу члена Армии Спасения, размахивающего колокольчиком, его корзина едва заметно покачивается. Сейчас время милосердия, непременно и мне немного достанется.

Предложение Патрика, словно дым, проплывает у меня в голове — трудно видеть отчетливо. Он самый добропорядочный, самый честный человек, которого я знаю, — он не стал бы раздавать пустые обещания стать моим карающим мечом правосудия. Конечно, я не могу этого допустить. Но я не в силах перестать надеяться, что он, возможно, наплюет на меня и поступит по-своему. И я тут же начинаю себя ненавидеть за то, что даже мысль об этом допускаю.

Еще я уговариваю себя, что не хочу, чтобы Патрик мстил Гвинну и по другой причине (хотя в этом я признаю´сь только в самой глубине душе). Я хочу отомстить сама. Потому что это мой сын, моя обида — я должна вершить правосудие.

Когда я стала такой — женщиной, способной на убийство, женщиной, снедаемой желанием снова убить, готовой добиваться своей цели, наплевав на то, что может разрушить в процессе? А если я всегда была такой, только скрывала свою натуру глубоко внутри, ждала? Вероятно, даже в самых честных людях есть зерно преступности, например в Патрике, которое прорастает, если обстоятельства складываются определенным образом. И как только это зерно пустит корни, оно разрастается, как репейник, душит наши здравые мысли, убивает жалость.

Хватит о праздничном настроении.

Контора Фишера тоже украшена к празднику. Камин увешан гирляндами, омела висит в аккурат над письменным столом секретарши. Рядом с кофейником стоит кувшин горячего сидра с пряностями. В ожидании, пока адвокат примет меня, я поглаживаю кожаную диванную подушку только для того, чтобы испытать новизну прикосновением к чему-то другому, а не к старому гобеленовому дивану в моей гостиной.

Слова Патрика о лабораторной ошибке не выходят у меня из головы. Я не стану говорить Фишеру о доноре костного мозга, пока не удостоверюсь на сто процентов, что Марчелла права. Нет причин думать, что Квентин Браун станет копать этот малозначительный вопрос о ДНК, следовательно, нет пока причин делиться с Фишером информацией, которая, возможно, ему никогда и не понадобится.

— Нина! — Ко мне выходит хмурый Фишер. — Вы похудели.

— Это считается шиком, когда ты как из концлагеря.

Я следую за ним, оценивая размеры коридора и алькова просто потому, что здесь раньше не была. В его кабинете я выглядываю в окно — пальцы голых веток, прижимаясь к стеклу, образуют татуировку.

Фишер ловит мой взгляд.

— Хотите прогуляться? — негромко спрашивает он.