Плексус - читать онлайн книгу. Автор: Генри Миллер cтр.№ 58

- Заходи в любое время, ты знаешь, где меня найти, - говорил он. Или: - Поболтайся тут чуток, а потом пойдем перекусим. - Или: - Не хочешь сходить вечером на представление? Могу предложить билет в партер.

Да, Дейв - это был король. С тех пор как мы расстались, я не перестаю восхищаться им. Узнав, что я намерен стать писателем, он пришел в невероятное волнение. Скажи я, что занимаюсь черной магией, это бы произвело на него меньшее впечатление. Как всякий неграмотный человек, он благоговел перед теми, кто умел обращаться с языком. Но за его возбуждением скрывалось нечто большее. Дейв всегда понимал меня. Он видел, что в нашей семье я - белая ворона, и это вызывало у него странную гордость. Он с умилением вспоминал, как я играл на пианино, был уверен, что у меня талант. Его дочь, которой я давал уроки музыки, стала профессиональной пианисткой. Узнав, что я забросил музыку, он был потрясен. Если мне нужно пианино - он его достанет, он знает место, где можно взять за недорого.

Ты только скажи, Генри!- Потом он учинил мне допрос с пристрастием о природе писательства. Автор как - придумывает все заранее или ему приходится сочинять по ходу дела? Конечно,' писатель должен прежде всего грамотно писать, рассуждал мой дядя. И непременно быть в курсе того, что пишут в газетах. Он был свято убежден, что писатель должен знать обо всем на свете. Он мечтал увидеть мое имя красующимся не важно где - на обложке ли книги, журнала, на газетной странице.

- Трудно, должно быть, написать книгу, - рассуждал он вслух. - Разве упомнишь, о чем писал неделю назад? А действующие лица С ними как быть? Записывать на бумажку и класть ее перед глазами? - Его интересовало мое мнение о тех писателях, имена которых ему доводилось слышать. Или о журналистах, преуспевших и теперь купавшихся в деньгах.

- Я тут подумал, Генри, вот бы и тебе стать обозревателем или корреспондентом… - Как бы то ни было, он всегда желал мне только добра. Он был уверен, что меня ждет успех. Мне ведь столько дано, и тому подобное. - Ты уверен, что

Тебе этого хватит? - озабоченно спохватывался он, имея в виду только что выданные деньги. - Ладно, не хватит, придешь завтра. - И потом, о чем-то вспомнив: - Послушай, у тебя есть немножко времени? Хочу представить тебя своему другу. Он мечтает познакомиться с тобой. Между прочим, когда-то работал в газете.

Заговорив о Дейве и его неизменной доброте, я вдруг вспомнил, что уже сто лет не видел своего кузена Джина. Я знал о нем только то, что несколько лет назад он перебрался из Йорквилля и теперь живет на Лонг-Айленд с двумя сыновьями-подростками.

Я послал ему открытку, в которой предложил встретиться. Он сразу ответил, указав место встречи на какой-то станции метро у последнего вагона.

Я вознамерился накупить, как полагается, всякой всячины к столу, вина, но с трудом наскреб несколько монет, которых едва хватало на дорогу туда и обратно. Раз у него есть работа, успокаивал я по пути свою совесть, вряд ли он сильно нуждается. В последний момент я предпринял последнюю, но, как оказалось, тщетную попытку стрельнуть доллар у слепого, который продавал газеты у городской управы.

Увидев Джина, поджидающего меня на платформе с маленьким свертком под мышкой, я онемел. В его волосах уже показалась седина. На нем были штаны, судя по всему, не-однократно латанные, грубый свитер и кепка с козырьком. Только улыбка осталась такой же лучезарной, а рукопожатие крепким, как прежде. Когда мы поздоровались, его глубокий, низкий голос слегка задрожал. Все тот же голос, запомнившийся мне, когда мы были еще мальчишками.

Минуту-другую мы стояли, как бы заново узнавая друг друга. Потом он произнес с неизбывным йорквилльским акцентом:

- Прекрасно выглядишь, Генри.

- Да ты и сам хоть куда, разве что похудел немного.

- Старею, - ответил он, стягивая с головы кепку и демонстрируя заметную плешь.

- Брось, тебе ведь чуть больше тридцати. Молодой еще!

- Нет. Я выдохся. Мне тяжело пришлось, Генри.

Сказало так просто и буднично, что я сразу поверил ему.

Он всегда был простой, искренний, прямодушный.

Спустившись по лестнице, мы попали в какое-то унылое, Богом забытое захолустье. Что-то подсказывало мне, что худшее еще впереди.

Из обрывков его рассказа постепенно складывалась история его жизни - история, заставившая мое сердце мучительно сжаться. Начать с того, что работал он два-три дня в неделю. Никому ныне не нужны были изящные футляры для трубок. На фабрику его пристроил отец. (Похоже, это было при царе Горохе.) Он считал, что нечего тратить время на учебу. Я хорошо помнил этого зануду, его отца: зимой и летом он носил красную фланелевую рубаху, а перед ним - неизменная банка с пивом. Один из тех тупоголовых немцев, которых ничто не переделает.

Джин женился, у них родилось двое детей, а когда они были совсем крошками, жена умерла от рака. Умирала она долгой, мучительной смертью. Он потратил все накопленные сбережения, влез по уши в долги. Это случилось, когда они только-только переехали. Как раз в это время его турнули с фабрики. Он пробовал разводить тропических рыб, но толку из этого не вышло. Вся беда в том, что ему нужна была надомная работа: смотреть за детьми было некому. Он стирал, готовил, гладил, чинил одежду и все такое. И чувствовал себя страшно, чудовищно одиноким. Так и не смог оправиться после смерти горячо любимой жены.

Все это он рассказывал, пока мы добирались до его дома. Поглощенный собственными невзгодами, он ни слова не спросил о том, как я живу. Выйдя из автобуса, мы долго шли по пыльным, закопченным улицам предместья. Наконец выбрались на какой-то пустырь, на самой окраине которого кособоко притулилась его крошечная, обшарпанная хибара, как две капли воды похожая на лачуги, в которых ютилась белая беднота на глубоком Юге. Несколько чахлых растений у входа тщетно силились придать этому убожеству жилой вид. В них было что-то нестерпимо жалостное. Мы вошли в дом, где нас встретили его сыновья, двое симпатичных, явно недокормленных подростков. Тихие, не по-детски серьезные и замкнутые. Я никогда прежде их не видел. И я вдруг почувствовал еще больший стыд за то, что явился с пустыми руками.

Я что-то забормотал в свое оправдание.

- Перестань. Уж я-то знаю, как это бывает, - прервал Джин мои жалкие объяснения.

- Но, знаешь, у нас не всегда так. Послушай, в следующий раз, очень скоро, все будет по-другому, обещаю. Я приду и жену свою приведу.

- Не стоит об этом. Я очень рад, что ты пришел. У нас есть остатки чечевичной похлебки и немного хлеба. Перебьемся как-нибудь.

Он снова заговорил. Заговорил о тех днях, когда в доме не было ни крошки еды, и, отчаявшись, он вынужден был пойти к соседям и просить у них чего-нибудь поесть - не для себя, для детей.

- Но почему ты не обратился к Дейву? Я уверен, он бы обязательно помог тебе, - недоумевал я.

Мой вопрос причинил ему боль.

- Понимаешь, не хочется клянчить у родственников.