Ученик философа - читать онлайн книгу. Автор: Айрис Мердок cтр.№ 26

В закрытом бассейне по будням было довольно тихо, поскольку эннистонцы постарше считали его местом для «неженок», в каком-то смысле даже нездоровым. Однако с недавних пор закрытый бассейн облюбовала эннистонская jeunesse dorée и стала назначать там свидания по выходным. Следует сказать, что эта jeunesse состояла в основном из женщин, во всяком случае, заметней всего в группе были еврокоммунистка Валери Коссом, Неста Уиггинс из Союза борьбы за права женщин, одна из тех, кто пытался подружиться с Дианой, Оливия Ньюболд из Ньюболдов — владельцев перчаточной фабрики — и Антея Исткот, внучатая племянница Уильяма Исткота. Гэвин Оар, редактор «Эннистон газетт», любил околачиваться в обществе этих дам, но с ним обращались весьма пренебрежительно. С другой стороны, Майкл Сину, начинающий репортер, шалопай только что со школьной скамьи, сейчас ходил у них в любимчиках, а Мэйзи Чалмерс (дочь директора Института), заведующая «женской страничкой» в «Газетт», была недавно завербована в стан сторонников правильных идей и считалась ценным дополнением к группе. Адам ожидал, что в бассейне будет тихо, как в затоне, где живут выдры, но, когда он вошел, там стоял страшный плеск — Валери плавала наперегонки с Питером Блэкетом. Питер, сын Джереми Блэкета, ненамного старше Адама, ростом уже почти догнал отца. Говард Коссом, отец Валери, зубной врач, жил в Лифи-Ридж и был знаменит своим неумением плавать. Валери и Неста изучали социологию в Эннистонском политехническом институте. На ступеньках, погрузив ноги в набегающие волны, сидели и стояли молодые женщины в купальных костюмах, едва прикрывающих тело. Потемневшие пряди длинных мокрых волос струились по шеям и плечам. Стройные мягкие тела были покрыты чуть заметным загаром от ежедневного плавания зимой в открытом бассейне. Женщины были высоки, упруги и довольны собой, как молодые спартанки. Над ними на скользком мокром мраморе стоял Гектор Гейнс в забрызганных ботинках, в запотевших очках. Они обсуждали «Торжество Афродиты» — пьесу с включением нового сенсационного материала, открытого Гектором, должны были играть на эннистонском фестивале летнего солнцестояния. Гектор и Антея собирались быть режиссерами. Валери Коссом прочили на роль Афродиты. Художником спектакля, ответственным за декорации и костюмы, должна была стать Кора Клан, которая училась на модельера в политехническом. Гектор был растерян и возбужден — частично потому, что был влюблен в Антею, частично потому, что стоял совершенно одетым в окружении столь многих обнаженных тел. От такого déjeuner sur l'herbe [34] у него недвусмысленно кружилась голова.

Центральная часть закрытого бассейна, сам бассейн, его обрамление и двойной ряд коринфских колонн были отделаны черным мрамором с белыми прожилками, но внешняя часть пола, уставленная растениями в горшках, была покрыта простой плиткой. Здесь царил своеобразный запах, внушавший завсегдатаям радостный трепет, — пахло теплом, водой, химикалиями, здоровой мокрой зеленой листвой. Адам обожал этот запах. Он не подошел к бассейну, а принялся ходить меж растениями. Он трогал крепкие блестящие мощные листья. Девушки заметили его, Антея и Неста помахали. Он помахал в ответ. Ему не было неприятно присутствие jeunesse dorée, поскольку он знал, что они из деликатности или юного равнодушия не заговорят с ним. Он постоял, обоняя растения, смакуя предвкушение того, что сам скоро пойдет плавать. Затем он слегка повернулся, бросил взгляд через бассейн и увидел на той стороне только что вошедшего Джорджа Маккефри.

Тот созерцал бассейн и разыгравшуюся в нем сценку. Почти обнаженные молодые женщины Джорджа не очень интересовали, не вызывали машинального возбуждения, какое вызвали бы у Брайана. Джорджу нравилось это место, этот запах. Он остановился и втянул носом воздух. Антея Исткот, знавшая Джорджа всю жизнь, крикнула: «Привет!» Валери Коссом, тайно влюбленная в него, остановилась и молча поднялась на ноги на мелком конце бассейна, показывая прекрасное тело.

Джордж неопределенно улыбнулся, не глядя на Антею, прищурился и хотел было пройти в сторону Променада, но увидел Адама. Когда они встретились глазами, Адам сел. Не спрятался, а просто сел среди растений, обняв колени — голова торчала из листьев. Сосредоточенно, не улыбаясь, он глядел на Джорджа. Джордж, полностью одетый, глядел на Адама. Когда-то, довольно давно по масштабам короткой жизни Адама, он так же глядел на дядю, а тот неожиданно молча подмигнул. Дело было в белмонтском саду. Этот эпизод создал между ними, по крайней мере в воображении мальчика, связь — тесную, но угрожающую. Двусмысленный сигнал с тех пор ни разу не повторился, и все же Адам иногда видел его пугающий, волшебный свет — каждый раз, как им доводилось обменяться взглядами.

Джордж, увидев Адама, остановился как вкопанный — так японец мог бы остановиться при виде барсука [35] . Джордж не хотел проходить мимо племянника и не хотел задерживаться, если Адам вдруг пойдет в раздевалки через помещения. Джордж отступил в коридор и свернул в процедурный зал детского бассейна. Эта комната, много меньше закрытого бассейна, сама по себе была довольно большой. Она осталась от старого Института, с тех времен, когда еще не были построены Эннистонские палаты. Детская комната, как ее называли, была оформлена в стиле ранневикторианских больниц — никаких орнаментов, монотонная плитка и темный линолеум. Единственным ее украшением был собственно бассейн, мощенный белым кафелем, круглый, глубиной по грудь, утопленный в пол и занимающий почти все помещение. Бассейн задумывался для степенных омовений ревматиков и выздоравливающих после травм — тех страдальцев, для которых позже были построены Палаты. Когда Джордж вошел, в знаменитых водах, сверкающих голубизной, находилось несколько матерей, а рядом с ними плавали, плескались и качались на волнах младенцы. В водной стихии они являли собою поразительное зрелище. Крохотные, иные младше шести месяцев, на суше они едва ползали на подгибающихся ручках и ножках, а в воде чувствовали себя непостижимо уверенно, словно забавные зверьки какого-то совершенно иного биологического вида. Айвор Сефтон чрезвычайно интересовался детским плаванием как явлением и даже опубликовал о нем статью в «Ланцете». Этот обычай зародился в Эннистоне и уже изредка встречался в других местах, но ему еще предстояло пробить себе дорогу сквозь непонимание и предрассудки. Адаму хотелось «поплавать» Зеда, ему радостно было видеть, как ходячая, бегучая собака становится плавучей собакой. (И Адам, и Руфус плавали в детском бассейне, когда были размером едва ли больше Зеда.) Большинство владельцев собак разделяют это пристрастие; статья Сефтона затрагивает и эту тему. Но у эннистонских матерей не было желания, даже подсознательного, занимать младенцев плаванием — матерей приходилось учить, требовалось множество успешных демонстраций, чтобы они поверили, что детям можно, а тем более нужно плавать. Многие приезжие все еще считали эту сторону «эннистонского воспитания» опасной или до некоторой степени возмутительной. (Содержанию в воде химических веществ следовало уделять особое внимание.) Первоначально предполагалось пускать в детскую комнату только матерей, но с законными правами отцов тоже пришлось считаться, и в конце концов доступ в комнату был открыт для всех. Число зрителей контролирует служитель, а в воду допускают только женщин.