Очарованный дембель. У реки Смородины - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Панарин cтр.№ 21

Лоб боялина украшала здоровенная ссадина.

– Чего уставились? – почти взвизгнул Драндулецкий. – Работа в думе сопряжена с опасностями. Для народа стараемся, живота не жалеем.

Тут вельможа спохватился: нужно ли оправдываться перед иноземными злоумышленниками? Обернулся к охраннику, держащему факел:

– Они надежно прикованы?

– Да, ваше боялство.

Станислав прогулялся между пленниками, разглядывая грязную солому, которой был обильно засыпан пол. Остановился, потрогал ссадину. Заговорил:

– Я знаю о вас все. Проклятый Люлякин требует вас отдать, но я такую глупость не содею. Вы смертельно опасны, особенно здоровяк. До приезда князя посидите под замком. Если хотите признаться в своих подлых намерениях сейчас, то я внимаю. Может, Световар смилостивится и заменит казнь каторгой.

– Не в чем нам признаваться, – отрезал Иван.

– Что ж, я и не надеялся на сотрудничество. Заговор налицо.

Боялин покинул узилище, брезгливо поддерживая полы куньей хламиды.

Охранник отомкнул часть цепей от колец и запер дверь.

– Попали… – вымолвил Егор, разминая руки. Теперь стало свободнее, хотя арестанты напоминали кукол-марионеток.

Старшой лишь скрипел зубами. За кого их все-таки принимают?

Перед гадалкой Скипидарьей стояла серьезная этическая проблема. Всякая предсказательница в курсе, что нельзя распоряжаться своим знанием, непосредственно влияя на события, которые предрекла. И все, естественно, знают главное правило обхода запретов: если очень хочется, то можно.

Бабка была очень совестливой женщиной. Несокрушимая вера в уложения, оставленные мудрыми предками, не раз удерживала ее от дурных поступков, и к старости Скипидарья абсолютно освободилась от недобрых или корыстных желаний. Перед ней встала другая перспектива – прельститься добром. Но гадалка нашла в себе силы не творить непосредственного добра.

Дело пророчицы – предсказывать. То есть говорить. Предупреждать. Остерегать. Дело обратившегося к гадалке – прислушаться. Горе той ворожее, кто встанет из-за гадательного стола и пойдет собственноручно исправлять несправедливости этого мира.

«Кому велено чирикать, не мурлыкайте!» – напутствовал древний поэт. Скипидарья свято соблюдала этот наказ.

Но особенные обстоятельства требуют особенных решений. Странники из иного мира попали в плен к боялину Драндулецкому. Бабка опасалась любого решения, которое примет Станислав, распоряжаясь судьбой близнецов.

Продержит долго – обозлит. Прикажет умертвить – может произойти вселенская катастрофа. Тьма, тьма ответвлений будущего таилась в этих пришельцах! Огромные запасы природной силы, сопоставимые с мощью Солнца-Ярилы! Воистину, гадалке захотелось потерять свой дар, чтобы не видеть неизъяснимой опасности, излучаемой Иваном да Егорием свет Василичами. Не буди лихо, пока оно тихо.

Именно из этих соображений старушка промучилась ночь в раздумьях, потом в кои-то веки выбралась из дома и отыскала сорванца Шарапку. Расчет ворожеи был точен – где еще болтаться беспризорнику, как не на рынке.

Парнишка побаивался Скипидарью, хотя и восхищался ее прорицательской силой. Мальцу казалось, что бабка обладает источником легкого заработка и в деле гадания не существует сколь-нибудь больших усилий. Шарап, разумеется, ошибался. Просто не пришло время взрослого суждения.

– Не робей, – велела бабка, приметив чумазое личико босяка, спрятавшегося между купеческими лавками.

Мальчик вышел на свет.

– Вот тебе копейка. – Скипидарья кинула парнишке монетку, тот ловко поймал. – Это волшебная денежка. Если ты не выполнишь моего поручения, то у тебя отрастут ослиные уши и слоновий хобот.

Ты станешь первым жителем Тянитолкаева, который примирил в себе два начала, хи-хи. Слушай, что нужно сделать…

Через пять минут Шарапка шлепал по лужам к терему Драндулецкого.

– Мне бы господину дяденьке боялину важное передать, – выдохнул запыхавшийся мальчонка слуге, открывшему дверь.

– Гуляй мимо, босота! – беззлобно погнал сироту мужик.

– Очень важно, – не унимался Шарап. – Касаемо двух иноземных витязей, кои гостят у… Ай-ай!

Слуга поймал паренька за ухо и втащил внутрь. Потом они проследовали по коридорам в гостиную, где трапезничал Станислав.

– Кого это ты приволок? – недовольно спросил он.

– Щенок упомянул наших, э-э-э, гостей. Сказал, что имеет важные сведения.

Драндулецкий смерил чумазого сорванца взглядом:

– Говори, дитя.

Шарапка неуклюже поклонился:

– Доброго здоровьичка, господин дяденька боялин. Я два дня был с дяденьками витязями Иваном и Егорием. Слушал их беседы. Народ бает: они злопыхатели. Вот я и подумал, что твоему величеству пригожусь.

– Похвально, похвально, – прочавкал Станислав, обгладывая куриную ногу. – Продолжай.

Малец проглотил слюну и затараторил:

– А еще молва идет о драконе, так я думаю, неспроста это все так сложилось причудливо, ведь один из дяденек витязей – умелый драконоборец. Он как есть десяток змиев изничтожил, но секретничает. Не принято, мол, похваляться, иначе удача отвернется, а так очень силен, очень. И любого дракона грозился заломать, ибо знает суровую науку побеждать. Я ж токмо из-за этого к тебе, господин дяденька боялин. Близехонько змей. Сказывают-де, вечор доносился до стен славного Тянитолкаева рык, холодящий кровь, да зарево алое по-над лесом подымалось. Не иначе к нам идет!

– Так ты предлагаешь одного супостата на другого натравить? – хмыкнул Драндулецкий. – Изрядно, изрядно. Не перевелись еще на нашей земле сметливые хлопцы. От горшка три вершка, а уже превосходные козни строишь. Определю тебя при конюшне. Иди.

Шарапка опять поклонился и ощутил, что слуга вновь завладел малиновым ухом.

Боялин неторопливо занялся слабеньким пивом, размышляя над словами босяка. Действительно, один из немчурийцев имел сугубо богатырскую внешность. Силищи немерено, это ясно. Ухайдакает змея – отлично. Погибнет – немчурийцем меньше.

Что там кричал Полкан? Вдруг они не хитрые подсылы, а честные послы? Почему же тогда они до сих пор не заявили о цели прибытия? Почему пешие? Где их верительные грамоты? Странно все это. Таких лучше в расход.

Станислав потер шишку на лбу. Пришла пора дневного заседания думы. Драндулецкий приоделся и прибыл в главный терем.

У боял, присутствовавших в зале, наличествовали обильные признаки вчерашнего пленарного совещания. Кое-кто красовался с белой повязкой на лице, некоторые перебинтовали руки-ноги. Часть думцев вовсе не добралась до места работы.

Хворума не было.

Явился Полкан Люлякин-Бабский с расцарапанным лицом. Станислав гордо поглядел на свои длинные ногти: «Будет знать, осел!»