Девушка с жемчужиной - читать онлайн книгу. Автор: Трейси Шевалье cтр.№ 30

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Девушка с жемчужиной | Автор книги - Трейси Шевалье

Cтраница 30
читать онлайн книги бесплатно

Он никогда не осведомлялся у меня о хозяине. А я не говорила ему, что растираю для того краски. И была рада, что он про это не спрашивал.

Часто вместо того, чтобы слушать Питера, я думала о хозяине и невпопад отвечала на его вопросы.

Как-то в мае, когда я уже работала на Ауде Лангендейк почти год, матушка спросила Питера, прежде чем оставить нас одних:

— Ты не хочешь прийти к нам в следующее воскресенье пообедать?

Я чуть не ахнула от неожиданности, а Питер улыбнулся и сказал:

— С удовольствием.

После этого я почти не слышала, о чем он со мной говорил. Когда он наконец распрощался и ушел и мы с родителями пошли домой, мне хотелось закричать на матушку. Но я сдержалась и спросила вполголоса:

— Почему ты мне не сказала, что собираешься пригласить Питера?

Матушка бросила на меня взгляд искоса.

— Давно пора было его пригласить, — только и сказала она.

Она была права — не пригласить его к нам домой было бы невежливо. Раньше мне не приходилось принимать ухаживания мужчины, но я знала правила игры. Если у Питера серьезные намерения, родители будут принимать его всерьез.

Я также знала, как им будет трудно его принять. У них было очень мало денег: только мое жалованье и то, что мать подрабатывала прядением шерсти. Им едва хватало на пропитание самим — куда уж там накормить еще одного человека, да к тому же сына мясника. Я им помочь почти не могла — разве что незаметно для Таннеке взять пару вкусных кусочков на кухне, щепок для очага, может быть, несколько луковиц и немного хлеба. Всю эту неделю мои родители будут отказывать себе в еде и реже разжигать огонь — и все для того, чтобы как следует накормить Питера.

И все-таки они хотели, чтобы он пришел. Мне они в этом не признавались, но, видимо, считали, что, накормив его, они помогут сами себе в будущем. У жены мясника и ее родителей еды всегда будет вдоволь. Так что имело смысл поголодать сейчас, чтобы впоследствии есть досыта.

Позднее, когда Питер стал приходить каждое воскресенье, он присылал им пакет с мясом, и матушка готовила его к воскресенью. Но в то первое воскресенье у нее хватило ума не предлагать мяса сыну мясника. Он отлично распознал бы дешевый кусок. Вместо этого она приготовила рыбный суп, в который даже добавила креветок и кусочки омара. Я так и не узнала, откуда она нашла на них деньги.

Она вычистила наш бедный дом до блеска. Достала несколько лучших отцовских изразцов, протерла их фланелью и выставила вдоль стены, чтобы Питеру было их видно, когда он будет сидеть за столом. Он похвалил матушкин суп — и не из вежливости. Матушка порозовела и улыбнулась от удовольствия и подлила ему еще. После обеда он стал расспрашивать отца про изразцы, подробно описывая каждый, так чтобы отец вспомнил его и смог рассказать о нем что-нибудь еще.

— Лучший изразец я отдал Грете, — сказал он, когда они обсудили все, что были выставлены вдоль стены. — На нем я нарисовал ее и ее брата.

— Хотелось бы на него взглянуть, — проговорил Питер.

Я опустила глаза на свои потрескавшие руки и сглотнула. Никто не знал, что сделала Корнелия с моим драгоценным изразцом.

Когда Питер собрался уходить, мама шепнула мне, чтобы я проводила его до конца улицы. Я шла рядом с ним, уверенная, что на нас смотрят все соседи, хотя на самом деле шел дождь и на улице почти никого не было. У меня было такое чувство, будто родители вытолкнули меня на улицу, будто за моей спиной совершилась сделка и меня отдали этому человеку. Ладно, думала я, по крайней мере он хороший человек, если даже у него не очень чистые руки.

Около канала Ритвельд есть темный закоулок, и Питер повлек меня туда, обняв за талию. Агнеса любила здесь прятаться во время наших детских игр. Питер прижал меня к стене, и я разрешила ему себя поцеловать. Он был охвачен таким волнением, что укусил меня за губу. Я не вскрикнула — только слизнула с губы кровь и поглядела через его плечо на мокрую кирпичную стену. Он плотно прижимался ко мне. В глаз мне попала капля дождя.

Питер хотел бы не только поцеловать меня, но и добиться большего, но я ему не позволила. Через несколько минут он отступил от меня и протянул руку к моей голове. Я отдернула голову.

— Ты никогда не снимаешь капор?

— У меня нет денег делать прическу и ходить без капора, — сердито ответила я. — И я не какая-нибудь…

Я не договорила — он и сам знал, какие еще женщины ходят с непокрытой головой.

— Но капор закрывает все твои волосы. Почему ты так его носишь? Большинство женщин выпускают из-под него прядь-другую волос.

Я не ответила.

— Какого цвета твои волосы?

— Русые.

— Светло— или темно-русые?

— Темно.

Питер улыбнулся, словно играл со мной, как с ребенком.

— Прямые или кудрявые?

— Ни то ни другое. То есть и то и другое. — Мне самой стало неловко: что за чушь я несу?

— Длинные или короткие?

Помедлив, я ответила:

— До плеч.

Он стоял улыбаясь, потом поцеловал меня еще раз и пошел в сторону Рыночной площади.

Я помедлила, потому что не хотела врать, но и не хотела сказать ему правду. Волосы у меня были темные и очень непослушные. Когда я снимала капор, я становилась как бы другой Гретой — Гретой, которая охотно стояла бы в темном закоулке с мужчиной, но с мужчиной, который не был бы столь спокоен, ненавязчив и помыслы которого не были бы так же чисты. Гретой, похожей на женщин, которые осмеливались ходить простоволосыми. Поэтому я так старательно упрятывала волосы под капор — чтобы от той Греты не осталось и следа.

Хозяин закончил портрет дочери булочника. На этот раз я знала об этом заранее: он перестал мне приказывать растирать и промывать краски. Теперь у него почти совсем не уходило красок, и он не стал под конец все менять, как сделал на портрете дамы с жемчужным ожерельем. Он внес перемены раньше, убрав из картины один стул и перевесив на стене карту. Эти перемены меня не очень удивили, потому что мне и самой это приходило в голову и я знала, что картина в результате стала лучше.

Он опять взял на время камеру-обскуру у Левенгука — чтобы в последний раз посмотреть на окружение натурщицы. Установив ее, он позволил и мне туда заглянуть. Хотя я все еще не понимала, как это получается, мне уже нравились картинки, которые камера рисовала на стекле — миниатюрные, перевернутые слева направо изображения предметов, расположенных в углу. Эти обыкновенные предметы становились ярче — скатерть приобрела более броский алый цвет, карта начала блестеть, как стакан с элем, через который смотришь на солнце. Я не совсем понимала, каким образом камера помогала ему рисовать, но я стала относиться к этому так же, как Мария Тинс: если это ему помогает, то с какой стати возражать?

Вернуться к просмотру книги