Дорога на Мачу-Пикчу - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дежнев cтр.№ 46

Во рту у меня пересохло, я едва смог произнести:

— Что это?

— Это?.. — пожевал губами Торквемада. — Вообще говоря — жизнь, но в данном случае сценическая площадка. Получив доступ к предназначенному ему зрелищу, человек считает, что вышел за границы собственного сознания. Наркоманам здесь демонстрируют ужасы, исследователям трансперсонального — они большие любители любомудрствовать и строить из себя ученых — иные миры. Видите, в том углу переливаются оттенками синего движущиеся сферы? Туда их и собирают. Все в полном соответствии с запросами и фантазиями посетителей. Если верить моему соотечественнику Франциско Гойя, сон разума рождает чудовищ, мы же, — обвел он жестом лежавшую перед нами панораму, — созерцаем последствия его затмения…

— А вон там, там-то что? — перебил я его, показывая рукой на белое пятно, как будто оставленное художником недописанным.

— Это место зарезервировано за буддистами, — саркастически хмыкнул монах и осклабился, — так они представляют себе нирвану: ничего, как при социализме, нет, но радостно! А рядом, — сделал он движение головой, — уготовано пространство для самой удачной шутки Господа, для атеистов. Теряя сознание, они оказываются в полнейшей тишине и темноте, так что по возвращении, если о чем-то и вспоминают, то лишь о небытии…

Следуя за ним, я посмотрел на совершенно черное пятно, соседствующее с большим экраном. Как если бы картинка была сильно не в фокусе, на нем мелькали смутные образы.

Не дожидаясь вопроса, Торквемада пояснил:

— Демонстрационный зал для впавших в транс предсказателей будущего. Им показывают нечто расплывчатое, а уж что они увидят остается на их совести… — сказал и принялся меня торопить: — Давай, сын мой, спускаться, пятьсот лет — большой срок, очень хочется поскорее унести отсюда ноги! И запомни, главное, не привлекать к себе внимания, а то легко можно оказаться в лапах какого нибудь монстра или в объятиях наркоманки, принявшей тебя за секс-символ новой России, тогда живым не уйти…

Упрашивать меня доминиканцу не пришлось. Не то, что какой-то атриум, я бы пустыню Гоби пропахал по пластунски и с песнями, только бы оказаться на свободе! Будь ты хоть тысячу раз человеконенавистник и убийца, ни на йоту от тебя не отстану, — думал я, спускаясь вслед за постанывавшим на каждом шагу монахом по крутой винтовой лестнице. — Ты мой единственный шанс и упустить его было бы равносильно самоубийству. Может быть, когда — нибудь потом мне и придет охота навестить этот мир и дядюшку Кро — старый негодник того заслуживает — но уж точно не в ближайшем будущем…

Однако стоило нам сойти с последней ступени, как оптимизма у меня поубавилось. Не то, чтобы я рассчитывал увидеть перед собой столбовую дорогу, но найти ведущую к заветной двери тропинку надеялся. Вместо этого мы с Томасом оказались в густой толпе странных, будто вырезанных из картона людей. Похожие друг на друга и совершенно плоские, они говорили между собой одинаково бесцветными словами, и даже выражение пустых глаз у них было одинаковым. Тут же терлись прилизанные, будто сошедшие с парадных портретов, субъекты, с лицами настолько значительными, что ими, при желании, можно было пугать непослушных детей.

Увидев их, я невольно растерялся и собрался было вернуться на лестницу, как Торквемада схватил меня за рукав:

— Не бойся, сын мой, пока опасаться нечего! Народец, конечно, убогий, но совершенно безобидный. Ремесленники от литературы скрипят перьями, мазилки, в порыве верноподданичества, машут кистью, не заботясь о том, что делать с их творениями, на которые без смеха сквозь слезы не взглянешь. А делать-то что-то надо, поскольку предполагается, что в уродцев вложена душа. Относиться к этим поделка, как к обычным людям, или, скажем, образам Шекспира и Репина, невозможно, вот и пришлось выделить им в театре закуток…

С этими словами инквизитор двинулся, словно крейсер, через толпу, гоня перед собой волну картонных и прочих недоделанных. Я поспешил за ним, так что очень скоро мы выбрались на опушку леса в глубину которого вела долгожданная тропинка. Петляя между мизансценами, о которых лучше не вспоминать, мы понеслись на рысях через атриум, причем доминиканец выказал такую прыть, что ей мог бы позавидовать призовой иноходец. Все шло на редкость гладко, встречавшиеся нам люди были погружены в себя и не обращали на нас ни малейшего внимания. Только однажды из залитой кровью пыточной выскочил с ножом палач, но я вовремя отстранился и он погнался за дрожащей от страха тенью изукрашенного татуировкой юноши. Над нашими головами гремела гроза, нас обдавало зарядами снега, кто-то рядом рыдал, как шакал, кто-то в пароксизме истерики смеялся, но большую часть пути мы уже проделали, и проделали благополучно. Шедший впереди Торквемада умерил свой бег и прошептал:

— Молись, сын мой, мы почти у цели…

Сглазил, паразит, своим дохлой рыбы глазом и сглазил! Я уже предвкушал, как из-за поворота забирающей вверх тропы появится стена дома, но тут случилось нечто неожиданное. Стоило монаху ускорить шаг, как до моего слуха донеслось легкое стрекотание, а рот зажала чья-то ладонь. Дальше все происходило, как показывают в детективах: кляп, руки за спину и с мешком на голове в машину. Простенько и где-то даже привычно, если наручники и мешок предназначаются не тебе. Взревел мотор, не в силах удержать равновесие, я свалился с сиденья на пол. И, надо сказать, очень вовремя, потому что тут же по кузову машины защелкали пули и на меня посыпались стекла. Где-то рядом взревела полицейская сирена…

В следующий момент я нашел себя сидящим на стуле в низком, смахивавшем на подземный гараж помещении. Как я там оказался осталось загадкой, потому что сознания не терял и что происходило со мной после похищения должен был заметить, но не заметил. Передо мной, выжидательно сложив руки, стоял красивый, седой мужчина. Лицо его показалось мне удивительно знакомым. Еще несколько человек, которых, как кажется, я тоже где-то видел, расположились за ним полукругом. У каждого в руках был автомат, а у ближайшего ко мне громилы автоматический пистолет в кобуре подмышкой. Из невидимых динамиков звучала бившая по нервам, нагнетавшая напряжение музыка.

— Ну а теперь, — произнес седой с расстановкой, — ты расскажешь нам, где спрятал бабки!

Поскольку я не сразу понял, о чем идет речь, главарь бандитов повернулся к громиле:

— Помоги ему, Дюбель, а то парень запамятовал! Но по-дружески, не калечь…

Такая неожиданная забота о человеке была достойна всяческой благодарности, только выразить ее я не успел. Тот, к кому относилась строительная кличка, понял приказ не совсем так, как мне бы хотелось, после чего я отлетел к бетонной колонне и шваркнулся плашмя о ее негостеприимную поверхность. Мои не готовые к такому обращению внутренности разом перемешались и я тихо сполз на пол, где и прилег отдохнуть. Проявленный Дюбелем гуманизм, как я понял, сводился к тому, что ударил он меня коротко, без размаха.

Музыка, между тем, стала настолько напряженной, что даже я расслышал в ней угрозу.

— Ну-с, — поинтересовался главарь с докторской интонацией в голосе, — как наши дела?..