Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Першанин cтр.№ 41

– Пятьдесят миллиметров, – определил кто-то. – Мелочовка, но вредная, сволочь.

Люди напружинились. Орудийный окоп был тесно набит, если сюда угодит даже мелочовка, то натворит дел. Вторая мина упала ближе. Надо вставать. Показывая, что подняться будет не просто, пулеметная очередь хлестнула по брустверу, расщепила цевье чьей-то винтовки. Владелец с такой озабоченностью рассматривал поврежденное оружие, что соседи невольно рассмеялись.

– Бери мою, – предложил один из раненых. – Дарю, не жалко.

Смех затих. Стало ясно, кто-то погибнет в первые же секунды, преодолеть себя стоило огромных сил. Пауза затягивалась, и сержант уже собирался поторопить Воронкова. Однако в этот момент послышался треск гранат и крики на правом фланге. Ждать было нельзя, это понял даже Воронков, не слишком сведущий в законах боя. Он поднялся первым:

– Там сражаются наши товарищи! Вперед.

Ходырев прикончил пулеметчиков под бетонной плитой и выпускал остаток ленты по всем целям подряд. Менее эффективно действовали расчеты «максимов» во главе со старшиной Глуховым. Они не трогались с места и вели огонь с большого расстояния. Брали интенсивностью стрельбы. Вода в кожухах закипала, расчеты спешно откидывали крышки и опустошали фляги, прерывая огонь лишь на минуту. Очереди «максимов» летели с большим рассеиванием, однако нервировали врага.

Бызин первый воспользовался пулеметной поддержкой и внезапно поднял свое отделение. В этом ему помог уголовник Надым. Неизвестно, в какую сторону провернулись его мысли, однако он заревел с яростью: «Вперед!», и кинулся вслед за сержантом. Уголовника не посмели ослушаться трое-четверо воров, рангом помельче, дружно бежали бойцы, верившие разжалованному лейтенанту Бызину, не отставали и более робкие штрафники.

Маневич среагировал мгновенно, ему помог сапер Паша Мысниченко. Взвод бежал к окопам противника с отрешенностью и злобой, все орали непрерывное «а…а…а», которое катилось впереди цепи. Немцы вели беглый огонь. Чтобы поймать на мушку и метко поразить бегущего человека, требуются крепкие нервы, а они сдавали в тот период и у той и другой стороны. Шестая армия Паулюса стояла практически на месте уже полтора месяца, когда передовые части вошли в Сталинград. Уже наступил ноябрь, близилась суровая русская зима, а движения вперед не было. Натиск русских отбивали пока сравнительно легко, но он не ослабевал.

И вот новая атака. Она отличалась от предыдущих отсутствием артиллерийской подготовки и настойчивостью. Унтер-офицер нырнул в окоп под бетонную плиту, отодвинул тело тяжело раненного пулеметчика и взялся за рукоятки старого кайзеровского пулемета «МГ-08». По обеим сторонам вели огонь солдаты его отделения. Опытным ухом, как хороший дирижер, он уловил излишнюю торопливость. Автоматы соревновались друг с другом в скорости, выпуская длинные неприцельные очереди. Пять-шесть винтовок хлопали с невиданной скорострельностью – при таком темпе не поймаешь цель.

Оставалась надежда на себя и второй пулемет на острие окопов. Унтер-офицер хладнокровно открыл огонь. В рамке прицела возникали и пропадали фигуры в песочных шинелях и меховых шапках, они тянули варварские штыки, узкие, коварные, с блестящими жалами. Красноармейцы падали лицом вперед, их толкала инерция бега. И это было не менее тревожным признаком, чем беспорядочная стрельба отделения. Сегодня русские не шарахались, не сбивались в толпу, как это случалось раньше. Они продолжали бег, и жала штыков приближались.

Второй номер, несмотря на перебитую ключицу, помог быстро перезарядить ленту. Унтер-офицер стрелял, поворачивая ствол по дуге, впереди него образовалось мертвое пространство, заваленное телами. В какой-то момент он отпустил гашетку и не услышал второго пулемета. Хуже того, навстречу ему по траншее бежал раненый солдат. Куда, зачем? Причину он понял быстро – русские прорвались.

Беспорядочно взрывались гранаты, все покрывал вой десятков озлобленных глоток. Унтер-офицер достал из кобуры пистолет, оттолкнул раненого и шагнул за поворот траншеи. Там вертелась сумасшедшая круговерть. Люди били друг друга прикладами, штыками, лишь изредка слышались выстрелы.

Командир отделения принимал участие в войне с Францией, провел полгода в пустыне, где воевал против англичан, но подобного не видел. Там оставался хоть какой-то намек на цивилизованную войну, здесь же творилось доисторическое побоище.

На бруствере лежала отличная автоматическая винтовка с магазином на двадцать четыре патрона. Ею можно было действовать как пулеметом и разогнать целый взвод. Такие штуки лишь недавно поступили на вооружение и зарекомендовали себя хорошо. Сейчас новенькая винтовка с оптическим прицелом валялась без дела, а ее владелец, приятель унтер-офицера, схватился с маленьким русским лейтенантом в длинной шинели.

Стрелять было несподручно, поэтому унтер-офицер примерился ударить лейтенанта рукояткой, но прямо на унтера лезли двое красноармейцев со штыками наперевес. Его спасло хладнокровие, которое трудно было сохранить.

Он вытянул руку с массивным «вальтером», почти касаясь острия штыков, и несколько раз нажал на спуск. Оба русских упали, накрыв собой лейтенанта и приятеля унтер-офицера. Они ворочались, пытались встать, мешая друг другу. Добивать их было некогда, на унтера по брустверу бежал еще один русский, держа винтовку, как дубинку.

Красноармеец уже поднимал тяжелый кованый приклад, когда навстречу сверкнули несколько пистолетных вспышек. Унтер-офицер выпустил остаток обоймы за секунду, затвор лязгнул и встал в заднее положение. Он отщелкнул пустую обойму, которую следовало просто выкинуть и быстро достать новую. Но унтер-офицер, всегда аккуратный, продолжал сжимать израсходованную обойму и неловко ковырялся двумя пальцами в кармашке кобуры. Кожа на морозе застыла, металл не поддавался.

Распихивая тела, перед унтер-офицером встал русский лейтенант. Маленький, лобастый, как бычок, он тяжело дышал. Шапка с головы слетела, мокрый чуб торчал хохолком, коротко стриженная голова была мокрая от пота. Он подтягивал сбившуюся на спину брезентовую кобуру и не сводил взгляда с немца. Оба ускорили движения. Запасная обойма, наконец, выдернулась из узкого кармана, оставалось вставить ее, передернуть затвор и нажать на спуск. Требовалось всего две-три секунды, не больше, но этих секунд у опытного бойца вермахта не оставалось.

Младший лейтенант Федя Колчин, как и многие люди маленького роста, болезненно переживал разные мелочи. В училище, казалось, все смеются над ним. Болезненное самолюбие заставляло его относиться к себе требовательно. Он считался одним из лучших выпускников, сдавал на отлично нормативы, имел хорошую физическую подготовку. Так получилось, что при выпуске он получил старый, вытертый от времени «наган», а не новенький вороненый «ТТ», как многие курсанты. Тогда Федя оскорбился, не оценили его успехов, но теперь «наган»-самовзвод спас ему жизнь.

Помогла и хорошая тренировка. Колчин опередил врага, выхватил оружие за рубчатую рукоятку, курок взводить не требовалось, палец трижды нажал на спуск, поразив врага в упор. Перешагнув через мертвое тело, младший лейтенант пошел дальше по траншее. Второй номер пулеметного расчета вытянул навстречу одну руку (другая не слушалась), возможно, сдавался, но пленных в такой ситуации не берут. Пуля пробила ладонь, ударила в лицо. Федя добил врага и стал перезаряжать «наган».