Снайперские дуэли - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Николаев cтр.№ 36

Я продвигаюсь на его голос и неожиданно проваливаюсь в какую-то яму. «А, черт! Воронка!» — догадываюсь я. Что ж, сейчас она весьма кстати.

Потихоньку подбираюсь к ее противоположной кромке, осторожно приподнимаю голову — землянка совсем рядом. Теперь все мое внимание сосредоточено на ней: кто туда войдет, на сколько и когда оттуда выйдет.

Вот из землянки вышли сразу четыре немца и по траншее разошлись попарно в разные стороны. Мысленно прикидываю: сколько же их там было всего? Кто теперь в ней остался? Надо полагать, там еще могут быть четверо: офицер, его денщик, связист и, пожалуй, сменщик часовому.

Лежу, почти не дыша, и прислушиваюсь: не заговорят ли немцы? Может, что выясню из их разговора?

Еще раз с благодарностью вспоминаю свою тамбовскую среднюю школу — хорошо она меня подготовила! Все знания, полученные в ее стенах, пригодились мне на фронте, особенно знание иностранного языка. Огромное спасибо нашей учительнице Варваре Афанасьевне Беляевой. На школьной сцене мы под ее руководством ставили целые пьесы на немецком языке, и я всегда играл в них главные роли.

Снова раскрылась дверь землянки, и из нее вышел еще один фашист. По росту, чувствую, верзила, потому как басовитый его голос был слышен намного выше уровня траншеи. А когда он отошел на несколько метров от землянки, я действительно увидел, как высоко выделялся его силуэт. Во мне заговорил снайпер: «Вот бы выстрелить сейчас по силуэту!» Мысль мелькнула, но тут же пропала: верзила подошел к часовому и что-то стал говорить ему. Я прислушался. Насколько я понял, «верзила» командируется в Урицк, в тыл, за фрау!

«Развлекаться вздумали, сволочи! Ну погодите! Ответите нам и за это, дайте только срок!» — думаю я.

Прикинул и решил, что в землянке теперь могут быть всего один-два человека. Что делать? Долго ли я буду так лежать и ждать? Скоро может наступить рассвет — тогда мне тут крышка.

А вокруг тишина, только вдалеке слышу глухие мерные шаги — это часовой прохаживается по траншее туда-сюда, где-то метрах в двадцати от землянки. Немного пугает и отвлекает внимание какой-то подозрительный шорох — где-то справа и далеко позади меня. Но шорох пропадает, и я успокаиваюсь. Видно, он для меня неопасен — это я понимаю каким-то особым чувством разведчика. «Наследить» я не мог, да и немцы тут вроде бы спокойны.

Однако часть моего внимания уже направлена и в ту сторону: не повторится ли шорох? Нет, пока ничего больше не слышно. Теперь меня пробирает нервная дрожь. Так бывает всегда перед любой опасностью после того, как примешь решение и тебе вот-вот предстоит действовать. Действовать в одиночку, когда ты сам себе и командир, и подчиненный и в твоих руках находятся и вся операция, и сама твоя жизнь.

Но это не от страха, нет, это не та дрожь! Она от возбуждения перед решительным броском, активным действием. В голове уже созрел точный план, по которому я должен буду работать, план, рассчитанный до секунды.

Не прошло, кажется, и десяти минут с тех пор, как ушел верзила, а из землянки снова кто-то вышел. Постоял немного, потоптался, послушал вокруг, щелкнула зажигалка — он закурил. Потом крикнул в одну и другую стороны: «Ви хайс?» — «Как дела?», значит. «Аллее зеер гут!» — ответил ему часовой.

Что ж, я тоже так думаю: пока все очень хорошо складывается.

Чувствую, что вышел сам хозяин землянки. Видимо, ему надо проверить посты, а он или ленится, или боится далеко отойти. А надо бы!..

Ну — все! Кажется, момент наступил! Если он сейчас не пойдет дальше и вернется в землянку, придется его убрать. «Шума не поднимать», — вспоминаю я. В моих руках уже появился финский нож, лезвием своим запрятанный, чтобы не блестел, в рукав гимнастерки. Я крепко сжимаю рукоятку, готовлюсь сползти в траншею.

Но мне повезло: немец, успокоенный тем, что близко все «зеер гут!», рискнул наконец пройти по траншее чуть дальше. Как-никак — третья линия обороны, глубокий тыл.

Его шаги начали медленно удаляться. Видно, он спокоен, но зато волнуюсь я: больше ждать не имею права! Остальных, если такие окажутся в землянке, придется прикончить. Хорошо бы они были сонные.

Тихо скатываюсь в траншею прямо у двери. Медленно тяну ее на себя. Она бесшумно открывается, и я осторожно шагаю в неизвестное.

Внутри тихо. На столе тускло горит русская керосиновая лампа-«молния» с отбитым у стекла верхом, разбрасывая вокруг мягкий свет.

Считанное время остается у меня, чтобы выполнить задание: офицер может в любую минуту вернуться. На всякий случай у меня к бою готова граната, которой я могу воспользоваться сперва как молотком — обрушить ее на голову офицера. Под руками и пистолет — это уже на самый крайний случай.

Быстро осматриваюсь. На добротно сложенной из бревен стене вижу большой портрет Гитлера в раме без стекла. Вокруг портрета вкривь и вкось приклеены десятка два открыток и вырезанные из журналов снимки красавиц в голом виде и в разных позах. «Подходящее, — думаю, — соседство!»

На столе, вокруг лампы, стоят опорожненные и не начатые еще винные бутылки. Тут же на тарелках какая-то закуска, распечатанные консервные банки, хлеб. Ищу главное и вижу: над никелированной двуспальной кроватью висят офицерская полевая сумка, три противогаза, два автомата.

Забираю и вешаю через плечо и под пояс, чтобы не болталась, полевую сумку, не заглядывая в нее, а из автоматов вынимаю магазины-рожки и рассовываю их за голенища сапог. Сумка — это еще не все. Где же главное?

Около стола, один на другом, стоят три деревянных ящика из-под снарядов. В таких и у нас хранят штабные документы. Легко открываю крышку верхнего ящика, и, оказывается, напрасно: в нем… дамское белье.

Лезу под кровать. Там еще два таких же ящика, только один из них окован железом. Выволакиваю его. Он не закрыт, на мое счастье. Открываю и вижу, что это то самое, за чем меня послали!

Только я было начал рассовывать по карманам и за пазуху карты, документы, как вдруг уловил осторожно приближавшиеся шаги. Мои нервы и слух напряжены до предела. Кидаюсь к двери, прижимаюсь сбоку к стене с поднятой в руке гранатой. Другой, левой рукой сжимаю рукоять финского ножа. И вдруг слышу снаружи тихий шепот:

— Женька, ты здесь? Открой! Это я, Маруся!

Осторожно распахиваю дверь — она! Пожаловала!..

Втаскиваю ее за шиворот в землянку и, онемев, какое-то мгновение не могу произнести ни слова.

Наконец обретаю дар речи и говорю:

— А ведь ты, Марусенька, стерва! — И тычу ей в нос гранату и финский нож. — Ты представляешь, что бы я сейчас с тобой сделал?!

— А я хочу посмотреть, как делается разведка, — невозмутимо отвечает Маруся и смотрит на меня жалобно.

«Черт, а не ребенок! — думаю я. — Как же это она так подбиралась, что я ее не слышал? Где она была все это время?»

Потом, немного успокоившись, говорю:

— Ну, смотри! Что тут интересного? Ты хоть за собой не привела никого?